Легионеры

– Цивиль… Разойтись.

С этой секунды и тот, и другой вновь становились людьми гражданскими, и Легион не имел с ними больше ничего общего.

– Разойдись!

Студент опустил голову, его недавний обидчик подался вперед, стискивая огромные кулаки, но продолжения не последовало…

Ближе к вечеру Студент все-таки забежал попрощаться. В этот раз народу «на бревнах» было меньше, чем обычно, – Алексей с приятелем да пара новичков, освободившихся после наряда в лагерную столовую.

– Видите? Обошлось! Я же вам обещал…

Парень выглядел куда лучше, чем на построении. Он даже немного гордился собой и, видимо, искренне рассчитывал на признательность земляков.

– Молодец.

– Спасибо, братан, – отер невидимую слезу Хохол.

Но Студент иронии не почувствовал:

– Да ладно, ребята… Вам спасибо!

– Странно, что ты еще здесь. – Алексей пересел поудобнее.

– Документы на проезд оформляют.

– Домой? В Россию? – удивился кто-то, но все вокруг засмеялись:

– Размечтался…

– Самолетом, в бизнес-классе!

Алексей доходчиво пояснил, что Легион, конечно, оплачивает любому отчисленному из лагеря обратную дорогу, но не куда угодно, а только до того самого вербовочного пункта, в который впервые обратился кандидат.

– А потом как же?

– А потом – гуляй, Вася! На все четыре стороны.

Некультурный Хохол сплюнул под ноги:

– Ты-то сам где «сдавался»?

– Через Форт де Ножен, – сообщил новичок. – Слышали, да?

– Знаем, – большинство россиян последнее время попадало в Легион именно через этот самый знаменитый гарнизон в близком пригороде Парижа.

– Вот туда, если что, и поедешь. Обратно, за казенный счет.

– Типун вам на язык!

– А может, оно и к лучшему… – подал голос еще один из недавно прибывших парней.

– Что, уже надоело? Домой захотелось? К мамочке?

– Ладно, Хохол. Не заводись, – Алексей легонько подтолкнул приятеля в плечо. – Тут тебе не родная Советская армия.

– Нет, Леха, подожди! Из-за таких вот б… романтиков…

– Закончили. Хватит.

Но Хохол больше не мог, да и не стремился удерживать в себе накопившееся за день напряжение:

– Чего они вообще сюда лезут? Чего? Детский сад…

Алексей встал с бревна так, чтобы на всякий случай оказаться между ним и красным от смущения Студентом:

– Значит, все? Прощай, Легион?

Студент кивнул:

– Да. Сначала в Марсель, а оттуда поездом.

– Вещи вернули? Документы?

– Нет пока. Сказали, что вместе с билетами отдадут.

– Отдадут. У них с этим строго. – Алексей решил сменить тему:

– Теперь что? Домой?

Студент пожал плечами:

– Не знаю. Посмотрим… Попробую еще тут покрутиться.

– Правильно! Куда спешить? – Всем известно, что даже для полулегального иммигранта существует куча способов оттянуть свое выдворение за пределы Франции.

– Деньги-то есть?

– Ну, сотни четыре… Считая с тем, что здесь набежало.

– Негусто!

– А выплатят ему за Легион? – засомневался кто-то. – Он же ведь вроде как по дисциплине отчислен?

– Выплатят! Как положено любому кандидату – пятьдесят франков в сутки, с первого дня до последнего…

Вопрос денежного довольствия – это такой вопрос, который никого из будущих легионеров не мог оставить равнодушным. Поэтому все разом принялись обсуждать будущие оклады по выслуге лет, надбавки за должности, за звания, за место службы, за участие в боевых действиях и род войск… Затем разговор незаметно переключился на здешние цены, и все в один голос решили, что по сравнению с Россией они до неприличия высоки.

– На метро проехать – семь франков. Это если на наши деньги…

– В Париже? Да, верно. Самый дорогой город.

– Там, наверное, вообще меньше чем за сотню не пожрешь?

– За сотню? Размечтался. Бутерброд простой двадцать франков стоит! А пачка сигарет – двенадцать!

– Можно, говорят, за семь купить.

– Дерьмо какое-нибудь? Вроде нашей «Примы»! Я такое и дома-то не курил.

– Ну и сидел бы в своем Воронеже! Чего сюда притащился?

– А твое какое дело? Ты что, из «гестапо»?

– Кто, я? Слышь, за базар-то…

– Хватит, мужики. – Алексей вовремя почувствовал, что разговор опять приближается к опасной черте. – Полегче.

– А чего он несет?

– Да пошел ты!

Очевидно, сказывалась многодневная духота. Накопившееся нервное напряжение искало выхода, и последствия даже самой пустячной ссоры могли оказаться непредсказуемыми.

Это понял даже Хохол. Успокоив на правах старшего почти готовых сцепиться соотечественников, он довольно миролюбиво поинтересовался:

– Слушай, Студент… Насчет черномазого – ты давай поосторожнее. Легион за забором кончается.

Алексей сразу понял, что имеет в виду приятель. Кивнул и добавил для полной ясности:

– Здесь мы за тебя, как за своего «вписались». А там – каждый сам по себе. Закон джунглей! И на полицию не надейся, особенно в твоем положении.

– Да, если ты не француз… – Хохол, видимо, припомнил что-то из собственного опыта, поморщился и потер левый бок. – В общем, смотри по сторонам.

– Сколько времени, мужики?

Оказалось, что пора идти строиться – на ужин. Народ засобирался.

– Ну, Студент, счастливого пути!

– Привет родным березкам, если что.

– Может, встретимся еще… Мир, говорят, тесен.

Одним из последних руку для пожатия подал Алексей:

– Удачи тебе!

Но Студент задержал его ладонь в своей:

– Спасибо.

– Ладно, обошлось. И слава богу!

– Вот, я тут написал… Адрес, телефон. Будешь в Питере – дай знать обязательно.

Алексей даже не стал прятать ухмылку:

– Ну, надеюсь, не скоро увидимся! Лет этак через пяток…

– Конечно, конечно, – спохватился Студент. – Я знаю, я уверен – все будет в порядке. Тебя-то уж точно зачислят!

– Посмотрим. Все, будь здоров.

Отпуска у легионеров, конечно, неплохие, до сорока пяти суток. Но по условиям контракта впервые отправиться на Родину можно только на четвертом году службы…

На ужин в этот раз давали мясное рагу и какой-то салат.

– Леха, перчику перекинь!

– И пару пива. Холодного.

– Чего? – не понял Хохол.

– Шучу, – пояснил Алексей и, прежде чем приняться за еду, щедрой рукой окропил зелень оливковым маслом. Со спиртным-то как раз в лагере была напряженка…

– Товарищ! Клеп?

Обернувшись, Алексей увидел вежливую улыбку Гюнтера, немца лет сорока:

– Хлеба тебе, что ли? Нет проблем.

Несмотря на отличную выправку и фигуру без капли лишнего жира, сосед явно был здесь самым старшим – во всяком случае, возраст его вплотную приближался к предельно допустимому для кандидата в легионеры. О прошлом своем Гюнтер не распространялся, но с охотой употреблял в общении с соотечественниками Алексея русские слова и даже целые выражения.

– Хохол, передай ему…

– Хлеб, яйки, млеко? Хенде хох, Гитлер капут! – Приятель заржал было без всякой задней мысли, но тут же осекся под взглядом Гюнтера.

– Битте-дритте!

– Данке, – поблагодарил немец.

– Наверное, надо было сказать «мерси», – чтобы сгладить неловкость, Алексей улыбнулся соседу, а потом вновь повернул голову к землякам:

– Привыкайте, ребята! Теперь, говорят, нам будет положено общаться только по-французски. Даже между собой…

Так называемые «комба», то есть те, кто уже прошел отбор и со дня на день ждал выезда на спецподготовку в Кастельнодари, питались в общем зале столовой, но за отдельным столом. Формирование очередной команды как раз подходило к концу, и в этот вечер парней-«комба» набралось даже несколько больше, чем обычно, – примерно дюжины полторы. Пестрая публика: десяток соотечественников Алексея и прочих братьев-славян, парень из Прибалтики, который в Легионе тоже считался «русским», азиат по имени, разумеется, Ким и четверо цветных. Еще имелся некий тип непонятной кавказской национальности, а Западную Европу кроме Гюнтера представляли француз и испанец.