Страница 6 из 82
Он выглядел странно для этих мест и конца двадцатого века. Мантия оказалась его единственной одеждой. Судя по виду, он носил ее, не снимая, несколько лет. Заостренные черты лица свидетельствовали о воздержании и аскетизме. Клонившееся к горизонту солнце раскрашивало его иссохшую кожу безжизненным золотистым цветом.
И он не дышал.
Многолетний опыт заставил ее перейти к действиям. Она опустилась на колени и пощупала пульс мужчины. Лицо Линден было спокойным и сосредоточенным, но ее душа вопила от ужаса. Она увидела в старике своего отца. Если бы тот дожил до старости и безумия, то походил бы на эту развалину как две капли воды.
Пульс не прощупывался.
Мужчина вызывал у нее отвращение, и она знала почему. Отец Линден покончил жизнь самоубийством. Люди, которые убивали себя, заслуживали смерти. Но вид старика вернул ей воспоминание о крике восьмилетней девочки - крике, который никогда не умолкал и эхом отдавался в ее памяти.
Мужчина умирал. Его мышцы стали вялыми, расслабляясь после приступа боли. Времени осталось в обрез, и доктор Звери ринулась в бой за его угасавшую жизнь.
Она открыла защелку сумки, вытащила терапевтический фонарик и, преодолев страх, осмотрела зрачки. Они реагировали на свет и выглядели одинаковыми.
Значит, она еще могла его спасти.
Быстро перевернув старика на спину, Линден приподняла его подбородок, разжала стиснутые челюсти и прочистила горло. Ее ладони легли на грудную клетку мужчины, и она приступила к сердечно-легочному оживлению.
Ритм искусственного дыхания так прочно укоренился в ее сознании, что она следовала ему автоматически: пятнадцать сильных нажатий на грудную клетку; затем, закрывая ноздри пострадавшего, два глубоких выдоха в рот. От гнилых зубов старика исходило омерзительное зловоние. Линден казалось, что у него разлагались не только десны, но и небо. На какой-то миг она дрогнула. Ее отвращение превратилось в острую тошноту, словно она прижалась губами к гнойному нарыву. Но доктор Эвери была упряма; она продолжала свою работу.
Пятнадцать нажатий. Два выдоха.
Пятнадцать и два. Пятнадцать и два.
Линден твердо выдерживала ритм. Однако сквозь тошноту и отвращение уже поднимался страх. Страх перед кислородным голоданием. Страх неудачи.
Как правило, для, сердечно-легочного оживления требовалось несколько человек. Каждый из них мог вести процедуру лишь несколько минут. Она понимала, что если сердце старика не забьется в ближайшее время...
- Дыши, черт бы тебя побрал, - шептала она, мысленно отсчитывая ритм.
Пятнадцать и два. Пятнадцать и два.
- Дыши, миленький! Я тебя прошу!
Но пульса по-прежнему не было.
Она начинала задыхаться. Слабость и дурнота поднимались в голову, как потоки тьмы. Ее легким не хватало воздуха.
Жара и дряхлость доконали старика. Потеряв сознание, он терял и остальные признаки жизни.
- Дыши! Дыши!
Она резко выпрямилась и повернулась к сумке. Руки предательски дрожали. Сжав кулаки, Линден заставила себя успокоиться, затем достала одноразовый шприц, ампулу с адреналином и длинную иглу. Сражаясь с дрожью пальцев, она наполнила шприц, выпустила воздух и с нарочитой тщательностью очистила спиртом пятно на тощей груди старика. Введя иглу между ребер мужчины, она сделала инъекцию в сердце, потом отложила шприц в сторону и ударила кулаком по грудине.
Удар не вызвал эффекта. Линден выругалась и вновь приступила к искусственному дыханию.
Ей требовалась помощь, но она находилась в безвыходной ситуации. Если бы Линден прекратила процедуру, повезла старика в город или отправилась на поиски телефона, мужчина бы умер по дороге. Впрочем, если она истощит свои силы, он тоже умрет.
"Дыши!"
Сердце старика не билось. Запах из его рта напоминал зловоние утробы трупа. Все ее усилия казались напрасными.
Но она не сдавалась.
Это был вызов всему тому, что превратило ее жизнь в жалкое существование. Линден потратила десять лет, чтобы обучиться борьбе со смертью, и теперь уже не могла отступить. В восемь ей не удалось спасти отца. Даже в пятнадцать она оставалась слишком неопытной и слабой, чтобы уберечь свою мать. Но сейчас, владея знанием медицины, она не желала бросать человека в беде. Она не желала отказываться от борьбы и обманывать последние надежды.
Темные пятна скользили перед глазами. Влажный воздух стал душным и плотным. Руки налились свинцовой тяжестью. При каждом вдохе горло издавало хриплый вопль, и легкие сипели при каждом выдохе в зловонный рот мужчины. Он не шевелился. Слезы ярости и отчаяния стекали горячими струйками по ее лицу. Но доктор Эвери и не думала сдаваться.
Она находилась на грани обморока, когда легкая дрожь пробежала по телу старика. Он сделал судорожный вдох.
Застонав от облегчения, Линден попыталась подняться на ноги, но кровь ударила ей в голову, и она повалилась на бок.
Какое-то время сознание отмечало только шум в ушах и пот на лице. Когда ей стало лучше, она приподняла голову и увидела старика, стоящего над ней. Его бездонные синие глаза смотрели на Линден с горьким состраданием. Пожилой мужчина выглядел невероятно сильным и высоким. Его поза напрочь отрицала тот факт, что минуту назад он был на волос от смерти. Старик склонился к Линден, помогая ей подняться на ноги. Он обхватил ее руками за талию, и она прижалась к нему, не в силах сопротивляться крепкому объятию.
- Не бойся, доченька. - Его хриплый голос наполняли жалость и нежность. Ты не обманешь надежд, хоть он и будет нападать на тебя. Есть еще в мире любовь! - Старик отпустил ее и отступил на шаг. В его глазах сверкнула строгость. - Будь честной.
Линден изумленно смотрела ему вслед, пока он шагал от нее через поле. Молочай и дикая горчица хлестали по кромке его грязно-желтой мантии. Моргая и стараясь избавиться от точек, мельтешивших перед глазами, она с трудом различала удалявшуюся фигуру. Мускусный ветерок ерошил волосы старика, и в золотистых лучах заката они казались нимбом над его головой. А потом мужчина поблек во влажном воздухе и исчез из виду.
Ей хотелось побежать за ним, позвать и расспросить о том, что случилось. Но, вспомнив взгляд старика, Линден застыла на месте.