Страница 4 из 12
– Вот, – сказал дружелюбно Кларенс, – утром я накопал червяков…
Джек шагнул вперед. Кларенсу показалось, что тот заинтересовался червяками, и протянул коробочку, но Джек внезапно размахнулся и ударил его по щеке. Это было невероятно и так неожиданно! Кларенс даже не отшатнулся, а только уронил коробочку, и она, раскрывшись, покатилась по дорожке.
– За что? – спросил он друга.
– И ты еще спрашиваешь! – с ненавистью выкрикнул Джек. – Вон отсюда! И если я еще раз увижу твой поганый нос…
Он подступил к Кларенсу, фокстерьер оскалился и зарычал.
– Святоша подлый!.. – процедил сквозь зубы Джек. – И все вы такие!.. – Он повернулся и пошел сквозь смородиновые кусты. Кларенс хотел догнать его, но сдержался и только спросил:
– Что случилось, Джек?
Мальчик остановился.
– Что случилось? Спроси у своего папочки… – И исчез за кустами.
Кларенс стоял и смотрел, как извиваются на желтом песке красные черви. «Спроси у папочки…» Но ведь его отец всегда жил в согласии с отцом Джека: они вместе ходили в молитвенный дом, и Кларенс знал, что отец Джека когда-то помог Грейтам стать на ноги.
Кларенс поднял доску и пролез в свою усадьбу.
Отец появился вместе с дедом перед самым ужином. Кларенс выбежал им навстречу, но отец, всегда ласковый с сыном, приказал:
– Оставь нас, сынок…
Наверно, они поссорились, потому что дед раскраснелся, а у отца был виноватый вид.
Дед не вышел к ужину, сидели за столом втроем – отец, мать и Кларенс. Перед ужином дед всегда читал молитву, а сегодня его заменил отец.
Во время ужина отец вел с матерью нудный разговор о хозяйстве, Кларенсу так и не удалось спросить о Джеке. Однако отец догадался, в чем дело, он всегда читал его мысли. Поужинав, сам спросил, что случилось. Услышав рассказ Кларенса, рассердился:
– Не обращай внимания! Это дьявол вселился в Джека. – Немного подумав, счел необходимым пояснить: – Я вынужден был приобрести их магазин. Понимаешь, его все равно кто-нибудь купил бы, так почему не мы?
Кларенс почувствовал неуверенность в словах отца, какое-то заискивание, хотел расспросить, почему соседи продали магазин, но отец быстро встал и поднялся на второй этаж, в библиотеку, где по вечерам имел привычку писать письма. Спустя несколько минут послышались голоса: Кларенс понял, что отец разговаривает с дедом. Он тихо поднялся на второй этаж, любопытство взяло верх, и Кларенс стал за дверью и вытянул шею, чтобы лучше слышать, о чем беседуют взрослые.
Дед говорил разгневанно:
– Вместо того чтобы протянуть ему руку помощи, ты добил его…
– Не все ли равно, кто купил бы магазин?
– Оставь! Не лицемерь хоть сам перед собой! Можно было поручиться, чтобы векселя его не опротестовали…
– Наша фирма не занимается благотворительностью…
– Кто помог тебе приобрести наш магазин?
– Стивенсон тогда заработал на этом.
– Не ври хоть мне! – закричал дед. – Ты опутал Стивенсона как паук, ты заманил его перспективой больших денег и быстро затянул петлю, когда он сунул туда голову. Хотя бы подумал, что он твой сосед, твой ближний и твой христианский долг не топить, а вытащить его…
…Грейт потянулся в кровати, сон не проходил, и он подумал, что, может, это не снится ему, но дед стоял точно живой, можно было дотронуться до старика, погладить по лицу. Полковник протянул руку, хотел что-то сказать, но пропал голос. А дед уже не смотрел на него, лицо его скривила гримаса боли, он схватился за сердце и выкрикнул с отчаянием:
– Иуда!
Это словно хлестнуло Грейта, обожгло, он заметался в кровати.
Утром, как ни пытался, не мог связать воедино отдельные картины ночного видения. Что-то мелькало перед глазами, и было мерзкое чувство, будто тебя побили. Потом подумал, что все это сущий вздор и не следует забивать себе голову сентиментальными пустяками. Все идеи и переживания не стоят десятидолларовой бумажки. Именно эта бумажка правит миром.
Грейт соскочил с кровати.
К чертям все! Не стоит обращать внимания на глупости.
Грейт говорил лениво, поскольку надо же было перемолвиться хотя бы словом с человеком, который полдня качался в гамаке рядом с тобой.
– Десять долларов за бутылку холодного пива…
Хаген не отозвался: продолжал качаться, словно и не слышал полковника.
Грейт обозлился и хотел швырнуть в немца пустую бутылку из-под какой-то здешней сладковатой бурды, да поленился поднять руку. Хватит! Не хочет поддерживать разговор, и не надо. Чуть пошевелился, удобнее укладываясь, но злость пересилила. Сел и сказал резко:
– Вы слышите меня, Франц?
Теперь он уже точно знал, кто его компаньон. Хаген – это одно из вымышленных прозвищ, на самом же деле Франц Ангел, гауптштурмфюрер СС, бывший комендант одного из концлагерей где-то там, на Востоке, в Польше или в Западной Украине. Сам Ангел признался ему не без гордости, что в коммунистических странах дали бы немало, чтобы напасть на его след, однако полковник лишь пожал плечами: не все ли равно Грейту, болтается гауптштурмфюрер на веревке или занимается торговлей в аравийских пустынях?
– Вы же знаете, Кларенс, – Ангел сел в гамаке. – Последнюю бутылку пива выпили позавчера. А здесь его не достанешь и за сотню…
– Проклятая страна!.. Скоро и денег не захочешь!..
Полковник покривил душою. Успех первого рейса окрылил его, и сейчас он агитировал Ангела скорее вернуться в Европу за очередной партией девушек. Но немец был осторожным, он полагал, что не следует мозолить глаза агентам Интерпола, и они уже почти месяц поджаривались в небольшом селении на побережье Персидского залива вблизи Абу-Даби. Сняли приличную виллу с садом и целыми днями валялись в тени, спасаясь от неимоверной пятидесятиградусной жары.
– Вылетаем через три-четыре дня, – вдруг сообщил Ангел.
Грейт даже вскочил от неожиданности.
– У вас семь пятниц на неделе.
– Нет, просто утром я получил письмо. Следовало подумать, прежде чем решать.
– Выгодное предложение?
– Есть заказ для Танжера, – объяснил Ангел. – Там у меня старые связи с владельцами ночных кабаре. Платят, правда, меньше, но зато без мороки. За месяц обернемся.
Полковник лежал, уставив глаза в небо. Равнодушно следил за скоростным истребителем, который прорезал голубизну. Впервые увидев белый след в этом безоблачном просторе, удивился: сотни километров пустынь, убогие хижины туземцев, караван верблюдов – и самые современные реактивные истребители? Неужели шейхи и султаны имеют военную авиацию? Хотел было спросить у Ангела, но кстати вспомнил о военной базе своих соотечественников в Дархане.
Теперь Грейт знал, что американские и английские самолеты поднимаются также с аэродромов, размещенных возле Аш-Шарджа, Низви, на островах Бахрейн. Нефть требует охраны, и шейхи должны знать, кто защищает их независимость…
Полковник вспомнил первую встречу с одним из шейхов. Этот шейх держался как настоящий властелин. Он посмотрел на Грейта презрительно, и полковник с удовольствием подумал, что в южных штатах этого черномазого только за один такой взгляд белые американцы повесили бы на первом суку.
Шейх сказал что-то одному из советников.
– Их высочество, – перевел тот, – предупреждает, что его интересуют только красивые и молодые девушки, ибо его гарем самый большой и самый лучший на всем побережье Персидского залива.
Ангел, склонившись в почтительном поклоне, ответил:
– Я знаю вкусы их высочества и привез для него самых лучших девушек Европы. Розы Сицилии – красивейшие женщины чудесного острова, славящегося женской красотой. Покажи ему Веронику, – шепнул Грейту.
Полковник растерялся. Вероника была самой невзрачной из этой партии, но бесцеремонной и наглой. Когда Ангел объяснил, зачем их привезли на Ближний Восток, она первая поняла, что плакать бесполезно и ее судьба во многом зависит от нее самой.
Шейх предложил за Веронику крупную сумму.
Потом шейху показали Джулию. И эта была, по мысли Грейта, из второсортных: худенькая, в чем только душа держалась. Тогда в Сицилии, когда она впервые появилась у них в конторе, он посмотрел на нее пренебрежительно и хотел сразу отослать, но Ангел не согласился.