Страница 28 из 58
— Витька, сколько раз тебе, балде, буду говорить, чтоб не охлаждал ликер! — высказалась Кристина.
— А ты не пей, — посоветовал с набитым ртом радушный хозяин. — Ишь, балдой обозвала…
— Еще чего! «Не ней»! Умный какой!
— Тогда не гавкай… Поумнее тебя.
От души потчевали гостью. Она с видимым удовольствием съела кусок жареной курицы, поклевала салат, но от выпивки отказалась, налила себе стакан минеральной воды.
— Не нажимай, — приказал Витек, когда Кристинка стала совать девушке под пос рюмку с ликером. — Может, она чувствует себя плохо. От этого твоего пойла и здоровый загнется. Пусть доктора дождется трезвой, а потом — хоть в запой на три дня.
И Кристина отстала.
Откушав водочки и насытившись, Витек развеселился, Кристина тоже пришла в игривое расположение духа. Обед затянулся, время шло к четырем.
— Ну что, в бассейне поплещемся? — предложил хозяин.
— Тоже уж и бассейн у тебя, — презрительно поджала губки Кристина.
— У тебя и такого нет! Да ну, не ломайся. Жарко!
Порядочного бассейна у Витька действительно не было. Он собирался его выкопать, даже узнавал, сколько это стоит, но фирма заломила такую несусветную цену, что мечты пришлось оставить. Однако Витька Сотников не растерялся и прикупил бассейн надувной. Ничем не хуже настоящего! В таком, правда, не поплаваешь, не поныряешь вволю, но поплескаться с телкой можно. Очень удобная штука! Да и Кристина ломалась только для виду — как миленькая пошла за Витьком, прихватив бутылку своего ненаглядного «Бейлиса».
Гостья от купания отказалась.
— Я лучше погуляю, — тихо сказала она. — Если можно.
— Можно, чего ж нельзя! Тут не заблудишься, участок огороженный, да и не шибко большой. Погуляй, разомнись. Тут тебе и яблоки, и груши, и крыжовник. Все маманька посадила, делать ей нечего. Любит в земле покопаться, хоть коренная горожанка… Скоро и доктор приедет…
Парочка полезла в бассейн, а гостья пошла гулять по участку.
Но Витьку недолго пришлось резвиться в прохладной воде со своей легкомысленной подругой. У ворот послышался звук подъезжающей машины.
— Тьфу ты, как не вовремя, — вздохнул хозяин. — Это доктор, не иначе. Погоди, надо их встретить… Да ты не вылезай, ты-то им на фиг не нужна!
Но по дорожке уже быстро шел человек.
— Здорово! — крикнул Витек из бассейна, узнав Игоря, скаловидного охранника. — А доктор что… — И осекся, увидев в руках у Игоря длинный пистолет с нашлепкой глушителя. — Ты чего? — забормотал Витька, двигаясь к краю бассейна. — Ты чего? Спрячь волыну-то, ну…
Кристинка конечно же сразу завизжала, закрыв лицо руками. Темные пряди, утерявшие завивку от влаги, распластались по воде. Подаренный перстенек сверкнул ледяными лучами.
Не говоря дурного слова, Игорь поднял пистолет и выстрелил. Тихий щелчок выстрела прервал Кристинкин визг моментально, и она упала в воду — лицом вниз, и по воде поплыло от ее головы маленькое красное облачко. Постепенно оно расширялось…
— Ты зачем? — бормотал Витек, уже понимая, что случилось что-то очень нехорошее. — Игорь? Давай поговорим, а? Если там проблема какая?
И все двигался, пытаясь теперь, чтобы кровавое облако не коснулось его.
— Никаких проблем, — ответил Игорь сочувственно. — Извини, Витек. Ничего личного. Так получилось.
Последних слов Сотников уже не услышал. Игорь выстрелил дважды. Вода из бассейна начала потихоньку уходить — через дырочку от пули.
ГЛАВА 19
Кира остановилась у забора. Там пышно разрослась сирень, коричневые огарки отцветших гроздей еще были видны в темно-зеленой листве. Сейчас мир ее словно сузился до крошечного пятачка, на котором она балансировала, чтобы не рухнуть в воющую бездну безумия. Черпая завеса в голове, там, где жили ее воспоминания о предыдущей жизни, была, казалось, тонка и воздушна, но совершенно непроницаема. Быть может, стоит сделать небольшое усилие, и завеса распадется, и она вспомнит свое имя, сможет вернуться домой, в безопасный, светлый, просторный мир…
Но душа Киры, испуганная человеческая душа, не желала делать усилий. Она знала, что никогда мир не станет для нее прежним. Она знала, что на ее глазах убили близкого ей человека — только вот Кира никак не могла припомнить, кто был этот человек и что он для нее значил! — чуть было не убили ее. Кто-то надругался над ее волей, насильно вколов ей прозрачную отраву, от которой и помутилось так страшно в голове, — и Кира знала, что никогда не забудет этого.
Ее мир, мир, наполненный цветами и музыкой, добрыми людьми и уютными вещами, мир ласковый и игривый, как резвящийся котенок, потерпел крушение. И сознание Киры отказывалось принять, отказывалось воспринять эту новую страшную реальность, в которой человека могут убить такие же люди, в котором нужно бежать, и прятаться, и умолять кого-то о помощи, и переодеваться в вещи с чужого плеча! В ту пронизанную дрожью минуту, когда Кире удалось выбраться из дома, где ей грозила неминуемая гибель, она твердо сказала себе: «Это не я. Это не со мной». И сознание приняло этот сигнал, и память о том, кто она такая, покинула ее.
Девушка смотрела на листья сирени, на старый, покосившийся забор — в теньке на нем висела куколка бабочки, пустая, вышелушенная куколка капустницы, белая в черную рябинку. Легкий ветерок колыхал пустую оболочку чудесно упорхнувшей феи, и от этого Кире становилось чуточку легче. Может, и не стоило никуда бежать, спасаться, выжигать себе душу страхом? Может быть, и сам человек — только бессмертная бабочка-психея, таящаяся в смертной, некрасивой и тяжеловесной телесной оболочке? Бабочка упорхнет к солнцу, а про сухую скорлупку никто не вспомнит…
Киру обеспокоил не звук, но ощущение. Просто холодок пробежал по спине. Девушка вздрогнула всем телом. Народная примета гласит, что это кто-то прошел по твоей будущей могиле. Быть может, и так. Но сейчас Кира почувствовала близость собственной могилы. Пригнувшись, она выглянула из-за ствола молодой яблоньки. Да, кто-то стоял у бассейна. Это был не хозяин и не его веселая подруга. Два человека в черном. Именно от них исходил леденящий душу холод.
Неторопливо, на корточках, Кира начала отползать в заросли сирени. Бледное воспоминание пронеслось в ее голове — лето, дача, ей пять лет, и она прячется в таких же зарослях, а женский голос настойчиво зовет ее, все приближаясь. Но и в переливах этого голоса девушка не смогла узнать звуков своего имени.
В покосившемся заборе, облепленном паутиной и сочащемся коричневой трухой, был лаз. Наверное, его подрыло какое-то животное. Большой пес, брошенный хозяевами в этом дачном поселке. Большой коричневый пес с черными подпалинами, с репьями в хвосте бегал по участкам и соорудил для Киры основательный подкоп, замаскированный кустами сирени. И девушка протиснулась в лаз, перепачкав в земле руки и колени.
Соседний участок выглядел заброшенным. Конопля и лебеда доходили до пояса, огромные лопухи вольготно раскинули прохладные листья. Дом тоже выглядел нежилым. Крошечный домишко, не сравнить с хоромами «на лицо ужасного, доброго внутри» Виктора! Окна были заколочены, на двери висел огромный замок. К нему явно давно не прикасались человеческие руки. Рядом с домом торчало еще какое-то строеньице — подсобка с ржавыми лопатами? Бывший курятник?
Кира подергала дверь сараюшки — та была открыта. Здесь явно побывали бомжи — замок был вывернут вместе с петлями, на утоптанном земляном полу валялась рваная куртешка с вылезшими клочками ваты, пустые бутылки, консервные банки. Под ногами хрустело стекло.
Кира сделала пару шагов и споткнулась. Ее глаза уже немного привыкли к темноте, и она разглядела дверную ручку, торчащую из пола. Погреб! Тяжелая крышка, добротно обшитая листовым железом, явно прикрывала вход в погреб!
Девушка с трудом подняла крышку. Вниз, в полный мрак, уходила деревянная лестница, и Кира поставила ногу на первую ступеньку, от всей души надеясь, что она не сгнила и не треснет под ее весом. Если она упадет и сломает себе что-нибудь, то, скорее всего, останется тут навеки — умирать, как крыса в западне. И никто ее тут не найдет. Или найдут очень не скоро.