Страница 15 из 22
– Ну, пойдем в гостиницу, а то уже темнеет, – позвал Свету Иван Федорович.
Возвращались они уже при свете уличных фонарей, и эта картина казалась Свете какой-то сказочной.
– Ну, увидела море? – спросила у Светы дежурная, когда они переступили порог гостиницы.
– Увидела, – вздохнула Света. – Что-то не понравилось оно мне.
– Почему? – удивилась дежурная.
– Да, грязноватое оно какое-то и… маленькое.
Дежурная притащила им раскладушку. После очередного стакана чая с красным пряником Света заснула крепким сном, и снилось ей море, но совсем не такое, как во Владивостоке.
А Иван Федорович долго ворочался в неудобной кровати, вспоминая отдельные эпизоды из своей жизни, а когда заснул, то никаких снов не видел.
…Иван Федорович и не заметил, как в послевоенных буднях пролетели годы, и пришла пора уходить на пенсию. Проводили его торжественно – все-таки персональный пенсионер, хотя и местного значения.
Как водится, наградили почетной грамотой (их у него за время работы набралось более десятка), ценным подарком (самоваром) и, конечно, букетом цветов.
Иван Федорович был в своем неизменном полувоенном костюме с медалью и почетными министерскими знаками на груди («Отличнику соцсоревнования по сельскому хозяйству» и «Отличнику промкооперации»).
– Вот и все, мать, – заключил он, возвратившись с собрания. – Теперь будем вдвоем куковать.
– Ну да, вдвоем, – возразила Ксения Ивановна. – Нам надо еще вон Светку поднимать. Да и Вовка из армии должен прийти.
Старшие дети уже свили свои «гнезда». Октябрина вышла замуж за Александра Турубарова, который пройдет путь от рядового шофера до главного инженера крупной дорожной организации.
Возвратившийся через три года после окончания войны Иван привезет с собой туберкулез. И только мать поставит его на ноги, заставляя принимать барсучье сало. Старшего брата Светлана называла на «Вы» и боялась, особенно, когда мыла полы и оставляла за собой «зайцев» – непромытые проплешины. Ваня указывал на них и заставлял перемывать.
– Ваня, вы понимаете, что я в школу могу опоздать? – вопрошала Света, еле сдерживая слезы.
– Не опоздаешь, добежишь, – не отступал старший брат.
Света быстренько домывала полы и мчалась в школу.
Школа располагалась совсем недалеко от дома, рядом с церковью, которая, надо сказать, была действующей, что для того времени являлось редким исключением.
В первый класс Света ходила с сумкой, сшитой матерью из какой-то прочной материи. В ней помещались учебники, пенал, чернильница-непроливайка, а иногда и бутерброд с гидрожиром вместо масла.
Однажды Света залезла на чердак дома, в котором они жили. Залазить было легко: сначала на забор, потом на крышу сеней, а тут и открытая дверца чердака, и не надо никакой лестницы. Надо сказать, что залазила она на чердак частенько. Ей нравилось перебирать подшивки старых газет, рассматривать всякий хлам, заглядывать в фотоаппарат с гармошкой. Интересно, в него смотришь, а в глазке видишь все вверх ногами. Действительно, перевернутый мир!
Но в этот раз она раскопала в чердачном хламе портфель, настоящий, черный, хотя и немного потертый.
Радостная, она быстренько слезла с чердака и побежала поделиться к матери. Та, как всегда, встречала ее с причитаниями:
– Ну что ты, как мальчишка, право слово. Посмотри на себя: вся грязная, пыльная… Где ты шаталась, горе ты мое?
– Мама, посмотри, какой я портфель нашла, – не слушая ее, щебетала Света, – настоящий, красивый…
Когда портфель отмыли, и она стал еще красивее, Света аж запрыгала от восторга. Но тут же надула губы от разочарования: замок-то был сломан и не застегивался!
– А мы вот пуговицу с петелькой пришьем и будет хорошо, – обнадежила мама.
– Да, хорошо… какой же это портфель с пуговицей, – захныкала Света.
– А ты носи его пуговицей к ноге, вот никто и не заметит, – успокоила ее мать.
Так и проходила Света с этим портфелем несколько лет, пока не купили ей новый из «настоящего» кожзаменителя.
Испытала она радость и тогда, когда отец привез из какой-то командировки школьное форменное платье темно-синего цвета со стоячим воротничком и круглыми пуговицами такого же цвета. Светлана, худющая, как тростинка, быстро росла вверх, но платье носила несколько лет, отпуская подол сантиметра на два каждый год, благо запас для этого был.
Интересно, что отметки по школьным дисциплинам мало волновали ученицу Свету. Учителя удивлялись, что она не огорчалась, когда отхватывала «двойку», и не радовалась, получив «пятерку».
По окончании 7-го класса (а он в то время считался выпускным) Светлана получила ценный подарок: книгу-роман Евгения Воробьева «Высота», по которой впоследствии был поставлен известный художественный фильм с идентичным названием.
В то время шариковых ручек еще не было, и на титульном листе книги каллиграфическим почерком перьевой ручкой начертано:
«Любите книгу: она поможет вам разобраться в пестрой путанице мыслей, она научит вас уважать человека». М. Горький
И ниже
«В день окончания 7-го класса ученице Потопяк Светлане». Подпись директора школы скреплена гербовой печатью.
На семейном совете решили продолжить учебу дальше в этой же школе.
Детство кончилось, начиналась юность, со всеми вытекающими последствиями.
После окончания средней школы отец откровенно и как-то виновато поговорил со Светланой о ее будущем.
– Знаешь что, Синтайка, мы сейчас втроем живем на одну мою, хоть и персональную, но небольшую пенсию. У старших детей свои семьи, и им тоже нелегко. Задумаешь поступать в институт, я тебе ничем помочь не смогу. Извини, но я уже договорился со своим старым другом, директором училища, где готовят швейников. Там и стипендия есть. Получишь специальность, а там видно будет.
Вот так и началась трудовая юность Светланы.
В училище обучались сироты и дети фронтовиков, и были в этой команде только одни девушки.
Все-таки Иван Федорович был мудрым человеком, и эта специальность, ох, как пригодилась Светлане, когда остались они с матерью одни.
Уйдя на пенсию, Иван Федорович неожиданно для себя возглавил общество селекционеров. На небольшом клочке земли около дома он занимался прививками, выращивал какие-то диковинные груши. Всего два дерева ранеток приносили такой обильный урожай, что его ведрами раздавали соседям и друзьям.
В семье оставались двое младших – Владимир, готовящийся уйти в армию, и малолетка Светлана, над которой он вечно подшучивал. Однажды зимой он принес с мороза топор, покрытый инеем, и уговорил ее лизнуть его поверхность, красноречиво рассказывая, какая сладость ее ожидает. Света взяла в руки топор, лизнула его, язык, естественно, прилип. С вытаращенными глазами она забежала в комнату, где мать заставила ее постоять около печки.
Язык отлип, но было очень больно.
– Ну что ты за человек, – выговаривала Володьке мать. – Над кем измываешься, негодник, – в очередной раз выговаривала она ему, охаживая полотенцем по спине.
Тот только хохотал:
– Она же сама лизнула.
Доставалось полотенцем и Светлане. Общий двор на несколько одноэтажных домишек. Конечно, не обходилось без ссор и детских разборок. Мать запрещала Светлане ругаться. А когда та, спрятавшись за колодцем и услышав что-нибудь обидное в свой адрес, пыталась в ответ прокричать не менее обидное, получала от матери полотенцем по спине.
В обязанности Светланы входила побудка Володьки по утрам. Он был еще тем любителем поспать. Приспособившись, она раздобыла длинный прут и, приоткрыв дверь, стаскивала со спящего одеяло. В ответ летели не только неприятные слова, а и все, что попадало под руки, в первую очередь обувь.
Зато Светлане летним утром было раздолье на участке – она успевала подъесть всю поспевшую ягоду. Володьке оставалось только ругаться, а она показывала ему розовый язычок:
– Что, съел? Не надо так долго спать!