========== Глава 1 ==========

 

 – Шассе! Шассе! Баллоте! Бризе! Баллоте! Баллоте! – сухая седовласая старуха с удивительно прямой и гордой осанкой громко выкрикивала слова и изредка хлопала рукой по крышке фортепиано. Молодая девица, сидящая за инструментом, после каждого удара вздрагивала и испуганно хлопала глазами. По залу в танце кружился красивый юноша с длинными шоколадными волосами. На его стройной фигуре так хорошо сидело черное балетное трико, что юная пианистка постоянно отвлекалась и сбивалась с ритма. – Мадмуазель Адель! Да сколько можно?! – окликнула девушку старуха после очередной ошибки.

 

– Фрау Шульц! – испуганно пролепетала пианистка. – Я… я…

 

– Мадмуазель Адель! Вы есть много отвлекаться! – строго сказала фрау Шульц и бросила взгляд на юношу, который стоял посередине зала, тяжело дыша. – Господин Шейнтурий! А вас я попрошу продолжить!

 

– Я не могу больше! – Илико возмущенно глянул на фрау Шульц и откинул с лица прилипшие мокрые волосы. – Мы уже два часа отрабатываем эту часть. Я уже сорок кругов по залу намотал! 

 

– Будете работать столько, сколько нужно! И-и-и… Аттитюд! – фрау Шульц громко хлопнула по крышке рояля, и Адель заиграла.

 

– Садюга! – прошипел Илико и, выгнувшись, поднял вверх руку.

 

Еще через полчаса изматывающих прыжков по залу Илико, громко чертыхнувшись, упал на пол на согнутую ногу.

 

– Все! Пристрелите меня! – сказал он, задыхаясь, и повалился навзничь.

 

– Когда я был молода, я репетировать по пять часов, – нахмурила седые брови фрау Шульц.

 

– Ага… Наверно… репетировали под немецкие марши, – тихо проворчал Илико, пытаясь успокоить рвущееся из груди сердце. – А я еще Псешинкого считал тираном и деспотом.

 

– Стася был прекрасным танцором, – отозвалась старуха. – И он не притворяться, что устал, и не падать на пол.

 

– Кто притворяется? Я? – Илико от возмущения даже забыл про усталость. – Да я уже месяц занимаюсь с вами. По несколько часов в день, и ни разу не жаловался!

 

– Тогда вставайте, господин Шейнтурий, и повторим с первой цифры, – улыбнулась фрау Шульц, от чего ее лицо стало похожим на злую лисью морду.

 

– Бонжур, – в танцкласс вошел Смирнов и поклонился дамам, сняв шляпу. – Чантурия, и тебе бонжур, – махнул он рукой Илико. – А у вас что, уже перерыв? – Сашка бросил удивленный взгляд на лежащего на полу Илико.

 

– Господин Шейнтурий есть устал! – отрезала Шульц.

 

– Уже? А ну-ка, господин Шейнтурий, – ухмыльнулся Сашка. – Вставай и покажи мне отработанный материал, – кивнул он Илико. – Фрау Шульц, можно вас на пару слов?

 

Пока Илико в сотый раз делал круг по залу, Смирнов взял старуху под руку и отвел в сторону окна.

 

– Что скажете про ученика, Эльза Адамовна? – спросил он у Шульц по-немецки, искоса поглядывая на танец Илико.

 

– Он быстро восстановил форму, Сашенька, – кивнула ему Эльза Адамовна. – Его техника есть бесподобна. Он легко запоминает комбинации любой сложности. Его тело просто создано для танца, но…

 

– Но? – нахмурился Смирнов.

 

– Он, как бы это понятней сказать… Не живой… Заводная кукла. Техника божественная, но эмоций никаких, – Эльза Адамовна вздохнула.

 

– Хм… Странно… – Смирнов погладил редкую светлую бородку. – Раньше его артистизм был на высоте. Он танцевал эмоционально и вживался в образ. Правда, ему тогда было пятнадцать.

 

– Жизнь потрепала его, Сашенька. Он закрылся от всех, понимаешь? – Шульц погладила Смирнова по лацкану пиджака. – Но тут я не помощник. Тебе нужен Роберт. Очень нужен.

 

– Жазю? Ну нет! Я не стану просить его об уроках актерского мастерства, – покачал головой Смирнов.

 

– А нужно, – улыбнулась Эльза Адамовна, и ее лицо покрылось паутинкой морщин. – Шейнтурий гениален! И он тебе нужен, Сашенька! Без яркого солиста твой постановка не заметят.

 

В этот момент музыка замолчала, и Смирнов обернулся на замершего в финальной позе Илико.

 

– Я могу уже сходить в туалет? – спросил он, не меняя позы. – А то с полным мочевым пузырем танцевать тяжело. Извините, мадмуазель, – оскалился он в сторону пианистки и наконец расслаблено опустил руки.

 

Вечер выдался по-летнему теплый. По Монмартру медленно прогуливались парочки, нашептывая друг другу слова любви и нежности. Дул мягкий ветерок, играя легкими занавесками на открытых окнах. Фонари бросали причудливые тени на булыжную мостовую.

 

Сидя на открытой веранде уютного маленького кафе, Илико равнодушно смотрел на влюбленных и попивал ароматное вино.

 

– Не расскажешь, что у тебя с Шнипперсоном случилось? – спросил Смирнов, доставая серебряный портсигар.

 

– Слушай, Смирнов, – Илико взял сигарету и, насладившись терпким ароматом, собрался прикурить ее. – Помнишь, ты сказал мне, что мы не друзья?

 

– Помню, – откликнулся Смирнов, протягивая Илико спичку. – Но мы были детьми и…

 

– Сейчас мы взрослые, и ты мне не друг, – Илико увидел в конце улицы Соньку в воздушном салатовом платье и махнул ей рукой. – Мы компаньоны, а компаньоны личным не делятся.

 

– Значит, то, что случилось у тебя с ним, – личное? – Смирнов чуть прищурил глаза и погладил рукой бородку.

 

– Ты умный, Смирнов, – Илико смерил его хмурым взглядом. – И закончим на этом.

 

В этот момент к их столику подошла Сонька. Она села на услужливо пододвинутый официантом стул и протянула обе руки своим спутникам.

 

– Ах, Сонечка, – Сашка галантно привстал и приложился к тонкой ручке губами. – Как всегда божественна.

 

– М-м-м… – простонал Илико, касаясь носом Сонькиной руки. – Земляника… Ты всегда ею пахла.

 

– Бросьте, мальчики, – Сонька лукаво улыбнулась. – Я сегодня так плохо спала. Сосед по квартире в семь утра устроил концерт. Репетировал на своей флейте. Музыкант он прекрасный, но не ранним же утром, – Сонька провела тонким пальчиком по желтой бумаге меню и, закрыв его, поманила к себе официанта. Сделав заказ, она бросила нежный взгляд на Илико и спросила: – Как успехи на репетициях?

 

– Смирнов приставил ко мне надзирателя в виде фрау Шульц. Она меня сегодня три часа по залу гоняла. А после обеда еще четыре часа я на сцене репетировал уже с Сашкой, – Илико затушил окурок в пепельнице и придвинул к себе чашку с мороженым. – Без цукатов, – вздохнул он и принялся с жадностью поглощать десерт.

 

– А ты что скажешь, Сашенька? У Илюши хорошо идут дела? Есть успехи? – Сонька погладила руку Смирнова, от чего его лицо расплылось в идиотской улыбке.

 

– Он быстро вошел в форму, – взял себя в руки Смирнов. – Но увы, страсти в танце нет.

 

– Слушай, Сашка, – встрял в их диалог Илико. – Мы договорились, что я стану танцевать в твоей постановке. Я продал тебе свое тело, но не душу. О какой страсти ты вообще говоришь?

 

– Не нужна мне твоя душа, Чантурия! – Сашка хлопнул рукой по столу. – Ты танцуешь механически. Понимаешь? Ты ничего не чувствуешь. А мне нужно, чтобы ты жил в танце. Вот я и хочу понять, куда делась твоя душа? Я вынужден нанять тебе учителя актерского мастерства.

 

– Не понимаю, о чем ты, – пожал плечами Илико и снова потянулся за сигаретой.

 

– Я, кажется, понимаю, в чем дело, – улыбнулась Сонька, – и никакой учитель тут не поможет. Тебе нужно влюбиться, Илюша! От того, что ты не влюблен, у тебя нет вдохновения, вот и танцуешь ты без души.

 

– А и правда, – засмеялся Илико. – Почему бы мне не влюбиться. Может, в тебя, Муха? – и он схватил Сонькину руку и начал нежно целовать тонкие пальчики. Щеки Соньки вспыхнули, и она скромно опустила глаза. 

 

– А может, тебе морду набить?! Для вдохновения… – просипел Смирнов, сжав кулаки до белых костяшек. – Я же предупреждал тебя, Чантурия!

 

– Да ладно тебе, – вновь засмеялся Илико, оторвавшись от Сонькиной ручки, и как ни в чем не бывало прикурил сигарету. – Я пошутил. Мы ведь просто друзья детства, правда, Муха?

 

– Правда, – улыбнулась Сонька и отвернулась в сторону, пряча покрасневшие глаза.

 

========== Глава 2 ==========

 

 – Господа! Господа! После репетиции не разбегаемся! У Лилит и Марио родился сын! Все едем кутить! – хлопал в ладоши худой длинноносый Арно. Из-за кулис сразу выскочила толпа танцовщиц, и девушки стали обнимать и целовать молодого пианиста, сидящего за роялем.

 

– А красавчик Илико там будет? – кастрат Лазар томно закатил глаза.

 

– Лазар, что за фантазии насчет Илико? – удивленно подняла брови меццо-сопрано Клара. – По-моему, он встречается с нашей Софочкой.

 

– Такой красавец не может принадлежать одной женщине, дорогая! – лукаво подмигнул ей Лазар и бросил осторожный взгляд на хмурое лицо Смирнова. – К тому же наш Саша́ давно влюблен в Софи.

 

– О-о-о… – Клара томно вздохнула и прижала холеные руки к пышной груди. – Лямур-р-р… – бархатно пропела она. Как красиво! Любовный треугольник. Он любит ее. Она любит красавца с холодным сердцем. Хоть роман пиши.

 

Артисты небольшого мюзик-холла были молоды. Их связывала работа и дружба. Здесь не было места интригам и закулисным склокам. Правда, иногда случались пылкие романы, но они не портили общей мирной обстановки и, как правило, перерастали в крепкие союзы. 

 

Артисты сразу приняли Илико в свою дружную компанию, а после небольшой вечеринки, устроенной в честь начала репетиций, Илико почувствовал себя настоящим членом коллектива. Молоденькие танцовщики и танцовщицы кордебалета с восторгом наблюдали, как он танцует на сцене, и, краснея, шушукались, а контратенор Лазар открыто высказывал Илико свое восхищение.

 

– Илико… – вздохнул толстяк, поглаживая рукой черные напомаженные усики. – Сегодня смотрел из зала твою репетицию! Никогда не видел столь потрясающего владения телом. Да еще каким телом, – и Лазар подмигнул Илико слегка подведенным черным карандашом глазом. 

 

– Благодарю, – кивнул ему Илико и улыбнулся так, что Лазар чуть не бухнулся в обморок. Илико принимал восторги кастрата и восхищенные взгляды танцовщиц как должное, не забывая дарить им ослепительные улыбки.

 

 

После того, как Илико пришел в форму благодаря стараниям фрау Шульц, настало время репетировать и саму постановку. Для этого Смирнов собрал всех в небольшом зале мюзик-холла. Он услужливо пододвинул стул Соньке, бросил недовольный взгляд в сторону вальяжно развалившегося на соседнем стуле Илико и шикнул на двух танцовщиц, которые громко хихикали над его шуткой. 

 

– Итак, господа… – Смирнов окинул всех серьезным взглядом, – Для танца я выбрал Рахманинова. Два произведения: Элегия и Вокализ. Во второй части нам поможет наша лучезарная Кларочка. Думаю, ее дивное меццо-сопрано украсит постановку. Теперь либретто, – Сашка откашлялся и снова шикнул на танцовщиц, которые продолжали шептаться с Илико. – Итак… Юная девушка гуляет по берегу озера. Она в раздумьях. Молодой человек, с которым она встречается, предложил ей выйти за него, но она сомневается в его искренности. И тут она видит прекрасного эльфа. Тот кружится над озером в танце и не замечает девушку. Она же, охваченная вспыхнувшей любовью, идет за эльфом, но тонет в озере. Это первая часть. Теперь вторая: жених девушки полон скорби о потере возлюбленной. Он сидит на берегу озера, где она утонула, и вспоминает ее. Тут снова появляется красавец эльф. Он начинает заманивать юношу своим танцем, но чары эльфа на него не действуют. Он вступает в схватку с эльфом и убивает его, мстя за смерть возлюбленной.

 

– Как мило… – вздохнула Клара, поднимаясь со стула и громко хлопая в ладоши.

 

– То есть мой герой вовсе не герой? – Илико оторвался наконец от танцовщиц и криво ухмыльнулся.

 

– Эльф не герой. Он прекрасен внешне, но его цель – разлучить влюбленных. Заморочить голову и убить, – спокойно пояснил ему Смирнов.

 

– Любишь ты все драматизировать, Смирнов, – засмеялся Илико. – Да бог с этим. Давайте уже послушаем музыку и разберем партии. Я так понимаю, тут будет соло каждого персонажа и два па-де-де?

 

– Верно. Партию девушки будет исполнять Сонечка, – Сашка бросил в сторону Соньки нежный взгляд. – Партию жениха – Жюст, – он кивнул молчаливому кудрявому юноше. – Ну и ты, Чантурия, – эльф.

 

– Хладнокровный убийца! – хмыкнул Илико.

 

– Тебе подходит такая роль, – нахмурился Сашка. – По темпераменту.

 

– Хорошо же ты обо мне думаешь, Смирнов, – сдвинул брови Илико.

 

– Мальчики! Не ссорьтесь, пожалуйста! – Сонька взяла Илико за руку и умоляюще посмотрела на Сашку. – Давайте уже начнем репетицию.

 

 

Тем же вечером Сонька заехала за Илико в его небольшую квартирку, снятую на скромное жалование, и предложила прогуляться по парку. Они медленно брели по аллее, освещенной желтым светом фонарей. Сонька крутила в пальчиках тонкий стебель цветка, подаренного ей Илико, и смотрела вдаль, на белеющую над горизонтом Луну.

 

– Не сердись на Сашу, Илюш! – прервала молчание Сонька. – Он максималист. И еще у него дурацкая привычка говорить все, что думает.

 

– Мне казалось, что это тебе нравится, – улыбнулся Илико. – Да я и не сержусь на него. Просто он вбил себе в голову, что я могу испортить жизнь.

 

– Кому? – не поняла Сонька.

 

– Тебе, – Илико остановился возле изящной лавочки и сделал приглашающий жест. Сонька молча села и снова стала задумчиво крутить в руках цветок.

 

– А что ты думаешь сам? – вдруг спросила она у Илико и внимательно посмотрела в его глаза.

 

– О чем? – удивленно вскинул брови тот.

 

– О нас, Илюша… Ты вспоминал обо мне хоть иногда? – Сонька взяла Илико за руку и прижала ее своей груди.

 

В голове Илико застучали барабаны. Он понимал, что перед ним сейчас сидит его Муха, которую он помнил еще маленькой конопатой девчонкой в смешном зеленом купальном костюме, но ее горящий взгляд и эти губы манили его. 

 

– Вспоминал… Муха моя, – жарко выдохнул Илико. – Я помнил о тебе всегда. Я помнил запах твоих волос. Помнил бездонные глаза цвета весны. И твои губы… И тот сладкий поцелуй.

 

– Илюша… – Сонька безвольно опустила голову ему на плечо. – И я тебя не забыла. Все эти годы вспоминала наши танцы при свете свечей и поцелуй. Ты тогда совсем не умел целоваться, – Сонька приподняла голову и тихо засмеялась.

 

– Дразнишь? – улыбнулся ей Илико. – Думаешь, я так и остался неумехой? – его сердце бешено стучало от близости этих прекрасных изумрудных глаз и нежных губ.

 

– Докажи… – выдохнула Сонька и закрыла глаза.

 

Илико секунду любовался прекрасным лицом Соньки, пытаясь унять внезапно нахлынувшее на него желание. Потом провел тыльной стороной ладони по бархатной коже ее щеки, прихватил огненный локон, вдохнув в себя знакомый запах земляники, и, слегка нагнувшись, поцеловал мягкие губы…

 

========== Глава 3 ==========

 

– Стоп! Стоп! – Смирнов остановил репетицию на самом пике танца. Илико аккуратно опустил Сонечку на пол, и оба удивленно повернули головы к режиссеру. – Вы что вытворяете на сцене?

 

– Сашенька… – Соня сняла руки с груди Илико и подошла к краю сцены. – Ты сам говорил, что Илюше не хватает страсти. Чем ты недоволен?

 

– Мне не нужна его страсть в этой постановке! Он холодный убийца, без сердца и эмоций. Он просто соблазняет и ничего не чувствует к тебе, – Сашка подошел к сцене и, подняв голову, посмотрел на Соньку. – Понимаешь?

 

– Я не согласен! – Илико уселся на сцене, вытянув вперед длинные ноги. – Почему он не может соблазнять страстно?

 

– Тебя не спрашивают, Чантурия! – бросил на него недовольный взгляд Смирнов. – Ладно! На сегодня достаточно. Перерыв, и жду на сцене светлячков. 

 

 

Сонька устало шла по коридору в сторону гримерки, когда из-за очередного поворота ее схватили сильные руки, а губы обжег горячий поцелуй.

 

– Илюша, что ты делаешь? – громко зашептала Сонька, ловя в темноте мягкие губы.

 

– Я целую тебя, – Илико прижал тонкое тело Соньки к себе и, уткнувшись носом в длинные локоны, вдохнул их запах.

 

– Так нельзя, Илюша! Мы должны сказать обо всем Саше, – она чуть отстранилась от груди Илико, пытаясь увидеть его лицо.

 

– Зачем? – Илико отпустил ее, и они вышли в освещенный коридор. – Он вообще кто? Он режиссер-постановщик. Талантливый, не спорю, но при чем тут наши с тобой отношения?

 

– Он друг. Он заботился обо мне все это время. И тебя он перевез в Париж и дал работу, – возмутилась Соня.

 

– Ну все… – всплеснул руками Илико. – И за это я должен ползать перед ним на коленях? Между прочим, Сонечка, это я ему нужен. Это благодаря мне его постановку могут заметить и предложить работу в труппе Гранд-Опера!

 

– Какой ты стал, Илюша… – вздохнула Соня.

 

– Какой? – нахмурился Илико.

 

– Послушай… – поняв, что разговор неминуемо перерастет в ссору, Соня смягчила голос и погладила Илико по груди. – Давай просто расскажем Саше обо всем. Просто чтобы он знал. Пожалуйста! Мне правда станет легче от этого.

 

– Хорошо, расскажем, но прошу тебя, никогда больше не напоминай мне о том, что он для меня сделал, – кивнул Илико и хотел было уже пройти в свою гримерку, как его остановил голос Смирнова. 

 

– О чем вы хотели мне рассказать? – Смирнов замер в другом конце коридора. Почему-то его поза и выражение лица напомнили Илико статую командора из Дон Жуана. Смирнов стоял, широко расставив ноги и гордо подняв голову вверх. В его руках была трость, на которую он опирался, а на лице играла злая улыбка. 

 

– Мы с Мухой встречаемся. И у нас все серьезно, – спокойно сказал ему Илико, по-хозяйски притягивая к себе Соню за талию.

 

– Да как ты… – Смирнов метнулся вперед и в три прыжка оказался рядом с Илико, тяжело дыша и гневно глядя ему в глаза. – Я же просил тебя… Я предупреждал…

 

– Что ты просил? Не обижать Муху? Так я и не обидел ее. Просто наша с ней дружба переросла в любовь, – спокойно ответил ему Илико, отпуская испуганную Соньку.

 

– Какой же… Гад ты, Чантурия. Сонечка, милая! Беги от него! И чем дальше, тем лучше! – Сашка посмотрел на Соньку глазами, полными страдания.

 

– Слушай, Смирнов, а тебе не кажется, что ты несколько заигрался и что наши с Мухой отношения тебя не касаются? – ухмыльнулся Илико. – Или ты сам на что-то надеялся?

 

– Сволочь! – Сашка сжал кулаки и двинулся грудью на Илико.

 

– Ну, ударь меня! – Илико сделал шаг вперед.

 

– Мальчики, пожалуйста! – тихо всхлипнула у него за спиной Соня. – Я люблю его, Сашенька! 

 

Услышав это, Смирнов размахнулся и с силой ударил Илико кулаком в лицо. Удар был сильный.  Илико  покачнулся, но  устоял на ногах.

 

– Полегчало? – он вытер рукой струйку крови из разбитой губы и облизнул языком ранку.

 

Смирнов несколько раз сжал и разжал кулак, бросил ненавидящий взгляд в сторону Илико, коротко кивнул Соньке и быстрым шагом удалился по коридору в сторону сцены.

 

 

Они медленно брели по тихим улочкам в сторону дома, где снимали квартиру Соня и полковник Раевский.

 

– Придешь к нам на обед в субботу? – Сонька подняла лучистые глаза на Илико и погладила его руку. – Папа очень хотел с тобой пообщаться. Ему не хватает тут знакомых. Всех его друзей жизнь раскидала по миру.

 

– Конечно, – кивнул ей Илико.

 

– Илюша… – Соня остановилась. – А у нас с тобой правда все серьезно?

 

– Конечно, – Илико обнял ее за тонкую талию и притянул к себе. – Неужели ты не чувствуешь этого в моих поцелуях?

 

– Не здесь, Илюша, – Сонька скромно опустила глаза и, взяв Илико под руку, снова пошла по дорожке. – Кстати, о поцелуях… Кто тебя научил так целоваться? 

 

– У меня была женщина, – спокойно сказал Илико. – Знаешь… Я только сейчас понял, что она напоминала тебя. Такая же, как и ты, – рыжая и смелая.

 

– Я смелая? – засмеялась Сонька.

 

– Конечно! – Илико подмигнул ей. – Помнишь, как ты через заборы за грушами лазила и по дереву в окно поднималась?

 

– А я влюбилась в тебя с первого взгляда, – тихо отозвалась Сонька. – Вот увидела твои глаза и утонула в них, как в море.

 

– Мне было шесть, Муха! – захохотал Илико.

 

– И что? – рассмеялась Сонька. – Мне было девять, и я уже вполне могла влюбиться. Помню, как ты вынырнул и обрызгал нас с Изей водой. Интересно, как он там поживает. Ты бы хоть написал ему.

 

– Я писал… – при упоминании об Изе Илико переменился в лице. В его глазах мелькнула тоска, улыбка стерлась с лица, и его сердце громко бухнуло в груди. – Только не отправлял письма.

 

– Почему? – спросила Сонька, останавливаясь у парадного подъезда.

 

– Не будем об этом, – Илико мотнул головой, будто прогоняя от себя мысли, и снова лучезарно улыбнулся Соньке. – Хочу говорить только о нас. Так что до завтра?

 

– До завтра, милый, – улыбнулась в ответ Сонька и подарила ему нежный земляничный поцелуй.

 

 

С того разговора Смирнов ограничил общение с Илико и Сонькой только репетициями. На них он все так же требовал точности движений и передачи нужных ему эмоций. Вечерами, когда мюзик-холл открывался для зрителей, Смирнов подолгу стоял за кулисами и смотрел на выступления артистов. Близился отборочный тур в труппу Гранд-Опера, и чем меньше оставалось времени, тем серьезней Смирнов становился.

 

– Сашенька… – Сонька подошла к стоящему за кулисами Смирнову и погладила его по спине. – Волнуешься из-за конкурса?

 

– Да, Сонечка, – ответил он, не оглядываясь. – Это мой шанс выйти в люди. Мне нравится работать здесь, но я хочу добиться большего. 

 

– У тебя все получится, дорогой! – Сонька обошла его и посмотрела в глаза. – Ты прекрасный постановщик.

 

– Да, только мой успех зависит от моего врага, – нахмурился Сашка.

 

– Илико тебе не враг, – улыбнулась Сонька. – Просто вы с детства соперничаете. И еще, Сашенька… Это мой выбор. Я ждала его всю свою жизнь, и теперь он мой.

 

– Он никогда не будет только твоим, Сонечка, – грустно улыбнулся Смирнов. – Такие, как Чантурия, не могут принадлежать одной женщине. Он будет со всеми. Но только не с тобой. Боюсь, что ты поймешь это слишком поздно и это разобьет твое сердечко. Но я хочу, чтобы ты знала: я соберу его, склею, каждый кусочек… и тогда уже никому не отдам…

 

========== Глава 4 ==========

 

Полковник Раевский заметно постарел. Его лицо обрюзгло, под глазами появились мешки, а небольшие залысины превратились в полноценную блестящую плешь. Но, несмотря на возраст, его осанка осталась прямой, выдавая в нем настоящего офицера.

 

– Так чем вы планируете заниматься в дальнейшем, молодой человек? – спросил полковник у Илико, попивая коньяк в небольшой, но уютной гостиной.

 

– Я собираюсь выступать в Гранд-Опера, – ответил ему Илико. – Надеюсь добиться там успеха и стать солистом.

 

– Похвально, – кивнул ему Павел Сигизмундович. – Правда, я сам никогда не понимал этой богемной жизни. Для меня лучшая музыка – это грохот канонады, а танец – гарцующий конь, несущий тебя в бой.

 

– У каждого свое понятие красоты, – согласился Илико и, достав из кармана портсигар, добавил: – Разрешите?

 

– И мне позвольте угоститься, – Раевский протянул руку к портсигару. – Только Сонечке про то не говорите. После последнего приступа она не позволяет мне курить. Да и коньяк выпить разрешила только в честь вашего прихода, – полковник сладко затянулся дымом и продолжил беседу: – Так что у вас с Сонечкой?

 

– У нас все серьезно, – сказал Илико, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. – После конкурса планируем объявить о помолвке, если вы, конечно, не возражаете, Павел Сигизмундович.

 

– Странно, но я видел рядом с Сонечкой совсем другого молодого человека, – полковник замялся, – но если это ее выбор, то я, конечно, не против.

 

– Вы считаете, что я ее недостоин? – нахмурился Илико.

 

– Я знаю вас с детства. И это меня вполне устраивает, но вы повзрослели и изменились. Надеюсь, что не в худшую сторону.

 

– Папа! – в гостиную вошла Сонечка и тут же выхватила сигарету из рук отца. – Илюша! Я же говорила тебе, что у папа́ плохое сердце и ему никак нельзя курить!

 

– Я не могу отказать будущему свекру, – улыбнулся ей Илико.

 

– О чем ты? – удивленно подняла брови Сонька.

 

– Муха моя… Сонечка… – Илико поднялся с кресла и, взяв Соньку за руки, сказал: – Павел Сигизмундович благословил, ты станешь моей женой?

 

Сонька покачнулась и, тихо прошептав: «Да!», кинулась Илико на шею.

 

А тем временем подготовка к конкурсу шла полным ходом. Молодой отец Марио отрабатывал Вокализ с Кларой и виолончелисткой Эрикой. Илико, Сонька и Жюст репетировали хореографию, а в небольшом ателье неподалеку от мюзик-холла готовились костюмы.

 

– Что это такое? – Илико стоял перед зеркалом в своей гримерке, размахивая руками в разные стороны. – В этом невозможно танцевать! Эти крылья просто ужасны!

 

– А по-моему, прекрасный костюм, – Соня стояла рядом с ним и гладила его по плечу.

 

– О чем ты говоришь, Муха? – возмущенно оглянулся на нее Илико. – Я словно голый. А представь, как это будет смотреться из зала!

 

– Не рано ли ты возомнил себя звездой? – спросил вошедший в гримерку Смирнов. – Этот костюм точно отражает мою задумку. И вообще… Ты где-нибудь видел одетого эльфа?

 

– Не смешно, Смирнов! – нахмурился Илико и начал стягивать с себя костюм.

 

– Сонечка, дорогая… Ты ведь не хочешь увидеть этого наглеца голым? Будь добра, подожди нас в кафе. Мы скоро, – улыбнулся ей Смирнов.

 

Сонька тихо хихикнула и, отправив Илико воздушный поцелуй, вышла в коридор.

 

– Ты сделал Сонечке предложение? – начал Смирнов, как только за Сонькой закрылась дверь.

 

– Да, – сказал Илико, накидывая на себя легкий халат. – Ты удивлен?

 

– Нет, – Смирнов без приглашения уселся на стул и закурил сигарету. – Хочу предупредить тебя, Чантурия. Что бы ни случилось, как бы ни развела нас судьба, я буду следить за тобой. Я буду твоей вечной тенью. И знаешь почему?

 

– Почему же? – Илико уселся напротив него, вытянув вперед длинные ноги. На его лице было написано, что он весь во внимании, но при этом злая ухмылка кривила его губы.

 

– Чтобы ты не навредил ей. Я уже понял, что не смогу помешать вашим отношениям, но я не смирюсь с ними никогда. И когда планируете свадьбу? – Смирнов протянул Илико сигарету.

 

– Пока только помолвку. Через пару недель после конкурса, – Илико закурил и выпустил в потолок ровное колечко.

 

– Не премину быть на празднестве, – ухмыльнулся Сашка. – Надеюсь, ты пригласишь своего старого врага?

 

– Считай, что приглашение уже у тебя, – хмыкнул Илико.

 

Здание Гранд-Опера было намного больше, чем Театр в Тифлисе. Да и внутреннее убранство было богаче и помпезнее. Участникам конкурса выделили всего две гримерки. В одной из них разместились Илико и Жюст, в другой – Сонька, Клара и еще две танцовщицы. Смирнов метался между ними, давая последние напутствия.

 

– Илюша, ты как? – Сонька впорхнула в гримерку в воздушном белом платье и тут же подарила Илико поцелуй.

 

– Соня… Дорогая… – поморщился Илико. – Мы тут не одни!

 

– Прости нас, Жюст, – улыбнулась второму танцору Сонька. – Мы так счастливы с Илюшей, что иногда забываем про стыд.

 

– Я могу выйти, если вам так хочется поворковать перед выступлением, – улыбнулся Жюст.

 

– Нет, не стоит, – остановил его Илико. – Мне нужно войти в образ. Да и Сонечке, вероятно, тоже.

 

В последний месяц между Илико и Соней появилось некоторое напряжение. Нет, они не разлюбили друг друга, но Илико начали раздражать постоянные Сонькины поцелуи. Ему не хватало страсти, безумной и неистовой. Его желание рвалось наружу, и иногда, оставаясь с Сонькой наедине, Илико пытался перейти дозволенную границу.

 

– Не нужно, Илюша! – отстранялась от него Соня, поправляя платье на плече. – Давай немного подождем.

 

– Чего ждать, Сонечка! – тяжело дышал Илико – Мы любим друг друга и планируем свадьбу. К тому же я так сильно хочу тебя, что просто невозможно держать себя в руках.

 

– Я тоже хочу тебя, – потупив глаза, говорила Сонька. – Но мне нужно, чтобы все было правильно, понимаешь?

 

Илико только вздыхал и старался ограничить их свидания наедине. Но ночью, когда он лежал в мягкой уютной кровати, отвлечься было невозможно. Желание возвращалось к нему с удвоенной силой. Илико откидывал одеяло, подставляя обнаженное горячее тело под ласковые руки ночного ветра, и в его голове возникал образ Соньки в легком зеленом платьице с цветком, тонкий огненный локон на белой шее, теплые губы, робко касающиеся его щеки. 

 

Илико проводил рукой по своей груди, и это прикосновение горячей волной скатывалось по его телу в пах. Перед его полузакрытыми глазами полыхал огонь в жаровне. Мягкий ковер приятно согревал кожу. Илико чувствовал пылкие поцелуи, и страсть двух горячих тел обжигала его, даря удивительное наслаждение.

 

Когда возбуждение вырывадось наружу, он с тихим стоном падал на мягкие подушки, и сон накрывал его воздушным покрывалом.  Перед  глазами Илико снова  плыла бледная Луна в полуотурытом окне, ветер нехотя теребил легкую штору, и тишина и покой медленно наполняли душу, когда он чувствовал на своем плече тихое дыхание… Изи…

 

========== Глава 5 ==========

 

Илико, Сонька и Жюст стояли на сцене, напряженно глядя в темный зал. За кулисами ожидал приговора судей Смирнов. Лицо его было спокойным, а волнение выдавали только пальцы, нервно теребившие лацканы фрака.

 

Судьи не торопились с вердиктом. Они тихо переговаривались между собой и по выражениям лиц было понятно, что особого восторга они не испытывали. Илико душила обида. Он выложился в танце до конца. Он выжал себя как лимон, до сухой корочки. Он был уверен в каждом прыжке, в каждой поддержке и в каждом па. Неужели судьи не оценят его? Его… сильного, талантливого, красивого…

 

– Можете идти переодеваться, – наконец сказал артистам грузный мужчина с аккуратно постриженной бородкой. – Мы решили сначала посмотреть всех кандидатов и только после этого уже определиться. Скажу сразу: мы берем в труппу либо всех, либо никого. На данный момент наши мнения разделились.

 

Илико коротко поклонился судьям и быстро ушел со сцены.

 

– Илюша! – Сонька догнала его в коридоре и схватила за руку перед дверью гримерки.

 

– Не сейчас, дорогая! – поморщился Илико. – Давай после поговорим. Мне сейчас хотелось бы побыть одному.

 

– Илюша, ты только не расстраивайся! Все ведь не так плохо! – Сонька не отпускала его руку и тянулась тонким тельцем к нему. – Они ведь не сказали «нет»!

 

– Знаю, милая, – уже спокойнее ответил ей Илико. – Я просто устал и хочу немного отдохнуть.

 

 

Жюст быстро переоделся и, бросив взгляд на сидящего на стуле Илико, спросил:

 

– Ты еще долго?

 

– Иди… – махнул рукой Илико. – Я сейчас…

 

Жюст уже подошел к двери и взялся за ручку, когда в нее кто-то громко постучал. Танцор распахнул дверь и отошел в сторону, пропуская в гримерку высокого плотного мужчину лет пятидесяти. Незнакомец был огромен. На его грубом, словно вытесанном из камня лице скалой возвышался большой нос, маленькие близко посаженные глаза смотрели на Илико хитро и игриво. Мужчина провел рукой по черным сальным волосам, зачесанным назад, и спросил:

 

– Позволите? – и его большой рот растекся в улыбке.

 

– Прошу, – кивнул ему Илико и встал навстречу. – С кем имею честь?

 

– Дегтярев, Роман Константинович, к вашим услугам, – мужчина галантно поклонился.

 

– Илиа Чантурия, – кивнул в ответ Илико.

 

– Наблюдал вас на сцене… – Дегтярев сел на стул, который ему услужливо пододвинул Жюст. – Голубчик, – обратился к нему Дегтярев. – Вы не оставите нас с господином Чантурией?

 

– Конечно, – Жюст откланялся и быстро вышел за дверь.

 

– И как вам танец? – Илико сел напротив мужчины и, взяв портсигар, протянул его Дегтяреву.

 

– Я в восторге, но… больше от вас, нежели от постановки, – сказал тот, прикуривая сигарету. – Хотите знать, что думает о вашем выступлении наше уважаемое жюри?

 

– Очень хочу, – напрягся Илико.

 

– Им не понравилось. Сам танец поставлен хорошо, но ваш балетмейстер явный поклонник Петипа. Несомненно, Петипа гений, но он устарел для современного балета. Да и выбранный сюжет, вы уж меня простите, больше напоминает греческую вакханалию. Но… – Дегтярев поднял вверх указательный палец. – Они в раздумьях. И виною всему вы, господин Чантурия. По условиям конкурса отбирается труппа в полном составе, и они не могут оставить вас одного при всем желании. 

 

– Вы пришли сообщить мне это? – Илико хмуро сдвинул брови.

 

– Отнюдь… Я пришел сделать вам предложение, господин Чантурия. Принять его – для вас значит получить место в театре. Отказавшись, вы так и останетесь танцором захудалого мюзик-холла.

 

– Вы не член жюри. Как вы можете повлиять на решение? – Илико с вызовом посмотрел на Дегтярева. 

 

– Ну… Скажем так: мое слово в театре не самое последнее, – улыбнулся Роман Константинович.

 

– Что потребуется от меня? – с готовностью в голосе спросил Илико.

 

– Ужин… – коротко ответил Дегтярев. – Всего один ужин. Скажем, в среду, в семь, у меня дома. И место в труппе ваше. У вас есть время подумать, – мужчина поднялся, показывая своим видом, что разговор окончен. – В пятницу последний день конкурса. Думайте, господин Чантурия. Скажу от себя, – Роман Константинович надел на голову «котелок» и уже у двери обернулся, – я в восторге от вас и вашего мастерства.

 

Только дверь закрылась за огромной спиной Дегтярева, как в гримерку вошел удивленный Смирнов.

 

– Ты еще не одет? И что делал у тебя Дегтярев? – Смирнов вопросительно посмотрел на Илико.

 

– Да кто такой этот Дегтярев? – пожал плечами Илико. – Я буду готов через минуту.

 

– Дегтярев – один из негласных хозяев этого театра. Миллионер. Сделал состояние на золотых приисках на Аляске. Теперь спонсирует постановки и гастроли русского балета по всему миру, – взволнованно проговорил Смирнов.

 

– Хм… почем мне знать. Может, он просто ходит по гримеркам и желает удачи всем конкурсантам, – равнодушно пожал плечами Илико и начал переодеваться.

 

– Ой, что-то ты темнишь, Чантурия, – нахмурился Смирнов и добавил, подходя к двери: – Мы ждем тебя внизу. Решили отметить наш грандиозный провал. Ты с нами?

 

 

Небольшой ресторанчик в центре города был полон народа. Официанты с бабочками на шеях шныряли по залу, едва успевая обслуживать столики. В ресторане царила атмосфера веселья, которую поддерживал небольшой джаз-бэнд, каким-то чудом оказавшийся в Париже.

 

– Господа! – Сонька поднялась со стула и несколько раз цокнула ножом по своему фужеру. – Предлагаю выпить за нас. Отдадимся на милость жюри. Но если они решат, что мы не подходим, мы все равно останемся вместе. У нас прекрасная команда, господа. У нас есть наш мюзик-холл. Есть добрый и отзывчивый зритель, и мы будем творить для него. За нас, друзья! – Сонька обошла стол, чокаясь с каждым. Поравнявшись с Илико, она остановилась, в напряжении глядя на него. – Что-то не так, Илюша? – спросила она, видя мрачное выражение лица Илико.

 

– Все хорошо, дорогая, – натянуто улыбнулся Илико и залпом выпил вино.

 

 

До конца вечера он старался расслабиться и вести себя непринужденно. Поцеловав на прощанье Соню и высадив ее из экипажа возле дома, он с облегчением вздохнул. Ему нужно было остаться одному, чтобы все обдумать. И мысли, которые роем жужжали у него в голове, были нерадостными.

 

«Я не могу так поступить! – думал Илико, лежа на кровати и глядя на сказочные тени от деревьев на потолке. – Я не продажная девка, а артист! Меня нельзя купить! Но… я не хочу… Не хочу до конца своей карьеры танцевать зарисовки из жизни фей и фавнов в маленьком мюзик-холле на забаву простолюдинов! Это слишком низко!»

 

«А продаться ради карьеры? А предать своих товарищей не низко?» – неожиданно спросил его голос. Он был тихий и за шумом в голове еле слышный.

 

«Для меня всегда на первом месте был балет! Ради него я уехал из родного дома. Ради него я терпел боль и усталость. Ради него я отказался от…» – Илико закрыл глаза, и перед ними, как забытый сон, всплыло лицо Изи. Он улыбался ему и что-то говорил, но Илико не слышал слов. Сон накрыл его тяжелым ватным одеялом и впитал в себя все мысли.

 

========== Глава 6 ==========

 

В пустом зале перед огромным зеркалом отрешенно застыл юноша. Из отражения на него смотрел высокий красивый шатен с редкими усиками под длинным, чуть горбатым носом. Стройность его тела подчеркивало черное трико, которое как вторая кожа обтягивало бугорки мышц. Его лицо было напряжено, брови – болезненно сдвинуты, уголки губ – опущены вниз, а глаза… огромные карие глаза смотрели на мир с холодным презрением. 

 

– Когда ты стал таким, Илико? – спросил юноша у зеркала. Отражение лишь ухмыльнулось, блеснув оскалом крепких зубов.

 

Илико подошел к граммофону, стоящему на скамье, покрутил ручку и опустил иглу на пластинку. Музыка задрожала, забилась по залу, словно бабочка, попавшая меж стекол окна. Илико сто раз слышал Элегию, пока  репетировал постановку, но сейчас музыка, ворвавшись в его душу, вывернула ее, обнажив самые потаенные уголки.

 

Илико встал посреди зала и вытянулся в струнку, все глубже погружаясь в нежную и тревожную дрожь мелодии. Отдавшись музыке, он стал медленно двигаться по залу, то делая неожиданный прыжок, то замирая, прогнувшись и отставив назад ногу. 

 

Перед его глазами был родной город. Он бежал по залитой солнцем улице, зажав в руке колбаску чурчхелы. Его душу переполнялии радость и счастье. Он слышал громкие окрики лоточника и пыхтение Мамуки за спиной.

 

Класс школы, и Тамрико Самуровна у окна, закрыв глаза, читает стихотворение о маленьких медоварах и короле. 

 

Ночь… и в распахнутое окно спальни влетает большой белый мотылек. Он порхает через всю комнату к свету лампы в коридоре. И тут же на кровать к Илико залезает испуганный Изя и засовывает свои холодные ноги между его ног. Илико накрывает Изю одеялом и, уткнувшись носом в его вьющиеся волосы, засыпает с улыбкой на губах.

 

Берег моря, и они с Изей и Сонькой строят замок из песка. У Соньки облупившийся розовый кончик носа, а обгоревшая спина Изи прикрыта ситцевым платком Наны. Илико тепло и радостно в этой компании, будто не солнце греет его, а улыбки друзей.

 

Большой город виден сквозь высокие деревья заброшенного сада. Они сидят на берегу реки и едят только что сорванную дикую сливу и с надеждой смотрят на самодельные поплавки из пробок. Ветер играет с огненно-рыжими волосами Соньки, а Изя смешно морщит нос, откусывая кусок кислой ягоды. Илико вдыхает полной грудью влажный воздух, пахнущий тиной, и улыбается друзьям.

 

Мелодия взволнованно забилась, и Илико, быстро перебирая ногами, закружился по залу.

 

Небольшая комната с аккуратно разложенными на столе книгами. Тонкий рисунок на покрывале и заплаканное лицо Соньки. Ее соленые губы нежно касаются губ Илико, и по его телу растекается блаженство и нега.

 

Спящая темная комната, любопытная Луна заглядывает в открытое окно, занавеска, похожая на крылья мотылька, и Изя, сопящий на плече. Его длинные ресницы подрагивают во сне, а на губах играет легкая, как дуновение ветерка, улыбка. Илико смотрит на него, и его душа разрывается от нежности.

 

Музыка замедлилась и вдруг взорвалась взволнованными аккордами. Илико как безумный заметался по залу, выполняя серию легких высоких прыжков.

 

Образы замелькали, сливаясь в одну серую картину. Подсобная комната в ресторане Мамуки и жалкие объедки на тарелке. Свет лампы на столе освещает убогое жилище. Пьяное лицо Веры Павловны и постель в пятнах вина. Выматывающий танец под обжигающим солнцем и небритая морда князя Вронского. 

 

Музыка резко оборвалась, и Илико замер посреди зала с поднятыми вверх руками.

 

– Браво́! – услышал он от двери знакомый голос. Смирнов стоял на пороге и громко хлопал в ладоши. – Бис! Что ж ты так на сцене не танцевал? – ухмыльнулся он и прошел к стулу, стоящему у стены.

 

– Просто я задумался, – ответил Илико, тяжело дыша.

 

– О чем, интересно? – усмехнулся Сашка.

 

– О жизни, – Илико опустился на низкую лавочку и вытянул вперед длинные ноги.

 

– Что тебе предложил Дегтярев? – нахмурился Сашка.

 

– Ничего, – равнодушно пожал плечами Илико.

 

– Хм… У него нюх на таланты, – хмыкнул Смирнов. – Он не мог пройти мимо тебя. Ты ведь знаешь Кнежинского?

 

– Конечно, – кивнул Илико. 

 

– Так вот, Виташ Кнежинский – его протеже, – продолжил Смирнов. – Дегтярев и с Павловой работал, и Ксешинской помог обустроиться в Париже. Только… – Смирнов задумчиво почесал подбородок и бросил быстрый взгляд на Илико.

 

– Что только? – напрягся тот.

 

– Он человек умный и расчетливый. И еще, поговаривают, что он с Кнежинским жил. Талант талантом, но ничего в жизни не бывает просто так, – Смирнов встал и направился к двери. – Да… совсем забыл. Сонечка говорила про помолвку, так вот, я могу предложить устроить праздник прямо на сцене мюзик-холла. Но… решать вам, – он с деланым равнодушием пожал плечами и вышел из дверей танцкласса.

 

 

Эти несколько дней Илико избегал встреч и с Соней, и с остальными участниками конкурса. Он подолгу сидел в небольшом кафе, разглядывая прохожих через окно. На душе было тяжело и мрачно. Иногда он заходил в класс и часами истязал себя танцем, снова и снова опуская иглу на пластинку. Только после того, как он в изнеможении падал на пол, душевная боль уходила.

 

Илико лежал на кровати, глядя в потолок и перебирая пальцами цепочку, на которой висел крестик. 

 

– Нет! Не хочу! Не хочу быть никем! Я умру от скуки в этом захудалом мюзик-холле! – он сел и мотнул головой, пытаясь отогнать тихий голос в голове, который твердил ему, что это подло. – Дегтярев – мой счастливый билет. И я куплю его, чего бы мне это ни стоило!

 

В среду ровно в семь Илико уверенно позвонил в колокольчик над огромной дубовой дверью. Ее открыл услужливый слуга, и Илико кивнув ему, назвал свое имя.

 

– Роман Константинович вас ждут-с, – улыбнулся ему лакей и проводил Илико в огромный холл.

 

– Господин Чантурия! – хозяин дома вышел навстречу гостю, радушно улыбаясь, и его мясистый нос в небольших оспинах, словно восковой, растекся по щекам. – Если честно, не был уверен, что вы придете.

 

– Значит, вы меня не накормите? – улыбнулся Илико.

 

– Отчего же? – рассмеялся Дегтярев. – Накормлю, голубчик, как в лучшем ресторане! Извольте пройти в столовую. 

 

Действительно, стол просто ломился от деликатесов. В центре стояло блюдо, на котором в бассейне из ледяных кубиков нежились устрицы с дольками лимона. В небольших серебряных блюдцах зернились горки красной и черной икры. В маленьких тарталетках возвышались холмики гусиной печени. Запах буженины, приправленной специями и чесноком, кружил голову.

 

– А давайте-ка начнем с водочки! – предложил Дегтярев, кивнув на запотевший графин.

 

– Не откажусь, – улыбнулся Илико, решив, что если он выпьет, то напряжение пропадет.

 

– Итак… – начал Роман Константинович.

 

– Итак… – продолжил Илико. – За наш союз? Надеюсь, он будет долгим и плодотворным.

 

– Согласен, – кивнул Дегтярев и залпом выпил рюмку водки, закусив ее фаршированным помидором.

 

– Я могу быть с вами откровенным? – Илико тоже выпил, поморщившись, когда крепкий напиток прокатился по горлу. 

 

– Разумеется! – кивнул хозяин дома и подвинул к Илико тарелку с запеченной рыбой.

 

– Вам ведь не только мой талант нужен, Роман Константинович? – Илико положил в рот нежное филе семги.

 

– А вы портив такого рода союзов? – Дегтярев снова налил в рюмки водку. – Просто многим мужчинам претят такие отношения.

 

– У меня были любовники, – улыбнулся Илико. – Если вы про это.

 

Дегтярев кивнул и, тронув своей рюмкой рюмку Илико, осушил ее до дна.

 

После ужина радушный хозяин предложил Илико осмотреть дом. Он провел его в гостиную, на стенах которой висели картины, которыми Дегтярев явно гордился. Далее по коридору была библиотека, до потолка уставленная стеллажами с книгами. Поднявшись на второй этаж, Роман Константинович распахнул дверь и произнес:

 

– А тут у меня спальня.

 

Илико внимательно посмотрел ему в глаза и решительно шагнул вперед…

 

========== Глава 7 ==========

 

Все это время Илико нервничал. Нет, его не страшила близость с этим человеком, да и сам Роман Константинович с его довольно грубой, даже топорной внешностью не был ему противен. Несмотря на огромный рост, Дегтярев был уютным. Рядом с ним все казалось маленьким и хрупким, даже фигуры атлантов, украшавшие холл дома Дегтярева, выглядели изящными и тонкими.

 

Илико боялся, что не сможет разделить страсть Дегтярева физически и что его тело не отзовется на ласки. И что тогда? Кому нужен молодой любовник, которого не возбуждает телесная близость?

 

Илико в нерешительности остановился на пороге спальни. Это была небольшая комната, драпированная бордовой тканью с золотыми вензелями. Посреди нее стояла кровать в стиле ампир, по обе стороны которой возвышались торшеры, изображающие древнегреческие скульптуры. Окна спальни были завешаны тяжелыми гардинами.

 

– Подойди ко мне, мой прекрасный Курос*! – окликнул Илико Дегтярев. Он сидел на кровати и тянул к Илико огромные руки. – Ты прекрасен телом, как Аполлон. Твои глаза – как манящие бездонные пропасти, в которые так и тянет упасть. Твои губы – как мякоть спелой вишни, сок которой хочется испить до дна. 

 

Илико слушал тихий вкрадчивый голос, и на его душе становилось спокойнее. Он смело подошел к Дегтяреву и, развязав галстук, отбросил его в сторону.

 

– Если бы я был скульптором, – продолжал говорить Роман Константинович, расстегивая на рубашке Илико пуговицы, – я бы вылепил каждый жгут твоих мышц, – его пальцы скользнули по животу Илико, – каждую впадинку между ними, – коснувшись груди, руки Дегтярева слегка задели соски, и Илико вздрогнул. – Если бы я был художником, я бы передал нежность и бархат твоей кожи, – полные и влажные губы Дегтярева коснулись впадины пупка, и по спине Илико пробежали мурашки. В это время Дегтярев уже расправился с ремнем и медленно потянул вниз брюки Илико вместе с исподним, выпуская на свободу набухшую плоть. – Если бы я был ювелиром, я бы выплавил из золота эти тонкие вены, эти бугорки, эту идеальную головку… 

 

И Илико отдался во власть нежным губам, расслабленно выдохнув. Дегтярев оказался умелым любовником. Выбрав достаточно быстрый темп, он продержал его около получаса. Илико тихо выл от удовольствия, принимая в себя его страсть. От каждого толчка его тело сладко сжималось, и волна удовольствия пронизывала его насквозь. Не в силах больше сдерживаться, он обхватил мощную шею Дегтярева руками и со стоном обильно излился себе на живот. 

 

Пока Илико принимал душ, слуги поменяли простыни, и в спальне его уже ждал стол с легкой закуской и прохладным вином. Илико, не снимая полотенца, плюхнулся на кровать, залпом выпил бокал полусладкого вина и упал навзничь, на пахнущие лавандой простыни.

 

– Что ты хочешь, мой мальчик? – с улыбкой спросил его Роман Константинович. – Проси чего душе угодно, все для тебя сделаю.

 

– Хочу еще! – засмеялся Илико и сдернул с бедер полотенце.

 

Илико шел по извилистым улочкам и улыбался яркому утреннему солнцу. Несмотря на позднюю осень, оно еще старательно грело стены старых домов и брусчатку мостовой.

 

«Все прошло как нельзя лучше! – думал Илико, перешагивая небольшую лужицу. – Да уж… Не ожидал я такой прыти от Романа Константиновича. Интересно, что он такое принимает? Хотя… какая разница. Это было потрясающе!» 

 

Ноги сами привели его к воротам мюзик-холла. В это время тут никого не было, и Илико прошел во двор, кивнув сторожу и взяв у него ключи от танцкласса. Тело Илико приятно ныло, но это придавало какое-то особое ощущение легкости. Он медленно кружился по залу, слушая незнакомую музыку в своей голове. 

 

– Илюша! – прервал странную эйфорию голос Сонечки. – Ты где был? Я вчера заходила к тебе.

 

– Я гулял по городу, – Илико остановился у станка и, сняв с него полотенце, вытер мокрое от пота лицо.

 

– Ты знаешь, что нам предложил Сашенька? – Соня подошла к нему ближе и поправила прядь волос, прилипшую к его лбу. – Он предложил отмечать помолвку на сцене мюзик-холла! Представляешь, как это здорово! – возбужденно говорила Сонечка. – Мы создаем историю этого театра, а он – нашу!

 

Илико смотрел на ее тонкое красивое личико, на нежные розовые губки и… ничего не чувствовал. 

 

– Ты какой-то странный сегодня, Илюша, – Сонька замолчала и внимательно посмотрела на Илико.

 

Он снова попытался разглядеть в Соньке ту чертинку, которую так любил. Но… сердце молчало. Тогда Илико решительно шагнул к ней и, властно обняв, поцеловал в губы.

 

– Илюша! Ты что? Увидят же! – Сонька отстранилась и скромно опустила глаза.

 

– Все будет хорошо, дорогая, – погладил ее по плечу Илико, но на его душе было неспокойно. В голову вдруг пришла странная мысль: «Зачем мне она?».

 

– Я люблю тебя, Илюша, – сказала она, и Илико сразу нашел ответ на свой вопрос: «Чтобы меня любить!».

 

Наступил день, которого с нетерпением ждали все. Именно сегодня строгое жюри должно было объявить результаты отбора. Соня, Илико, Жюль и Клара сидели в огромном фойе в ожидании приговора. Смирнов на этот раз даже не пытался делать вид, что  спокоен. За час ожидания он несколько раз обошел фойе по всему периметру и выкурил на небольшом балконе не меньше десяти папирос. 

 

– Господа, вас ожидают в зале, – сказал распорядитель и жестом пригласил всех пройти за ним.

 

– Господа, мне очень жаль, но я вынужден вас огорчить, – начал речь председатель жюри, и он же директор театра. – Нам совершенно не подходит тот стиль и то исполнение, которое вы показали. Постановка сама по себе неплоха, но увы… Те принципы, которыми вы руководствовались, создавая ее, сильно устарели. Время классического балета с примитивной, хотя и добротной хореографией прошло. Поэтому мы вынуждены вам отказать.

 

С каждым словом директора тетра Смирнов становился все мрачнее и мрачнее. Клара тихо всхлипывала, вытирая слезы расшитым платочком. Сонька жалась к Илико, вцепившись в рукав его пиджака. Жюст растерянно теребил пышный шарф на шее. Илико же впал в оцепенение.

 

«Неужели это все было напрасно? Все обман? И ради этого я опустился до уровня дешевой куртизанки?» – думал он, мрачно глядя на деревянный пол.

 

– Но… – многозначительно поднял вверх палец директор. – Мы сделали одно исключение. Господин Чантурия, – мужчина кивнул Илико, и тот удивленно поднял на него взгляд. – Мы долго спорили с коллегами по поводу вашей кандидатуры. Тем более что правилами оговорено, что в труппу театра будет приглашаться вся команда, но… Мы решили сделать для вас исключение. Ваша техника просто восхитительна! Я впервые видел, как танцор парил над сценой, словно на крыльях. Такой легкостью прыжков, как у вас, мог похвастаться если только Кнежинский. В связи с этим хочу поздравить вас. Вы приняты в труппу.

 

– Илюша! – Сонька в восхищении смотрела на Илико. – Илюшенька! У тебя поучилось!

 

– Прими мои поздравления! – пробасил Жюст и похлопал Илико по плечу.

 

– И я тебя хочу поздравить, – Смирнов вплотную подошел к Илико, но вид у него был нерадостный. Илико даже показалось, что Смирнов хочет его ударить. 

 

– Примите и наши поздравления, – широко улыбнулся директор театра.

 

 – Благодарю, господа, – сдерживая нахлынувшие эмоции, Илико кивнул членам комиссии.

 

 

После оглашения вердикта компания перебралась в небольшой ресторанчик, и, рассевшись за столом, все стали активно обсуждать случившееся. Соня сияла от счастья и весь вечер держала Илико за руку, бросая на него восхищенные взгляды.

 

– А я знал, что так случится, – сказал вдруг молчаливый Жюст. – Не зря же… – но Смирнов не дал ему закончить начатую фразу.

 

– Конечно не зря. Что говорить, Чантурия! Ты заслужил это, – Сашка криво ухмыльнулся. – Ты работоспособный, как лошадь. И талантливый! Я могу с тобой перекинуться парой слов, с глазу на глаз?

 

Они вышли на улицу и закурили.

 

– Неужели ты пошел на это, Чантурия? – спросил его Сашка после недолго молчания.

 

– Ты о чем? – сделал удивленное лицо Илико.

 

– Ты сам знаешь, о чем. Конечно, это твое дело и тело, только… Сонечка про это узнать не должна! Ты меня понял? – Смирнов взял в кулак лацкан пиджака Илико.

 

– По-твоему, я совсем идиот? – Илико дернулся и вырвался из его рук.

 

– Нет, Чантурия! Ты не идиот. Ты сволочь! И я буду молчать о том, что знаю про твою сделку с Дегтяревым. Но не ради тебя. Только ради нее! – Смирнов кинул себе под ноги недокуренную сигарету и, растоптав ее носком ботинка, ушел обратно в зал.

 

 

*Курос (др.-греч. κοῦρος) – тип статуи юноши-атлета, обычно обнаженного, характерный образец древнегреческой пластики периода архаики. 

 

========== Глава 8 ==========

 

В небольшом зале мюзик-холла было шумно. На сцене стояли несколько столов, которые ломились от закусок, доставленных из соседнего ресторана. Оттуда же приносили холодную водку, шампанское и вина. На празднование помолвки Илико и Сони собрались все работники театра без исключения. Даже угрюмый сторож Люк и старая уборщица Клодина сидели за столом и, попивая вино, мирно беседовали.

 

– До чего красивая пара, – горбатый Люк с пьяным умилением смотрел на Илико и Соню, сидящих за центральным столом. – Интересно, детишки у них будут рыжие или черненькие?

 

– Ох и не нравится мне это все, – вдыхала Клодина. – Не пара он ей.

 

– Почему вы так считаете, дорогая Клодина? – удивился Люк

 

– Не любит он ее, – женщина поправила седые волосы, выбившиеся из-под шляпки, и продолжила свою мысль: – Он красив, но холоден, как лед.

 

– А я недавно смотрел в окошко танцкласса и видел, как он репетировал. По-моему, он очень горячий мужчина, – с сомнением покачал головой Люк.

 

– Я женщина, дорогой мой, с большим жизненным опытом и могу отличить любовь от простого расчета, – вздохнула она и протянула сторожу бокал. – Плесните еще вина, что ли. А то мне смотреть больно на бедную девочку. Она поглощена своей любовью и не видит правды. Желаю ей очнуться от наваждения и понять, что он не ее судьба. Ей нужен человек, который будет ее любить, – и мудрая женщина кинула взгляд на Смирнова, сидевшего в самом дальнем углу сцены и подливавшего в свою рюмку очередную порцию водки.

 

– Что тебе предложили в театре, милый? – спросила Сонька у Илико.

 

– Пока роль второго плана в «Жизели», – ответил ей тот. 

 

– А кто танцует главную партию? – поинтересовалась Сонечка, накалывая на вилку крупную маслину.

 

– Огюст Рапье, кто же еще, – ответил ей Илико, поморщившись.

 

– О-о-о… Бесподобный Огюст, – вздохнул сидящий рядом с ним Лазар, ненавязчиво присоединившийся к их разговору.

 

– И чем он бесподобен? – скривился Илико. – Он уже стар для балета. Ему сколько? Двадцать семь? А ты видел, как он танцевал в прошлом сезоне? Это ведь убожество. Мне показалось, что он даже пыхтел, делая па-де-баск!

 

– Ты несправедлив к нему, милый, – погладила его по руке Соня. – Огюст танцует блистательно. Ты просто сердишься, что не тебе дали главную роль, но ведь ты только начинаешь свою карьеру. Тебя никто не знает, а Рапье – это имя.

 

– Я все равно буду танцевать первые партии, – стукнул кулаком по столу Илико.

 

– Милый, ты немного пьян, – нахмурилась Соня. – Давай мы найдем экипаж и отвезем тебя домой?

 

– Вот скажи мне, мой преданный друг, – Илико отвернулся от Сони и положил руку на плечо Лазара, – я ведь красивее и талантливее этого Рапье?

 

– О-о-о… Илико самый красивый и блистательный танцор, – сложил руки перед грудью Лазар. – Но у него нет такого сильного покровителя, как у Рапье.

 

– Хм… И кто у него покровитель? – сощурил глаза Илико.

 

– Луиза Деконте, – охотно ответил Лазар. – Она жена министра финансов, но и сама добилась многого. Луиза создала школу искусств и даже там преподает. Кстати, именно там она и познакомилась с Рапье. Он танцевал в варьете и подрабатывал натурщиком.

 

– Они любовники? – нахмурился Илико.

 

– Не думаю. Деконте слишком видная персона. Хотя… не факт, что она продвигала юного танцора только ради любви к искусству, – хитро улыбнулся Лазар.

 

– Я знавал Огюста еще в ту пору, когда он танцевал с красотками канкан, в котелке и с раскрашенными помадой щеками, – вступил в разговор помощник хореографа Адриан. – Он, конечно, никогда не хватал звезд с неба, да и особым талантом не обладал, но он великий труженик, и своего признания он добился сам.

 

– Бред! – стукнул кулаком по столу Илико. – Без таланта ты ничего не добьешься. 

 

– Илюша! – Соня придержала его за руку. – Тебе хватит пить. Может, домой? Я провожу.

 

– Нет! – Илико решительно встал с места. – Я сам! – и он, покачиваясь, пошел в сторону кулис.

 

Открытый экипаж привез его к дому Дегтярева. С трудом выбравшись из него, Илико пошел в сторону резных ворот.

 

– Не ожидал тебя сегодня увидеть, – улыбнулся  Роман Константинович, вышедший навстречу гостю. 

 

– Скажи мне, – Илико стянул с себя пальто и уронил на пол шляпу, которую так и не смог положить в руки лакею. – Почему не я?

 

– Ты о чем, Илюша? – Дегтярев с улыбкой наблюдал, как Илико пытается развязать шнурки на ботинках.

 

– Почему какая-то бездарность танцует главную партию, а я… – Илико резко выпрямился, и его сильно повело в сторону. – Я – Илиа Чантурия… – он повис на вовремя подставленной руке Дегтярева и многозначительно поднял указательный палец вверх, – танцую роль второго плана?

 

– Ты пьян. Илюшка! – захохотал Дегтярев.

 

– Имею право! – кивнул ему Илико и громко икнул. – У меня сегодня помолвка.

 

– С этой рыженькой плясуньей? – ухмыльнулся Дегтярев.

 

– Ревнуешь? – Илико поднял голову вверх и потянулся губами к щеке Романа Константиновича.

 

– Нет. Илюша, – Дегтярев аккуратно отстранился. – А давай-ка я уложу тебя спать, а завтра мы обо всем поговорим.

 

– Хочу еще водки и бурного секса! – выдал Илико. После этой фразы лакей, пытавшийся все это время разуть его, громко закашлялся.

 

– А вот этого не стоит, – Дегтярев легко поднял на руки расслабленное тело Илико и понес его в спальню.

 

Несмотря на яркое солнце за окном, утро для Илико было хмурым из-за сильного похмелья.

 

– Проснулся? – на пороге спальни стоял Дегтярев в цветастом восточном халате и с феской на голове. 

 

– Прости меня, Ромочка, за вчерашнее, – просипел Илико, пытаясь оторвать тяжелую голову от подушки.

 

– Ты вчера был изумительно забавен, – захохотал Дегтярев. – И я вовсе на тебя не сержусь. Тебе приготовили ванну. Освежись и спускайся в столовую. Там и поговорим обо всем.

 

Когда Илико спустился вниз, где уже был накрыт стол, вид у него был как у побитой собаки. Он уселся за стол и, не поднимая на Дегтярева глаз, выпил поднесенную ему слугой рюмку водки.

 

– А теперь поешь-ка горячего, – сказал ему Дегтярев и кивнул слуге. Тот тут же открыл супницу и налил из нее в глубокую тарелку ароматного куриного бульона.

 

– Роман, я правда… Мне очень неловко, – говорил Илико, обжигаясь горячим супом. – Сам не знаю, что на меня нашло.

 

– Зато я знаю, – улыбнулся Дегтярев, намазывая на хрустящий багет гусиную печень. – Гордыня – страшный грех, мой дорогой Илюша. Но это все молодость. С возрастом ты более реально начинаешь оценивать свои возможности. 

 

– Роман Константинович, я… – поднял на него красные припухшие глаза Илико.

 

– Послушай меня внимательно, мой мальчик, – Дегтярев отложил на тарелку бутерброд и серьезно посмотрел Илико в глаза. – Я не всесильный, но обещаю тебе, что ты будешь первым танцором в театре.

 

– И кого я должен буду за это убить? – слабо улыбнулся Илико.

 

– Сейчас перед тобой стоит достаточно простая задача. Ты должен танцевать так, чтобы тебя заметили. Это тебе вполне по силам. А дальше после выступления будем ждать отзывы критиков, – Дегтярев взял бутерброд и с аппетитом откусил половину. – Если все пройдет так, как мы запланировали, и критики дадут положительную оценку, я представлю тебя театральному бомонду. Сведу с нужными людьми. Главное, не суетись и старайся. 

 

– Я тебе буду очень обязан, Рома, – кивнул ему Илико.

 

– В принципе, ты честно отработал свою часть сделки, а я – свою. Так что думаю, что ты мне больше ничего не должен, – грустно улыбнулся Дегтярев.

 

– Нет, – Илико бросил быстрый взгляд на дверь столовой, куда удалился слуга. – Ты мне нужен. Я ведь приходил к тебе уже после того, как меня взяли в труппу.

 

– Ну-ка… Скажи мне, почему? – довольно улыбнулся Дегтярев и откинулся на спинку стула.

 

– Секс с тобой для меня как наркотик, – страстно зашептал Илико. – Чем больше я его получаю, тем больше хочу.

 

– А как же рыжеволосая невеста? Ты уверен, что хочешь жениться на ней? – нахмурился Дегтярев.

 

– Я сделал большую глупость. В порыве страсти я дал ей надежду на будущее, и вот теперь… Понимаешь, я просто не могу сказать ей, что люблю ее только как друга. Это разобьет ей сердце.

 

– Ты сделаешь ее более несчастной, если женишься на ней. И это я говорю тебе как друг, а вовсе не как любовник, – ответил Дегтярев и покачал головой.

 

========== Глава 9 ==========

 

Репетиции в театре шли полным ходом, и расписание дня у Илико было напряженным. Утром – обязательные занятия в танцклассе и прогонки номеров. После небольшого перерыва – репетиции в зале. После них – примерка костюмов и снова репетиция. Все это выматывало физически, но Илико держался. Обливаясь потом и стиснув зубы, он вихрем проносился по залу танцкласса, раз за разом повторяя и повторяя заданные упражнения. Он в изнеможении падал на пол, вдыхая запах влажного дерева, но заслышав музыку, поднимался и, надев на лицо ослепительную улыбку, начинал танцевать.

 

Вечерами он встречался с Соней, и они, если позволяла погода, сидели в сквере на лавочке или шли в синематограф. Эти встречи радовали Илико, но не волновали. Свое физическое безразличие к Сонечкиным поцелуям он объяснял себе преизбытком секса с Дегтяревым. Их встречи по субботам стали регулярными, и Илико ловил себя на мысли, что ждет их с нетерпением.

 

Илико сидел в своей гримерке, накинув на влажное после душа тело легкий шелковый халат, и с улыбкой смотрел на букет цветов, стоящий в вазе на его столике. Он вынул из нежной зелени небольшой конверт и, достав из него листок бумаги, прочитал единственное слово: «Жду!».

 

– О! – раздался позади него голос. – Не успел еще попасть на сцену, а уже букеты от поклонника?

 

– С чего ты взял, что от поклонника? – Илико обернулся и встретился взглядом с высоким стройным блондином лет двадцати. Тот ухмыльнулся и хитро прищурил глаза.

 

– Не нужно строить из себя невинность, дорогой Илиа, – ухмыльнулся юноша. – Всем и так известно твое пристрастие к мужскому полу.

 

– Откуда такие сведения, Вениамин? – нахмурился Илико, пряча записку в карман халата. – Между прочим, я помолвлен, и у меня очаровательная невеста.

 

– Я тебя умоляю, Илиа, – махнул рукой Вениамин. – Ты можешь жениться и завести себе кучу любовниц. Но скрыть свое влечение к мужчинам у тебя не получится.

 

Илико напрягал этот разговор. Вениамин Метелкин был первым сплетником в театре. Когда его переселили в гримерку Илико, последний попытался с ним сдружиться и даже пару раз приглашал его пообедать в ближайшем ресторанчике. Но чем больше Илико общался с ним, тем глубже Вениамин запускал свой длинный нос в его дела. В итоге весь театр уже шушукался о близком знакомстве Илико с Дегтяревым и о его томных взглядах на молодого скрипача Мейермана. Поэтому Илико постоянно отказывал Дегтяреву в совместных посещениях ресторанов и других увеселительных заведений. Что касается скрипача, то Илико всего один раз встретился с Мейерманом глазами, когда тот усаживался на свое место в оркестровой яме. Мейерман остановил свой взгляд на стройной фигуре Илико, стоявшего на сцене, и улыбнулся ему дивной белозубой улыбкой. Илико не удержался и тоже улыбнулся в ответ. Вот именно этот невинный момент и послужил причиной очередной сплетни, распущенной Метелкиным по театру.

 

В субботу утром Илико разбудил громкий стук в дверь. Он нехотя вылез из-под мягкого одеяла и, обернув себя в махровый халат, подошел к двери.

 

– Илюша! – на пороге стоял Дегтярев в длинном зимнем пальто с норковым воротником и в широкополой шляпе. – Не сердись на старика, – Роман Константинович развел руки в сторону. – Не удержался, заехал вот за тобой. 

 

– Я только встал, Ромочка, – зевнул Илико, пропуская гостя в комнату. – Мне нужно еще собраться и позавтракать.

 

– К черту завтрак, Илюша! – Дегтярев снял шляпу и кинул ее на кровать. – Мы едем на ипподром. А позже отправимся в финские бани. Их открыли совсем недавно. А вечером пойдем кутить в ресторацию. 

 

– Рома, ты же знаешь, что я… – начал было Илико.

 

– Ничего не хочу слышать, – Дегтярев тяжело плюхнулся на стул. – Если ты боишься за свою репутацию, то скажу так: более подозрительно навещать меня, не показываясь на публике.

 

– Я за твою репутацию беспокоюсь, – вздохнул Илико. – Скажут, что ты завел молодого любовника.

 

– Моей репутации уже ничего не повредит. А слухи все равно ходят. Так чего нам прятаться? – Дегтярев широко улыбнулся Илико, и тот кивнул ему в ответ.

 

Действительно, провести вместе день вне дома оказалось намного лучше, чем закрывшись в четырех стенах. Илико охотно делал ставки и тем самым продул половину своего жалования. Потом были горячие финские бани и приятный массаж. После всего этого оба почувствовали страшный голод и с аппетитом съели в дорогом итальянском ресторане огромную миску пасты, запив ее дивным розовым вином.

 

– Ромочка, смотри, как я могу! – Илико стоял на лестнице второго этажа огромного дома Дегтярева и, оседлав перила, съехал по ним вниз точно в его объятья.

 

– Ты мое чудо, – улыбнулся ему Дегтярев, нежно целуя в шею. 

 

– Почему чудо? – Илико тихо засмеялся и, откинув голову, подставил шею поцелуям.

 

– В тебе столько огня, но ни капли любви, – выдохнул ему в ухо Дегтярев.

 

– Но ведь тебе не нужна моя любовь? – чуть отстранился от него Илико.

 

– Нет, мой мальчик. Я себя вполне объективно оцениваю и рад, что мне достается вся твоя страсть, – Дегтярев легко оторвал Илико от пола и понес на руках в спальню.

 

Илико лежал на огромной кровати, вытянув длинные стройные ноги, и перебирал пальцами волосы на широкой груди Дегтярева.

 

– А ты любил кого-нибудь? – спросил Илико.

 

– Любил, – ответил ему Роман Константинович. – Ты мне очень его напоминаешь.

 

– Он тоже был красивым? – Илико нагнулся и поцеловал его в плечо.

 

– Нет. Он не был так красив, как ты, но был так же талантлив, дерзок и целеустремлен, – Дегтярев провел рукой по длинным шоколадным волосам Илико.

 

– И что с ним стало? – Илико прикрыл от удовольствия глаза.

 

– Женился, – спокойно отозвался Дегтярев. – Он умер год назад.

 

– Ты убил его? – Илико отпрянул от Дегтярева и сделал испуганное лицо.

 

– Что ты, дорогой, – засмеялся тот и сгреб Илико в охапку. – Банальная чахотка.

 

– Скажи, а кто для тебя я? – Илико поднял на него глаза.

 

– Ты… Ты мой дурман. Мой наркотик, – каждое слово Роман Константинович сопровождал нежным поцелуем. – Ты дикий необъезженный скакун. Резвый, дерзкий, вольный. Я обожаю смотреть, как ты становишься мягким и податливым под моими ласками. Как твои карие глаза затуманивает страсть и ты становишься только моим… 

 

От Дегтярева Илико вернулся ранним утром. Он принял теплый душ, наскоро перекусил и с удовольствием растянулся на своей кровати, чувствуя сладкую усталость во всем теле. Его уже начал накрывать сон, как в дверь робко постучали.

 

– Сонечка? – Илико удивленно поднял брови, увидев на пороге Соню. Она никогда не позволяла себе приходить в его холостятскую квартиру и оставаться с ним наедине.

 

– Илюша, я… – Соня покраснела и опустила глаза.

 

– Ты проходи, – Илико отошел в сторону, пропуская ее вперед.

 

Разлив в чашки ароматный китайский чай и открыв коробку печенья, Илико сел за стол напротив Сонечки и, развернув конфету, протянул ей.

 

– Нам нужно поговорить, Илюша, – Соня отложила конфету в сторону и решительно посмотрела Илико в глаза. – С тобой что-то происходит. Мне кажется, что ты сторонишься меня и избегаешь.

 

– Дорогая, – Илико ласково погладил тонкую ручку, лежащую на столе. – Я сильно устаю на репетициях. Ты не представляешь, как они меня изматывают.

 

– Илюша, я не про это, – Сонька убрала руку. – Раньше, когда ты меня целовал, я чувствовала… чувствовала твое желание, – она покраснела. – А сейчас ты целуешь меня, но… Ты словно не со мной.

 

– Моя милая Муха, – Илико улыбнулся. – Я открою тебе страшную мужскую тайну. Нам, мужчинам, очень тяжело находиться рядом с объектом любви и при этом не иметь физического контакта. А если дело доходит до поцелуев, то очень трудно сдержаться и не зайти дальше. Ты ведь сама хотела, чтобы все было правильно?

 

– Да, – кротко кивнула Соня.

 

– Вот поэтому, чтобы не переступить грань, во время поцелуев я стараюсь думать о противном, – Илико потянулся через стол и снова взял ее ручку. – Знаешь, о чем я думаю? О прыще на носу Вениамина. Или вспоминаю запах, который источает Вайнер после занятий в танцклассе, – Соня подняла на него глаза и тихо засмеялась. – Ну, вот видишь! Я все такой же, как и был. И между нами все по-прежнему.

 

========== Глава 10 ==========

 

– Виллисы! Девочки! На сцену, мои хорошие! – громко хлопал в ладоши режиссер постановки Николай Сергеевич Мельников. – Жорж, дорогой, кликните там господина Чантурию! И чаю мне горячего с лимончиком распорядитесь.

 

– Будет сделано, господин Мельников, – кивнул режиссеру молодой помощник и резвым шагом ушел за кулисы.

 

– Ну-с, все готовы? – Николай Сергеевич плюхнулся в кресло на первом ряду и, приняв из рук Жоржа чашку горячего чая, добавил: – Тогда начнем. Да, и господин Чантурия, я хочу увидеть вашу душу. Забудьте про технику, она у вас безупречна. Дайте мне страх, отчаяние, боль. Выверните себя наизнанку и докажите, что вас не зря приняли в театр. Гретта Пална, душа моя. «Смерть Ганса», пожалуйста!

 

Длинноносая старушка с взбитым седым пучком на голове кивнула режиссеру и бросила взгляд на сцену. Убедившись, что все артисты готовы, она ударила по клавишам, чуть подпрыгнув на стуле, и по залу разнеслась тревожная музыка.

 

«Мне нужно собраться! – билось в голове Илико. – Мне нужно вывернуть душу! Я докажу, что могу больше!»

 

Он выбежал на сцену и замер в кругу танцовщиц.

 

«Ты восхитительный ночной цветок! – услышал он в голове тихий голос Дегтярева. – Ты так прекрасен в сиянии бледной Луны. Твои лепестки медленно раскрываются навстречу моим поцелуям и дрожат. Я пью с них маленькие капельки росы, стараясь не спугнуть эту дивную красоту», – тело Илико дрогнуло и напряглось. Он изящно выгнулся, поставляя грудь под невидимые поцелуи мужчины, и тут же заметался меж балерин. Их руки изредка касались его, добавляя возбуждения. Серия легких прыжков, и Илико падает на колено перед исполнительницей партии Жизели, Моник. Его тело горит, в голове бешено бьется кровь, а сердце готово вырваться наружу. Снова серия прыжков, и прекрасные виллисы окружают его и уводят в темноту сцены.

 

Музыка замолкла, и над залом повисла тишина, прерываемая тихим шушуканьем танцовщиц. Илико смело вышел вперед и посмотрел в зал, щурясь от света софитов. Мельников сидел на том же месте, удивлено глядя на сцену, с чашкой чая, так и не донесенной до рта.

 

– Что это сейчас было? – выдавил он наконец из себя. – Господин Чантурия… вы… вы хоть понимаете своего героя? 

 

– Кхм… – откашлялся Илико, – Николай Сергеевич, я его таким вижу, – уверенно кивнул он головой.

 

– То есть вы считаете, что Ганс, прежде чем умереть, решил заняться любовью со всеми виллисами, а заодно с Жизель? – ухмыльнулся режиссер. Танцовщицы, стоящие на сцене, тихо захихикали. Илико нахмурился и опустил голову. – Господин Чантурия! Вы сейчас прекрасно показали страсть. А мне нужно было от вас смятение, страх и отчаяние. Вы понимаете разницу? 

 

– Простите, Николай Сергеевич, – поднял на него глаза Илико. – Постараюсь исправиться.

 

– Уж постарайтесь, батенька! До премьеры осталась пара месяцев, а у нас не Ганс, а какой-то бык-осеменитель, простите за сравнение, дамочки! – Николай Сергеевич перевел взгляд на солистку и сказал ей: – Моник, дорогая. Давайте еще раз прогоним вашу партию, потом девочки передохнут, и будем репетировать сцену на кладбище.

 

– Господин Мельников, а когда Огюст возвращается? – спросила Моник, разминая ножку в пуанте. – До начала сезона времени осталось всего ничего, а мы ни одной партии с ним еще не репетировали.

 

– Огюст вчера вернулся в Париж. Так что с понедельника вы будете танцевать дуэтом с ним, а не с господином Полонским из второго состава.

 

Илико не стал дослушивать этот диалог. Он быстро удалился за кулисы, протиснувшись через толпу работников сцены и кордебалета. Его грудь изнутри раздирала злость и жгла обида. Он ожидал бурю восторга, комплименты и восхищенные взгляды. Ведь он вывернул свою душу перед всеми. А что получил взамен? Обидное прозвище и смех окружающих?

 

– Ненавижу! – крикнул Илико в пустоту гримерки, как только за его спиной закрылась дверь. – Ненавижу вас всех! Бездарности! Тупое ничтожество! – он схватил со своего столика засохший букет и, развернувшись к двери, замахнулся, чтобы швырнуть цветы в невидимых недоброжелателей, но замер на месте. 

 

На пороге стоял невысокий мужчина в элегантном сером пальто и небольшой шляпе-котелке на голове.

 

– Я вас понимаю. Господин Чантурия, если не ошибаюсь? – улыбнулся мужчина и снял шляпу. – Огюст Рапье, – коротко кивнул он Илико и, кинув взгляд на стул, добавил: – Позволите?

 

– Да, да… Разумеется. Я… вы… Простите за эту сцену, – Илико бросил букет в угол гримерки и, накинув на плечи халат, сел напортив гостя.

 

– Позвольте, я выскажу свое мнение по поводу вашего танца, – улыбнулся Огюст.

 

– Мне очень любопытно, – ответил Илико, внимательно разглядывая гостя. Огюст не был красавцем. Его редкие русые волосы были расчесаны на идеальный прямой пробор. Кончик короткого носа – вздернут вверх. У него были тонкие губы и небольшие широко расставленные глаза. Но взгляд этих самых глаз был чистым и открытым. В нем не было ни грамма надменности и презрения.

 

– Вы прекрасно танцуете. Я никогда не видел столь легкого исполнения прыжков. Создается ощущение, что на вас не действует земное притяжение и вы взлетаете над сценой, как… как… – Огюст щелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово.

 

– Бабочка? – улыбнулся Илико.

 

– Точно! Рapillon, – хлопнул в ладоши Огюст.

 

– Пэпэла… Так это звучит по-грузински, – сказал Илико, и его сердце вдруг сжалось. Он так давно не произносил этого слова. Он так далеко от родины. Он так давно не слышал родного языка. Он забыл про свою жизнь там, в старом городе, залитом солнечным светом. Он так давно не видел Нану и… 

 

– Красивое слово, – прервал его размышления Огюст. – В общем, я думаю, у вас прекрасное будущее и вы безумно талантливы. И Николя не прав, что отругал вас. Вы открыли свою душу, как он и просил. Просто сейчас вы пылаете страстью, и именно она вырвалась на свободу. Попробуйте в следующий раз вспомнить что-то другое. Что-то или кого-то, кого вы потеряли. Откройте свою душу грусти. Вспомните, что потеряли безвозвратно, и вы почувствуете то, что от вас требуется. Безнадежность и боль, – Огюст поднялся со стула и надел на голову шляпу. – А теперь прошу меня простить, господин Чантурия, мне пора идти, – и уже у двери он обернулся и сказал: – У вас все получится, Пэпэля́… – и с этими словами вышел из гримерки.

 

Тем же вечером Илико сидел с Дегтяревым в уютном ресторанчике и, с аппетитом поедая мясо, рассказывал Роману Константиновичу все, что случилось с ним сегодня.

 

– …и знаешь, Ромочка, мне он показался очень милым и открытым человеком, – сделал свое заключение о Рапье Илико.

 

– Огюст прекрасный человек. И по-моему, даже слишком открытый и доверчивый, – Роман Константинович кивнул официанту, и тот подлил в его бокал вина. – Это может сыграть нам на пользу.

 

– Думаешь, мне стоит с ним подружиться? – Илико усмехнулся и сделал глоток из своего бокала.

 

– А почему бы и нет? – приподнял бровь Дегтярев. – Врагов нужно держать близко.

 

– А ты не думаешь, что Рапье так же думает про меня? – ответил Илико.

 

– Ты пока для него никто. Но возможно, он почувствовал в тебе конкурента, – Дегтярев оглянулся на звук колокольчика на двери ресторана и подпрыгнул на месте. – Рабинович! Друг мой! – неожиданно гаркнул он и кинулся к выходу.

 

На пороге стоял горбатый плотный еврей в камзоле, который был явно не в моде, и в черной широкополой шляпе, из-под которой свисали длинные завитки пейсов. Еврей хитро сощурил черные глаза и развел руки в стороны.

 

– Гоман Константиныч! – сказал он, сильно грассируя. – Таки я не ожидал увидеть в этом Пагиже годную физиономию!

 

– Азриэль, дорогой мой, какими судьбами? – Дегтярев принял друга в объятия и хлопнул рукой по горбу.

 

– Таки гасшигяю свое семейное дело. Вот лавку собгался тут откгывать. Сына обучил своему гемеслу. Ского он меня на гынке и сменит, – Рабинович отстранился от Романа Константиновича и обернулся к двери. – Кстати, ты моего Мойшу помнишь ли?

 

За спиной Рабиновича стоял уродливый карлик. Именно это сравнение сразу пришло в голову Илико. Мойша был низкого роста, на его узких сутулых плечах мешком висел пиджак, короткие рукава которого открывали поросшие рыжими волосами длинные запястья. Такие же рыжие волосы были на голове юноши. Огромный огненный шар спускался по лицу баками. Само лицо было бледным и заканчивалось квадратным широким подбородком. Над двумя толстыми лепешками губ нависал острый длинный нос.

 

– Каким же ты взрослым стал, Мишенька! – похлопал по плечу уродца Дегтярев. – Господа. Не разделите с нами трапезу? Я познакомлю вас с моим близким другом, – он подвел Рабиновичей к столу. – Прошу любить и жаловать. Илиа Чантурия. Будущий солист Гранд Опера. А это мой друг, Азриэль Абрамович, и его сын Мойша.

 

– Мне очень приятно, – улыбнулся Илико и, привстав, пожал сухую, как старая бумага, руку Рабиновича-старшего.

 

– Мойша, – тихо сказал Илико рыжий карлик и поднял на него глаза.

 

Сердце Илико дрогнуло и начало медленно таять, роняя прохладные капли на его душу. Глаза Мойши были прозрачно-голубыми и светились такими теплом и чистотой, что Илико не удержался и улыбнулся юноше.

 

========== Глава 11 ==========

 

Смирнов легко выпрыгнул из открытого авто, перешел дорогу и вошел в небольшое кафе. Он окинул взглядом зал, и тут же заметил сидящую за столиком в углу Соню.

 

– Сонечка, извини, – он чуть нагнулся и поцеловал нежную теплую ручку.

 

– Нет, нет, Сашенька! Ты не опоздал! – Соня грустно улыбнулась ему. – Это я рано пришла.

 

Смирнов кивнул официанту и, бросив беглый взгляд на меню, заказал два кофе и круассаны. Он с аппетитом съел нежный рогалик и, глотнув кофе, достал из кармана портсигар. 

 

– Разрешишь? – спросил он у Сони.

 

– Конечно, – кивнула та. За все это время она не притронулась ни к кофе, ни к булочке. Ее тонкие пальчики нервно теребили салфетку, и она постоянно отводила взгляд в сторону. 

 

– Итак… – Смирнов затянулся дымом. – О чем ты хотела со мной поговорить?

 

– Понимаешь… Мне очень нужен мужской совет… – мялась Соня. – А у меня из близких мужчин только папа́ и ты. Но с папа́ я… Сашенька, я хочу спросить… Вот сколько может держаться мужчина рядом с любимым человеком без… без физической близости? – наконец выдавила она из себя, и ее щеки вспыхнули ярким пламенем. 

 

– Эм… – Смирнов удивленно открыл рот и рассеяно стряхнул пепел в чашку с кофе. – Если ты любишь и уважаешь человека, то столько, сколько будет нужно. А собственно… в чем проблема?

 

– Понимаешь, Сашенька… Мне кажется, что у Илюши кто-то есть. И этот кто-то держит его именно этим, – Соня вздохнула. – Я очень боюсь его потерять, поэтому я… – она бросила салфетку на середину стола и в сердцах воскликнула: – Он горячий и страстный! Он грузин, Сашенька, и ему это нужно. И я не знаю, что мне делать.

 

– Сонечка, понимаешь, – Смирнов погладил ее по руке. – Если он тебя любит, то будет ждать. 

 

– А если не любит? – спросила Сонька и вздрогнула, словно сама испугалась своих слов. 

 

– Почему ты так решила? – удивленно поднял брови Смирнов.

 

– Мне иногда кажется, что он просто боится меня обидеть. По будням он занят репетициями, а выходные проводит с друзьями из труппы. Он весь в балете, и мне кажется, что он принадлежит ему, а не мне, – вздохнула Соня. 

 

– У них удивительно дружная труппа, – нахмурился Сашка.

 

– И еще в последнее время он какой-то странный и рассеянный. Отвечает невпопад, будто он где-то далеко, а не со мной, – продолжала она. – Вот я и решила, что у него кто-то есть.

 

Соня, сама того не зная, была права. Всю неделю мысли Илико были о Мойше. Сидя в ресторане, он украдкой разглядывал молодого Рабиновича, и тот уже не казался ему уродливым карликом. Этот взгляд, которым юноша одарил Илико, преобразил его некрасивое лицо, и оно стало милым и нежным. Длинный нос придавал ему аристократизма, а полные чувственные губы красила легкая улыбка. Пышная шевелюра блестела в ярком свете люстр, как маленькое солнышко, а длинные рыжие ресницы трепетали, словно крылья мотылька.

 

После нескольких глотков вина Мойша немного осмелел, и Илико почувствовал на себе его взгляд. 

 

– Простите, – Мойша опустил глаза, встретившись взглядом с Илико. – Я не должен был вас так явно разглядывать, господин Чантурия, – пробормотал он.

 

– Называй меня Илико. Я всего на пару лет старше тебя, – улыбнулся ему тот.

 

– Мойша у меня художник, – улыбнулся Азриэль. – Учился в Лондоне в художественной академии. Я очень боялся, что он нахватается там либегализма и еще какой-нибудь дгяни. Ты ведь знаешь нынешнюю молодежь, Гома. Ничего святого. Никаких автогитетов. А для меня очень важны стагые устои и тгадиции.

 

– Азриэль, ты забыл, какими мы были в их возрасте? – засмеялся Дегтярев. – И где были твои устои и традиции, когда после кутежа мы ехали к цыганам?

 

– Но одну тгадицию я всегда чтил, – улыбнулся Азриэль, обнажая редкие длинные зубы. – Ты тогда не замечал этого, но гуляли мы только на твои деньги.

 

– Ах ты старый плут! – Роман Константинович хлопнул Рабиновича по горбу. – Я знал, просто у меня свои традиции. Русская душа широкая и щедрая. Так чем ты сейчас занимаешься, Миша? – обратился он к младшему Рабиновичу.

 

– Я ювелир, – улыбнулся ему тот, бросив быстрый взгляд на Илико.

 

– И хочу заметить, пгекгасный ювелиг, – многозначительно поднял кривой палец вверх Азриэль. – Он даже меня уже пегеплюнул в мастегстве.

 

– Но ювелирное дело – это моя работа, – продолжил Мойша. – А живопись – для души.

 

– И что ты рисуешь? – включился в разговор Илико.

 

– Пишу, – поправил его Мойша. – Мне нравится писать красивую натуру… Портреты… – добавил он и снова обдал Илико лучистым и теплым взглядом.

 

Приближался день премьеры. Илико начал немного нервничать, но с этим ему помог справиться Огюст. Он часто приглашал Илико отобедать с ним, и это время они проводили в небольшом ресторанчике недалеко от театра.

 

– Знаешь, а Огюст очень мил, – рассказывал Илико Дегтяреву за ужином. – Мне даже кажется, что он искренен и честен со мной. 

 

– И о чем вы беседуете? – улыбнулся Роман Константинович, принимая из рук Илико блюдо с тушеным мясом.

 

– Он советует мне, как лучше вести себя на сцене. Как входить в образ. И еще много всего, – ответил ему Илико.

 

– Знаешь, я тебе никогда и ничего не дарил, – вдруг оживился Дегтярев. – И в честь твоего дебюта мне хотелось бы сделать тебе подарок. Выбери, чего ты хочешь.

 

– Хочу булавку на галстук от молодого Рабиновича! – тут же выпалил Илико.

 

– Хм… что ж… Хороший выбор! – похлопал его по плечу Дегтярев и тут же мягко провел ладонью по его щеке. – А сейчас… Хочу увидеть, как ты млеешь от ласк.

 

На следующий день Дегтярев распахнул перед Илико двери ювелирной лавки «Рабинович и сын». Небольшое помещение, уставленное тумбами со стеклянными витринами, пахло свежей краской. На черных бархатных подушках в лучах ярких ламп поблескивали золотые серьги с изумрудами и рубинами, колье, усыпанные мелкими бриллиантами, золотые мужские запонки с изящными вензелями. Тонкими змейками струились цепочки и браслеты. 

 

– Какие люди! – на тихий звон колокольчика на двери в зал вышел Рабинович-старший. На нем был все тот же старый сюртук, широкие штаны, заправленные в вязаные краги, и стоптанные кожаные тапки. На его затылке чудом держалась черная кипа. Азриэль развел руки в стороны и по очереди обнял обоих гостей.

 

– Очень рад тебя видеть, Азриэль, – похлопал его по плечу Дегтярев. – Вот решил Илюше подарок сделать, в честь будущей премьеры.

 

– Таки у меня есть чем вас удивить, – Рабинович жестом показал на одну из витрин. – Чудесные запонки из белого золота с чегным топазом. Есть кагманные часы, инкгустигованные губином и чистейшей воды бгиллиантами. Золотые кгесты с финифтью. Цепочки газных газмегов. Выбигайте!

 

– Мы хотим заказать булавку для галстука у вашего сына, – ответил ему Илико.

 

– Очень хогоший выбог, – оскалился в улыбке Рабинович. – Он сейчас в своей студии на втогом этаже. Пгойдите к нему, юноша. А мы пока с моим стагым дгугом Дегтягевым выпьем кофию. Или может, водочки? – подмигнул Азриэль Роману Константиновичу.

 

– Побойся бога, жид! – захохотал Дегтярев. – Утром водку пить! Кофию давай. Да с закуской не жмоться. А ты, Илюша, пойди к Мойше. Нужно немного встряхнуть парня, а то он в своих Лондонах совсем захирел.

 

Илико оставил старых друзей вспоминать молодость, а сам вошел в дверь подсобного помещения и поднялся по лестнице на второй этаж… 

 

========== Глава 12 ==========

 

Илико остановился на темной лестнице возле закрытой двери, из щелей в которой пробивался яркий солнечный свет. Немного подумав, он стукнул три раза и в ответ услышал громкий голос Мойши:

 

– Папа вы снова отвлекаете! Я же просил меня не беспокоить!

 

Илико улыбнулся и, тихо отворив дверь, вошел в комнату.

 

Ему показалось, что яркий солнечный свет, заливающий небольшую мастерскую, исходит от рыжих волос Мойши. Огненный шар, пронизанный лучами, как бы светился изнутри, образуя над головой Мойши маленькое солнце. Он сидел спиной к двери и рисовал, старательно вымешивая краски на деревянной палитре. На небольшом холсте перед ним был виден контур лица с узким носом с горбинкой, большими глазами и очень пухлыми губами. Видимо, художнику никак не удавалось подобрать нужный цвет для волос. Он снова и снова делал мазки, стараясь получить нужный шоколадный оттенок.

 

Илико на цыпочках подкрался к Мойше и тронул пальцем огненный ручеек волос, стекающий по его длинной шее. Мойша вздрогнул, чуть приподнял плечи и обернулся.

 

– Господин Чантурия… – пролепетал он и, подскочив со стула, уронил палитру на пол. – Вы? Я не ожидал вас… увидеть… – Мойша сделал два шага назад, пытаясь загородить картину спиной, но не рассчитал расстояние, и мольберт рухнул на пол.

 

– Мойша, – Илико поднял с пола палитру и положил ее на стул. – Мы же договорились, – он нагнулся и стал помогать Мойше поднимать мольберт. – Для тебя я Илико, и мы на «ты».

 

– Да, да… Конечно… Илико, – поставив мольберт на место, Мойша выпрямился и, бросив испуганный взгляд на Илико, опустил глаза.

 

– Это ведь мой портрет? – Илико с интересом разглядывал картину. – Нос мой, губы мои. А вот глаза почему-то размыты.

 

– Когда художник рисует портрет, он пытается передать душу человека. А глаза – зеркало души. Вот только… – Мойша внимательно посмотрел на Илико. – Глаза у вас… у тебя какие-то… 

 

– Бездушные? – усмехнулся Илико.

 

– Не совсем. Скорее холодные, как у каменного изваяния. Ты и сам напоминаешь мне античную статую. Безукоризненную, идеальную, изящную. Но холодную… Надеюсь, тебя не обидело такое сравнение. – Мойша нахмурился.

 

– Не обидело, – Илико почти не слышал, что говорит ему Мойша. Он снова с любопытством разглядывал его лицо и замечал, как нервно подрагивают его ноздри, когда он взволнован. Как вспыхивают чуть оттопыренные уши, когда он смущен. Как его взгляд теплеет, когда он смотрит на Илико. – А я ведь к тебе по делу, – вспомнил вдруг цель своего визита Илико. – У меня скоро дебют на сцене Гранд Опера, и Роман Константинович решил мне подарок сделать. Вот я и подумал: а не заказать ли мне у тебя булавку для галстука? 

 

– Почему у меня, а не у папы? – удивился Мойша.

 

– Мне кажется, что именно ты сможешь угодить моему вкусу, – Илико взглянул на альбом в коричневом переплете, лежащий на рабочем столе. – Это ведь твои наброски? Могу я полюбопытствовать?

 

– Нет! – Мойша вдруг резко метнулся к столу и убрал альбом в ящик. – Наброски для украшений у меня в рабочей тетради. Я сейчас тебе покажу.

 

Они уселись на небольшой диван, стоящий у стены, и стали разглядывать рисунки. Илико быстро нашел то, что хотел.

 

– Вот оно! – сказал он, тыкая пальцем в лист. – Именно то, что я хочу от тебя!

 

– Бабочка? – удивленно вскинул рыжие брови Мойша. – Хм… странный выбор.

 

– Пэпэла! Так меня называли в детстве. Это по-грузински бабочка, – пояснил ему Илико. – Это, я так понимаю, камень? – он показал на тельце бабочки. Оно действительно напоминало капельку из камня. Крылышки бабочки были резными, и каждое украшал небольшой камушек.

 

– Верно, – кивнул Мойша. – Какой камень хочешь?

 

– Хочу светло-голубой, – ответил ему Илико и тихо добавил: – Чтобы искрился, как твои глаза.

 

Щеки Мойши вспыхнули, и его губы тронула легкая улыбка.

 

В среду Дегтярев объявил Илико, что уезжает на неделю в Болонью, но к премьере непременно вернется. Первой мыслью, пришедшей в голову Илико в преддверии выходных, было провести время с Соней, но, вспомнив их недавний разговор, который состоялся в небольшом ресторане за ужином, Илико передумал. 

 

– Что с тобой происходит, Илюша? – Соня серьезно посмотрела на Илико, помешивая ложечкой мороженое. – Ты стал каким-то чужим.

 

– Что ты выдумываешь, Муха? Я все тот же, просто наши отношения стали серьезными, и я… – но Соня прервала его.

 

– Нет, Илюша. Ты стал холодным. Мне иногда кажется, что ты избегаешь меня. Скажи мне честно: у тебя кто-то есть? – ложечка замерла в воздухе, и с нее в пиалу капнула большая капля мороженого.

 

– Соня, мне никто не нужен кроме тебя, – раздраженно бросил Илико. Эти разговоры, которые Соня заводила вот уже не первый раз, напрягали и злили его.

 

– А как же физическое влечение? Раньше я чувствовала твое желание, когда ты меня целовал, а теперь… – Соня вздохнула. – Теперь ты целуешь меня как друга. Скажи, ты все еще любишь меня, Илюша? – ее тонкие ручки сжались в кулаки, и на глаза навернулись слезы.

 

– Люблю, – вздохнул Илико и отвел взгляд.

 

Шла последняя неделя перед премьерой, и всех участников постановки начинала бить нервная дрожь. Даже Огюст признался Илико, что, выходя на сцену, каждый раз волнуется. После репетиций Рапье давал Илико несколько нужных советов и делал замечания. В основном они касались актерской части танца, которая Илико все никак не удавалась.

 

В пятницу после репетиции Илико забежал в лавку, прикупил немного овощей, хлеба и геменской колбасы. Он решил устроить себе небольшой праздник, наесться от пуза и поваляться в постели. В субботу он был намерен навестить Мойшу, благо теперь у него был вполне уместный повод для визита. Но его планы изменил громкий стук в дверь.

 

– Открывай, Чантурия! Я знаю, что ты дома! – услышал он знакомый голос.

 

На пороге квартиры стоял Смирнов. Вид у него был странный. Котелок на голове был помят, пуговица на пальто висела на одной ниточке, а рукава были испачканы чем-то белым. Сашка рассеяно смотрел на Илико и глупо улыбался.

 

– Вот… Шел мимо, дай, думаю, зайду, – сказал Смирнов, вынимая из карманов пальто две бутылки коньяка.

 

– И где ты так успел надраться? – засмеялся Илико, помогая Сашке раздеться.

 

– Сначала мы с Жаном посидели в ресторации, потом он пошел домой, а я вот к тебе. Решил навестить старого врага, – Смирнов оскалил белые зубы в улыбке и попытался пригладить рукой светлые баки. – Ну, приглашай, Чантурия! – и не дожидаясь ответа, Смирнов шагнул в комнату.

 

Бутылка коньяка ушла за полчаса. Илико, не привыкший к крепким напиткам, быстро захмелел. Его речь стала многословной и плавной, он с трудом соображал и зачастую даже не думал, о чем говорит. 

 

– Понимаешь. Сашка… Он такой… Такой… Он добрый, светлый, чистый. Мне всегда хотелось укрыть его от всех бед и несчастий. И что получилось? Я сам принес ему несчастье, – Илико смахнул с глаз пьяную слезу.

 

– Минуточку! – Сашка положил подбородок на согнутую руку и поставил локоть на стол. – Ты сейчас про кого мне рассказываешь?

 

– Я не могу забыть его, Сашка! – продолжал Илико, не слушая. – Во всех мужчинах, которые у меня были, я искал частичку его. 

 

– У тебя были мужчины? – громко икнул Сашка. – А как же Соня?

 

– Вообще, знаешь… у меня и мужчины были только потому, что я хотел быть с ним. У одного турка была его улыбка. У банщика – телосложение, как у него, а у Мойши – его взгляд. Глаза, правда, голубые, но смотрит он ими на меня как он, – продолжал Илико, допивая вторую бутылку коньяка.

 

– Да про кого ты говоришь, я никак не пойму, – Смирнов хлопнул рукой по столу.

 

– Про Изю. Я люблю его, – ответил Илико и, упав на стол лицом, громко захрапел.

 

– Про Шнипперсона? – взгляд Смирнова стал совершенно трезвым. Он нахмурил брови, залпом выпил налитую рюмку и, уложив Илико на кровать, вышел из квартиры. 

 

Оказавшись на улице, он ткнул кулаком в шляпу, выпрямляя вмятину, отряхнул рукава пальто и уверенной походкой пошел к себе домой.

 

========== Глава 13 ==========

 

Все выходные Илико провел в кровати, пытаясь вылечить сильное похмелье и вспомнить, чем же закончился разговор со Смирновым. В голове всплыл образ пьяного Смирнова с бутылкой в руке на пороге квартиры. Потом они вспоминали свое детство и учебу в школе. После этого был разговор о танцах, а потом воспоминания Илико резко обрывались. Он удивлялся, как это его так сильно развезло и каким образом Смирнову удалось уйти домой. Ведь он пришел уже изрядно пьяным.

 

Илико очнулся к вечеру воскресенья, и тут же его голову полностью заняли мысли о премьере, он даже встал с кровати и немного растянул затекшие от долгого лежания мышцы.

 

И снова огромный зал Театра и недовольный голос Мельникова:

 

– Господин Чантурия! Когда же вы наконец поймете, что ваш герой испуган. В его душе раскаяние о том, что он сделал. Ну хоть в чем-то в жизни вы раскаиваетесь? – режиссер в сердцах стукнул кулаком о подлокотник кресла.

 

– Возможно, – равнодушно пожал плечами Илико.

 

– Так вспомните этот момент! Переживите его заново! Поймите, если вас не заметят критики, то считайте, что всю оставшуюся жизнь в театре вы проведете на вторых ролях и даже не в первом составе!

 

Илико прекрасно понимал, что Мельников прав и что вся его дальнейшая карьера зависит от этого выступления, но в его душе была пустота, и лишь где-то глубоко внутри бился огонек желания, похожий на волосы Мойши с запутавшимися в них лучиками солнца.

 

Вечером перед самой премьерой в дверь его квартиры постучали. На пороге стояла взволнованная Соня. Она теребила рукой нежно-голубой шарфик на шее и постукивала носиком сапожка о порожек.

 

– Муха? – удивился ее приходу Илико.

 

– Я не вовремя, знаю, – начала она, расстегивая пальто. – Но мне просто необходимо было тебя увидеть, Илюша! – Илико галантно помог ей раздеться и, повесив пальто и шляпку на вешалку, проводил Соню в комнату.

 

– Так о чем ты хотела поговорить со мной? – спросил Илико, но Сонька молчала. 

 

Ее дрожащие пальчики начали медленно расстегивать пуговки на блузке. Щеки Сони покраснели, и она смущенно опустила глаза

 

– Ты что делаешь, Соня? – Илико поймал ее холодную руку в тот момент, кода сдалась последняя пуговица.

 

– Илюша, я люблю тебя и очень боюсь потерять. И если ты хочешь этого… – она запнулась и посмотрела в глаза Илико, – то я согласна… 

 

– Соня, дорогая… – Илико нежно провел тыльной стороной ладони по ее горящей огнем щеке. – Я хочу, чтобы было все так, как хочешь ты. И если ты считаешь, что не готова, то… 

 

– Илюша, а ведь ты просто не хочешь этого, – вдруг сказала Соня, – скажи мне честно, что ты чувствуешь ко мне?

 

Илико посмотрел на ее раскрасневшееся лицо, в ее глаза, полные отчаяния, и ему вдруг стало больно. Боль была такой сильной, что ощущалась почти физически, отчего он прикрыл глаза и закусил губу.

 

– Прости меня, Муха… – прошептал он. – Я поступил с тобой как последняя сволочь! Просто мне на секунду показалось, что у нас может что-то получиться, а потом, когда я понял, что… что ты для меня только друг, было уже поздно. Я видел, как ты любишь меня, и не смел признаться тебе во всем, – он перевел дыхание и продолжил: – Сонечка, дорогая моя Муха. Я очень тебя люблю, но не как женщину. Ты прекрасна! Ты чудо! И ты можешь осчастливить любого, но… Я не способен любить. Моя жизнь – это танец. В нем нет места любви и семье. Прости меня… 

 

Лицо Сони изменилось. Ее глаза вдруг стали холодными и колючими, а нежные губки искривила ухмылка.

 

– Значит, Смирнов не соврал! Ты и правда, Илюша, не можешь любить женщин. Он рассказал мне о твоих любовных похождениях в турецких банях и об оргиях на берегу моря, – Сонька стала застегивать пуговицы на кофточке. – И знаешь… я ему сначала не поверила. А еще он сказал о том, что у тебя случилось с Изей. Как ты мог так с ним поступить? Ведь он любил тебя все время. И я это знала, но думала, что у него нет шансов. Хм… – Соня горько усмехнулась. – А оказалось, что только у него этот шанс и есть… Но ты эгоист, Илюша! Ты страшный человек! Ты подарил ему надежду и тут же бросил. И меня сия учесть не миновала, но Саша вовремя открыл мне глаза, и за это я ему благодарна. Если бы не он, то… А впрочем… Несчастна сейчас не я! Ты! Но пока ты этого не понимаешь. В итоге ты останешься один, Илюша. Совсем один, – Соня встала, быстрым шагом прошла в коридор, накинула на плечи пальто, взяла в руки шляпку и уже у входной двери обернулась и сказала: – Мне тебя очень жаль… 

 

Когда дверь за ее спиной захлопнулась, Илико очнулся. Он не был удивлен вспышкой Сониного гнева и понимал, откуда обо всем узнал Смирнов. Он реально ощущал, что это полный и окончательный разрыв их отношений. Ему было тоскливо. Та резкая боль, которую он почувствовал, открыла давно затянувшуюся рану, о которой Илико старался не вспоминать.

 

Илико выключил свет, лег на кровать и уставился в потолок.

 

«Изя… Я так давно не вспоминал о нем. Мне даже стало казаться, что все это было не со мной, а с кем-то другим и не в этой жизни. Интересно, а если бы я тогда остался, как сложилась бы моя судьба? Возможно, я бы танцевал. Не на сцене театра, а в каком-нибудь ресторанчике. Я приходил бы домой поздно ночью, пробирался на кухню, а там бы меня ждал ужин. Потом я шел бы в спальню, где из-за занавески выглядывает любопытная луна. Я бы садился к тебе на кровать, стараясь не разбудить, слушал бы твое дыхание и ловил бы твою улыбку…»

 

Его веки потяжелели. Илико глубоко вздохнул и погрузился в легкий сон, уносящий его в детство.

 

Наступил день открытия сезона. Илико нервно ходил по гримерке, то поправляя на себе темно-синий жакет, расшитый серебром, то приглаживая у зеркала идеально уложенные волосы.

 

– Чего ты так волнуешься, Чантурия? – ухмыльнулся ему Вениамин, накладывая на лицо грим. – Ты красив, талантлив, и у тебя сильный покровитель.

 

– Сегодня решается моя судьба, – ответил ему Илико. – Мне нужно выложиться так, чтобы критики меня заметили. 

 

– Тебя заметят, если ты просто выйдешь с веником в руках и будешь подметать сцену, – хмыкнул Вениамин. – У тебя только один конкурент в театре – Огюст. Но даже он тебе симпатизирует. Ты счастливчик, Чантурия!

 

Илико хотел что-то возразить Вениамину, но дверь гримерки открылась, и на пороге возникла огромная фигура Дегтярева.

 

– Волнуешься? – спросил он, бросив косой взгляд на Вениамина.

 

– Мне неспокойно, – ответил ему Илико, пожав протянутую руку. – Душа болит. 

 

– Что-то случилось? – Роман Константинович сел на стул и проводил взглядом удаляющегося из гримерки Вениамина.

 

– У нас с Соней все кончено, – ответил Илико. 

 

– Хм… Знаешь, не хотел тебе говорить, но брак с этой девушкой мог бы плохо сказаться на твоей карьере. Поклонники и поклонницы должны знать, что сердце их кумира свободно, – Дегтярев достал портсигар и закурил. – Только не подумай, что я тебя ревную.

 

– А ты ревнуешь? – улыбнулся Илико.

 

– Совсем немного. И уж точно не к этой девушке, – рассмеялся Дегтярев.

 

В первом действии у Илико было всего два выхода. Да и те были скорее театральными, а не танцевальными. После небольшого антракта Илико стоял за кулисой и разминал ноги.

 

– Как ты? – услышал он за спиной голос Огюста.

 

– Спасибо, все почти хорошо, – улыбнулся ему Илико.

 

– Сейчас твой выход, Илико, – похлопал его по плечу солист. – Выверни перед зрителем душу. Покажи им всю боль, которая в тебе есть. Вспомни о том, кого не можешь забыть… 

 

Зазвучало вступление, занавес поднялся, и из темноты сцены проступили бледные тени танцовщиц.

 

Илико закрыл глаза, глубоко вздохнул и выбежал на сцену. Рана в его душе загорелась огнем, и перед его глазами мелькнул давно забытый образ. Он закружился над сценой, маня Илико призрачным светом. 

 

Изя… его улыбка. Мягкая, немного грустная. Его глаза, дарящие тепло и нежность. Душа Илико рвалась к нему навстречу. Она оплакивала разлуку и рыдала о прошлом.

 

Илико взмывал над сценой в легких прыжках и резко падал, ударяясь коленями о влажные доски пола. Но чувствовал он только щемящую боль по давно ушедшей любви… 

 

========== Глава 14 ==========

 

В фойе театра собралось много народа. В честь открытия нового сезона был устроен грандиозный фуршет, на который были приглашены крупные меценаты, главы округов города, театральные критики и артисты балета.

 

Среди дорого одетых гостей ловко скользили официанты, предлагая шампанское и закуски, а в углу фойе играл небольшой оркестр.

 

– Негоже виновнику торжества стоять в сторонке, – услышал Илико за своей спиной. Он обернулся и увидел стоящего позади него Дегтярева с двумя бокалами шампанского в руках.

 

– Мне здесь неуютно, – вздохнул Илико. – Выступление вымотало, и я хочу одного: оказаться дома и лечь спать.

 

– Ну уж нет, дорогой! – Роман Константинович сунул ему в руки бокал с шампанским. – Сейчас начнется самое интересное. Вон видишь ту даму в зеленом с сигаретой в зубах? Это Зинаида Рейрих из «Матен». Стерва еще та. Ни одной положительной рецензии за прошлый год. Есть у нее, правда, одна маленькая слабость: она жуткая картежница. И, как все игроки, обожает выигрывать. Ты играешь в карты, Илюша?

 

– Нет, – пожал плечами Илико.

 

– Жаль… Она предпочитает девочек, поэтому твое природное обаяние нам не поможет, – Дегтярев хлебнул из бокала игристого напитка и кивнул головой в сторону окна. – Отто Верлий. Главный редактор «Ноктюрна». Газета дает рецензии на все премьеры. Отто ценитель красоты и страстный поклонник Мельпомены. Вот с ним может все сложиться. Пойдем-ка, я вас представлю друг другу, – Дегтярев взял Илико под локоть, но остановился. – Погоди-ка… Неужели сама мадам Деконте собственной персоной. Не думал, что она останется на фуршет. Теперь, дорогой, включи весь свой шарм, надень самую ослепительную улыбку, и в бой!

 

Дегтярев поправил на шее Илико яркий шарф и, взяв под руку, вывел в центр фойе, где в окружении нескольких солидных мужчин стояла дородная дама бальзаковского возраста.

 

– Луиза, дорогая моя, – Роман Константинович отпустил Илико и, распахнув руки, пошел навстречу даме.

 

– Роман, как я рада вас видеть, голубчик! Вы что-то совсем пропали. Про вас ничего не видно и не слышно. Здоровы ли? – любезно улыбнулась ему мадам Деконте и протянула ручку для поцелуя.

 

– Все дела, – наиграно вздохнул Дегтярев. – Деньги любят, чтобы на них работали. А как вы сами? Как господин Деконте?

 

– Спасибо, у нас все прекрасно. Арман сейчас в Болгарии, лечит свою старую подагру местными грязями. А я занимаюсь своей школой. В прошлом месяце был набор на курс, так я сама решила принимать экзамены. Не представляете, любезный Роман, сколько у нас талантливой молодежи! – говорила мадам, мило улыбаясь.

 

– Кстати о молодежи. Разрешите вам представить моего протеже: Илиа Чантурия. Он недавно поступил в театр и сегодня блистал в роли Ганса, – Дегтярев чуть подтолкнул Илико вперед, и тот, улыбнувшись, поклонился мадам Деконте, приложившись губами к протянутой ему руке.

 

– Да, да! Я заметила вас, юноша, еще в первом действии. Какая красота, какая грация! – всплеснула руками мадам. – А когда вы стали танцевать, у меня даже сердце зашлось. Никогда не видела такой легкости исполнения и такого артистизма. Мне даже показалось, что вы плакали, когда танцевали.

 

– Возможно, мадам, – ответил ей Илико. – Я всегда стараюсь отдаться танцу полностью.

 

– Вы знаете, Луиза, когда Илюша жил в Турции, он научился там танцевать тануру. Его даже за дервиша принимали! – похлопал по плечу Илико Дегтярев.

 

– Очень интересно, – подняла тонкие брови мадам. – Я бы хотела на это взглянуть. Не откажете мне в такой любезности, господин Чантурия?

 

– Зовите меня просто Илико, – поклонился он. – В любое время я к вашим услугам.

 

– Тогда в следующий четверг. Жду вас в своей школе, Илико. Очень приятно было познакомиться, – мадам Деконте кивнула и повернулась в сторону подошедшего к ней Огюста. 

 

– Все отлично, мой мальчик, – похлопал Илико по спине Дегтярев. – Она тебя заметила, и ты ее заинтересовал. Теперь нам нужно очаровать Отто. Он не очень сговорчив, но у меня есть один козырь в рукаве. Он мне задолжал кругленькую сумму, когда проигрался на бегах. А потом я тебя познакомлю с Георгом Грейем. Вот тут придется немного поднапрячься, дорогой. Он держит почти все банки в городе и питает слабость к охоте и гончим собакам. Разводит их в своем загородном поместье. Так что, возможно, придется поохотиться с ним и напиться. Да, выпить Георг не дурак!

 

Илико безумно устал. От выпитого шампанского его разморило, и он с трудом пытался не зевать во время разговора с очередным знакомцем Дегтярева.

 

– Я отлучусь в уборную, – сказал Илико Дегтяреву и удалился по длинному коридору в сторону туалетной комнаты. Он уже взялся за ручку двери, как его окликнули.

 

– Чантурия! – услышал Илико знакомый голос. Он обернулся и увидел Смирнова, шедшего в его сторону по коридору.

 

– Не ожидал тебя увидеть, – нахмурился Илико. – Муха тоже здесь?

 

– Сонечка тут, только она не хочет с тобой говорить, – ответил Смирнов, поравнявшись с Илико.

 

– Это твоя заслуга, – ответил тот. – Это было подло! Прикинуться пьяным, напоить меня, чтобы выудить все мои тайны, и рассказать обо всем Соне.

 

– А обманывать Соню было не подло? К тому же на войне и в любви все средства хороши! – усмехнулся Смирнов. – А вообще, странно. Я ожидал, что ты кинешься на меня с кулаками и набьешь мне морду.

 

– Я очень устал, чтобы драться с тобой. Мне тяжело далось сегодняшнее выступление, и этот фуршет – довольно скучное действо, – ответил Илико.

 

– Кстати о твоем дебюте: я всегда знал, что ты талантлив, но что ты можешь танцевать так… Признаюсь, поражен. Не ожидал от тебя таких эмоций! О Сонечке думал во время танца? – Смирнов напряженно сдвинул брови.

 

– Нет, Смирнов. Не о ней. Наверно, тебе все еще дико об этом думать, но я вспоминал Изю, – честно признался Илико.

 

– Да уж. Такого рода отношения между мужчинами мне неприятны, но знаешь… Ты подумай, может, именно это и есть ты? А Шнипперсон… Надеюсь, с ним все в порядке и вы еще сможете выяснить отношения, – неожиданно для Илико Смирнов улыбнулся ему и похлопал по плечу. – Но… – он многозначительно поднял палец. – Не думай, что мы с тобой друзья! – и с этими слова Сашка удалился в сторону фойе.

 

– Илюша, ну где тебя носит? – Дегтярев пробирался в сторону Илико, раздвигая руками публику. – Пойдем, я хочу вручить тебе подарок, – Роман Константинович взял Илико за рукав пиджака и потащил в буфет.

 

За одним из столиков сидел Мойша и ел мороженое. Завидев Илико и Дегтярева, он отодвинул от себя пиалу с десертом, вытер рот салфеткой и поднялся с места.

 

– Давай, Мойша! Доставай! – скомандовал Дегтярев.

 

– Я бы хотел выказать свое восхищение твоим сегодняшним выступлением, – ответил Мойша и достал из кармана маленькую коробочку.

 

Дегтярев взял ее из рук ювелира и, протянув Илико, открыл хитроумный замок. На черной бархатной подушечке замерла бабочка с резными крылышками, усеянными мелкими бриллиантами. Ее тельце было выполнено из большого нежно-голубого камня искусной огранки. В ярком свете люстр камень искрился ледяными всполохами, делая украшение сказочным.

 

– А что это за камень? – от восторга у Илико заблестели глаза. Он достал бабочку из коробки и поднес к глазам, чтобы лучше рассмотреть подарок.

 

– Это сапфир очень редкого бледно-голубого цвета. Я сам сделал для него специальную огранку, – улыбнулся Мойша.

 

– Ну, меня поблагодаришь за подарок позже, – Дегтярев махнул рукой длинному очкастому мужчине. – А у меня тут дельце одно образовалось. Вы пообщайтесь немного, а я позже к вам подойду.

 

Дегтярев быстрым шагом удалился в сторону фойе, а Мойша и Илико уселись за столик.

 

– Я беру свои слова обратно, – улыбнулся Мойша, помогая Илико приколоть булавку на галстук. 

 

– Какие слова? – Илико глубоко вдохнул запах рыжих волос, оказавшихся близко к его лицу.

 

– О том, что я не чувствую твою душу, – Мойша вздрогнул и отстранился. – Сегодня, глядя на твое выступление, я увидел ее. И я хочу тебя просить об одном… Через полгода выставка молодых художников в Вернисаже. Я хочу для нее написать картину. Ты не согласишься мне позировать?

 

– Что ж… – Илико посмотрел на Мойшу и, поймав его теплый взгляд, добавил: – Буду рад помочь.

 

========== Глава 15 ==========

 

Илико лежал абсолютно голым на огромной кровати в спальне Дегтярева. Роман Константинович сидел между его ног и разминал сильными руками блестящую от масла спину, делая массаж, в то время как Илико читал последние новости.

 

– А вот что пишет Рейрих в «Матен»: «Сам балет скучен. Слишком много “диалогов” и “монологов”, которые являются скорее театральным действом, нежели балетным. Мадлен Готье все еще изящна и виртуозна в танце, а вот Огюст Рапье уже сдает свои позиции в качестве солиста. Ему на смену приходят новые таланты, такие, как Илиа Чантурия. Молодое дарование заставило смотреть свой танец, затаив дыхание. Таких легких прыжков, удивительной манеры танца и артистизма Гранд Опера не видел давно…» – ну и дальше она пишет про костюмы и декорации, – Илико отложил в сторону газету.

 

– Ты просто нашел к ней ключик, – засмеялся Дегтярев.

 

– Ты не представляешь, как трудно мне было перепить эту даму, – обернулся Илико. – Она глушит пиво как заправский извозчик. Я за ней еле поспевал!

 

– Что там еще вычитал? – Роман Константинович кивнул на стопку газет на подушке.

 

– Так… – Илико открыл следующую газету и зачитал. – «Балет “Жизель” в постановке Михаила Фокина и костюмы и сценография Александра Бенуа вызвал восторг зрителей Гранд Опера…» Тут дальше всякие комплименты Мельникову и солистам, – Илико пропустил пару абзацев. – Вот! «Хочется отметить блистательный дебют молодого танцора Илии Чантурии, выступавшего в роли Ганса. За легкость и пылкость поклонники уже окрестили его Бабочкой…» – ну как? – Илико снова обернулся к Дегтяреву.

 

– Отто помешан на танцах, а твой кинтаури просто взорвал его мозг. Вот он всю статью и льется в восторгах, – ухмыльнулся Дегтярев. – Что там в «Парижских вестях»? 

 

– Надеюсь, я не зря весь вечер позволял любимцу Георга, как там бишь этого кобеля, нюхать мой зад и тереться об ногу, – поморщился Илико и открыл колонку новостей культуры. – Ага… Вот: «Пожалуй, можно отметить танец Илии Чантурии. Хотя по моему скромному мнению, он слишком темпераментный для этой роли…». Вот сволочь! – воскликнул Илико.

 

– Ничего, Илюша! – Дегтярев похлопал его ладонью по голому заду. – У нас впереди главное представление. Визит к Луизе Деконте. Поверь мне, дорогой, одно ее слово – и ты сместишь этого Огюста.

 

– Ой, Ромочка… – простонал Илико и вытянулся всем телом на кровати. – Еще разочек сделай как сейчас! Боже-е-е… как хорошо. Чем это ты так?

 

– Рукой, батенька, – засмеялся Дегтярев. – Был у меня один массажист из Тайланда, так он знаешь, чем массаж делал?

 

– Да брось! – захохотал Илико и, перевернувшись на спину, притянул Дегтярева к себе. – Сделай мне такой массаж… – прошептал он ему на ухо. 

 

– Ты мой горячий скакун, – ответил ему Дегтярев, страстно целуя в губы.

 

Ближе к концу недели Илико наведался в лавку Рабиновича, где застал Азриэля, расставляющего на витрины головы восковых манекенов.

 

– День добрый, Азриэль Абрамович! – кивнул ему Илико. – Мойша просил меня зайти. Картину с меня рисовать. Он у себя?

 

– Илико… – оскалил длинные зубы Азриэль. – Подойди-ка ко мне, мой мальчик. Газговог есть для тебя, – Рабинович-старший взял Илико за рукав пальто и потащил в подсобку лавки. – Вот что я скажу тебе, Илико. Мне не очень нгавится твое общение с моим Мойшей. Не пойми меня непгавильно: ты талантливый и обгазованный мальчик, но эта твоя пгофэссия… Танцор… Пхы, – Азриэль щелкнул в воздухе крючковатыми пальцами. – Это наговне с балаганным актером для меня. Уж пгости старика. И кгуг твоего обшения… Танцовщицы и музыкантишки. Разврат и пьянство одно. А мой Мойша – мальчик пгавильный. Не пьет, по богделям не шляется. Весь в твогчестве, – на лице старого еврея расплылась улыбка умиления. 

 

– Я не считаю занятие балетом несерьезным делом. Поверьте, это великий труд. А с танцовщицами и музыкантишками, как вы изволили выразиться, я не общаюсь. Был помолвлен с одной… – Илико на секунду запнулся, – но потом понял, что такого рода роман несерьезен. К тому же я собираюсь добиться успеха и славы. А это деньги и власть. Не находите? – он криво ухмыльнулся, глядя, какое впечатление на Рабиновича произвели его последние слова.

 

– Похвально, – похлопал по плечу Илико Рабинович. – Тогда вы идете пгавильным путем, и, пожалуй, я даже гад, что у моего Мойши будет такой дгуг. Что ж… – Азриэль открыл дверь подсобки и выпустил Илико на знакомую лестницу. – Идите к нему. Надеюсь, вы быстро подгужитесь.

 

– Я тоже на это надеюсь, – пробурчал себе под нос Илико и кинулся вверх по ступеням.

 

День был пасмурным, и знакомая комната выглядела бы достаточно мрачно, если бы не яркий свет ламп и огненная шевелюра Мойши. 

 

– Разденься и встань вон там, – сказал Мойша и тут же покраснел и опустил глаза.

 

Они вместе решили, что это будет портрет в полный рост и в образе.

Илико без стеснения скинул с себя всю одежду и, дойдя до кальсонов, поднял глаза на Мойшу. Тот смотрел на смуглое поджарое тело Илико с жадностью, словно голодный на сочный спелый фрукт. Его глаза пылали такой страстью и нетерпением, что Илико подошел к нему вплотную, обнял за шею и нежно тронул его губы своими.

 

– Илико… И-ли-ко… – сказал Мойша, когда Илико отпустил его.

 

– Что? – улыбнулся тот, подходя к однотонной стене.

 

– Твое имя похоже на капли росы, падающие с листа на землю, – улыбнулся ему Мойша.

 

Илико  улыбнулся в ответ. Он уже привык к красивым фразам, которые вечно говорил ему Дегтярев. От Мойши ему не нужны были комплименты. Ему нужна была любовь этого юноши. Он во что бы то ни стало хотел заполучить золотоволосое чудо целиком и без остатка. И первый ответ на его страсть был уже дан. Пусть сегодня Мойша не ответил на поцелуй, но и не отстранился и даже провел рукой по волосам Илико. 

 

Жизнь Илико постепенно налаживалась. После спектаклей у черного входа его ждали многочисленные поклонники. Газетные критики писали о нем хвалебные статьи. Дегтярев дарил Илико свою страсть. Мойша медленно сдавался и таял от пламенного взгляда черных глаз, но иногда, оставаясь наедине с собой, Илико чувствовал пустоту. Он тут же гнал от себя это навязчивое чувство, принимая сонные порошки или просто выпивая коньяка.

 

Вечер в школе искусств Деконте прошел просто замечательно. Это был скорее небольшой концерт, составленный из нескольких номеров, в том числе и тануры Илико. Он вышел на середину большой залы, облаченный в юбки, взял в руки расписные диски, кивнул двум музыкантам – скрипачу и барабанщику, – и те заиграли какую-то восточную мелодию.

 

Илико с минуту постоял, скрестив перед грудью руки с зажатыми в них дисками и наконец, глубоко вздохнув, начал вращение.

 

Как же он соскучился по этому танцу! Как же ему хотелось снова почувствовать полет души. Как же ему хотелось вспомнить давно забытое ощущение счастья, но… Перед его глазами мелькнуло лицо Дегтярева, которое сменилось хитрой ухмылкой Смирнова. Илико едва заметно качнул головой, и видение пропало. Теперь он смотрел на комнату, залитую ярким светом, идущим от рыжих волос Мойши. Молодой художник сидит к нему спиной, за мольбертом, и рисует что-то. Илико долго любуется тонкой огненной полосой на шее Мойши и переводит взгляд на полотно. С него на Илико смотрит Изя… Его глаза полны грусти. Он смотрит прямо в душу Илико, от чего та сжимается от боли. Последняя юбка отлетела в сторону, и Илико замер на месте, сжимая кулаки на груди.

 

Он отказался от приглашения Дегтярева заехать на чашечку чая. Илико не стал брать экипаж и отправился домой пешком. Он шел по узким улочкам, петлявшим между аккуратными двухэтажными домиками, пересек небольшой сквер, где, несмотря на слякотную погоду, на скамьях сидели парочки влюбленных, и, свернув в переулок возле дома, нос к носу столкнулся со Смирновым.

 

– Ты чего тут делаешь? – мрачно спросил его Илико, поднимая ворот пальто.

 

– Вот, пришел проститься, – ответил ему Смирнов, ежась от холодного ветра. – Мы завтра уезжаем.

 

– Мы? – удивленно поднял брови Илико.

 

– Я и Сонечка. Не спросишь куда? – Смирнов поправил на своей шее шарф.

 

– Ну и куда? – нахмурился Илико.

 

– В Италию. Знаешь… надоело тут все. А там сейчас солнце и голубое небо. В общем-то, я сам бы не пошел к тебе. Сонечка попросила передать вот это, – и Смирнов протянул Илико лист бумаги, сложенный вчетверо. – В общем, удачи тебе, Чантурия. Надеюсь, что ты не потеряешь себя, – и не дожидаясь ответа, Смирнов пошел вверх по улице.

 

«Дорогой Илюша! – было написано на листе бумаги. – Да, ты все еще дорог мне. Мне дороги воспоминания о нашем детстве и те смешные мушкетерские клятвы, которые мы давали друг другу под грохот салюта. Со мной навсегда останутся наши танцы при свете свечей и наша дружба. Любовь была ошибкой. Моей ошибкой, Илюша! Я решила, что ты должен стать моим, и даже не думала, что у тебя могут быть чувства к кому-то другому. Я желаю тебе счастья, дорогой мой Илюша, и хочу остаться для тебя приятным воспоминанием.

 

Твоя Муха».

 

Илико свернул листок и положил его в портмоне рядом с пожелтевшей фотографией, на обороте которой ровным почерком было написано: «Чтобы помнил, что у тебя есть я!».