Страница 1 из 5
Виктор Балдоржиев
Последние войны волков
роман-эссе
«…Под словом роман разумеем историческую эпоху, развитую в вымышленном повествовании».
А. С. Пушкин.
Мы все одной крови. На планете нет чистокровной нации. В жилах европейцев пульсирует кровь монголов и наоборот. Это не зависит от желания людей, но им снятся сны тысячелетий и они рассказывают о них…
Третий и остальные
Перевернутый желтый клинок луны на середине реки вдруг закачался и задрожал, черная гладь воды мелко зарябила. Плеснула волна, фыркнула лошадь, на серебристой лунной дорожке показался плывущий, подталкиваемый течением, контур лошадиной головы, потом – еще, еще и еще.
Два десятка лазутчиков тумэтов переправились ночью через Онон и с первым рассветом двинулись в глубь Ара Халхи.1 Один из воинов, блеснув в темноте булатными наплечниками, обернулся в сторону едва алеющего восхода и, приблизив сложенные чашечкой ладони к губам, издал протяжный волчий вой. Через мгновенье из-за реки ему ответили таким же тоскующим воем. Тумэт что-то весело крикнул остальным и набегу лошади вскочил в седло…
В полдень пятеро хори-тумэтов вспугнули из березовой рощицы стайку косуль и азартно погнали по высокой траве к берегу реки. Люди были мускулисты и сухи, как стрелы из ветвей дикого персика, на лицах решительно темно-бронзового цвета сверкали веселые глаза. Первому стрела вонзилась в спину, и он, вскрикнув, повалился в траву, испуганная лошадь шарахнулась и понеслась одиноко в степь. Второй оглянулся, и стрела со свистом пробила ему горло, опрокинув в бок. И сразу же из ближнего к рощице леса вылетели на конях проворные тумэты с обнаженными саблями и с диким визгом начали окружать оставшихся.
Двое молодых и узколицых, без кольчуг и островерхих малгаях2, были зарублены, не успев понять случившегося.
– Третьего взять живым! – хрипло закричал громадный старший тумэтов, отстегивая на быстром скаку от седла волосяной аркан. Но третий поднял на дыбы буйного гнедого, развернул и, пригнувшись, выпустил стрелу, убив летящего на него с копьем врага. Быстро воткнув лук в налучник, всадник вырвал из ножен саблю, бросил гнедого наметом на чужаков и, ворвавшись невредимым в самую их гущу, начал рубил направо и на лево. От крутящегося вихря невероятной силы и ожесточения повеяло ужасом! Старший тумэтов бросил аркан на траву.
Третий дрался страшнее дикого зверя. Трещали и ломались копья, сверкали и звенели сабли, щиты, кольчуги, хрипели и падали зарубленные, дымилась кровь. Бешенный клубок из людей и коней кружил по степи, истоптались и окровавилась трава.
Третий зарубил шестерых. Рассвирепевшие ине ведающие страха смерти тумэты, вот-вот готовы были проткнуть всадника множеством копий, когда тот, жутко закричав, страшным ударом разрубил надвое старшего врагов. Хлестнула бешенной струей горячая живая кровь, вырвавшаяся из разгоряченной плоти, единое быстрое тело человека развалилась от плеча до бедра! Еще дымились и дергались на траве кровавые половины туши, еще шевелились губы, не досказавшие последнее проклятье, как один из чужаков закричал:
– Это Барас! Шолмос,3 он заговоренный!
Жестокий и огромный всадник оскалился и, рыча, снова ринулся на ошеломленных тумэтов, и никогда не отступавшие войны повернули коней. Кричавший замешкался, встретившись взглядом с хори-тумэтов и не успел развернуть саврасого коня. На всем скаку всадник отсек ему голову. Тяжело и хрипло дыша, рыча и оскаливаясь, он быстро оглядывал место сечи, потом увидел мчавшихся тумэтов, кони которых поднимали тающее облачко пыли за сопкой.
Третий остался жив! Это был высокий мужчина с длинными и мускулистыми руками, его мощная грудь, обтянутая чешуйчатой кольчугой, вздымалась и опускалась. Бросив саблю в ножны, он снял шлем из толстой бычьей кожи, обложенный железными пластинами и вытер ладонью с побуревшего лица грязный пот. Голова его были обрита, длинная черная коса плетью свисала на спину. Всадник слез с коня и перевернул ногой окровавленную голову в смятой рыжей траве, смотревшую застывшими глазами на белые облака в голубом небе.
– Ты оказался собакой, а не волком, Мунко, – прошептал жестокий всадник и, подняв мертвую голову бросил в кожаный тулум,4 притороченный к задней луке седла.
Вздохнув, он уже тяжел взобрался на взмыленного гнедого.
Летнее солнце опустилось за голубеющее в дымке тумана гору, когда всадник услышал лай собак. Запахло сухим навозом – аргалом. Курень,5 где он жил, расположился на зеленом берегу белого озера, за которым начинались горы и тайга. Юрты образовывали широкий круг, сужавшийся спиралью. В центре стояла большая белая юрта, у входа которой стоял стражник.
Повсюду чадили дымокуры, женщины доили коров и кобылиц, блеяли овцы и ягнята, ржали лошади, в сизом тумане проступали их смирные контуры. Всадник проехал наружный круг куреня, быстро слез с коня, бросил поводья подбежавшему мальчишке и направился к большой юрте.
– Бабжи, где остальные? – спросил низкорослый кривоногий воин, стоявший с копьем наперевес у входа.
– Убиты! – вздохнул Бабжи-Барас, отстегивая от широкого ремня с яркой серебряной бляхой колчан и саблю. Положив оружие у входа, он отстранил изумленно раскрывшего рот низкорослого и вошел в юрту. К воину подбежал мальчишка, что-то спросила проходившая мимо женщина. Вскоре в курене поднялся переполох.
– Он хори-тумэт? – спросила высокая стройная женщина в собольей шапке и синем летнем тэрлике-халате, когда Бабжи-Барас бросил к ее ногам мертвую голову. Бронзоволицая и румяная женщина внимательно смотрела на воина раскосыми черными глазами.
– Да, хатан.6 Ему надо было родиться китайцем, но, к сожалению, он хори-тумэт, – глухо ответил Бабжи-Барас. – Мы служили с ним у тумэтов, вместе были в семи походах. Два раза я спасал ему жизнь, а на третий – отнял.
Высоко вскинул женщина густые черные брови.
– Ты служил у тумэтов, Барас?
– Да, хатан, когда вы были еще девочкой в Хухэ Хото. Я был десятником харула7 пока наши не сказали, что уходят за Онон вместе с вами.
– Я не спрашиваю тебя, кем я была в Хухэ Хото!.. Неужели уляты или гунэ осмелились напасть на наших воинов?
– Нет, хатан! Хамниганы8 ушли в свои леса. Довольно мы их положили около Нэршу-гола.
– Кто это были? Баргуты, чахары, солонгуты? – Женщина снова села на олбоки9 и задумалась.
– Это были лазутчики тумэтов, хатан. Мунко служил у них, – Бабжи-Барас взглядом показал на мертвую голову.
– Можешь идти, – устало сказала княгиня. Бабжи-Барас поклонился, положил голову Мунко в тулум и вышел.
Откуда здесь будут хамниганы? Хатан все еще боится. Возле Нэршу-гола было много улятских воинов, а на Ононе их встретили стрелы гунэ. Хори-тумэтов собрали своих воинов. Это было трудно сделать: многие укочевали до Хори и Байкала, говорили, что их люди перекочевали на остров Ойхон. Но Бабжи-Барас повел свой отряд на хамнигшанов. Была страшная сеча! Хори-тумэты зарубили и перестреляли несколько сотен хамниганов. До сих пор люди подъезжать к пади Умэхэй, где разлагаются трупы хамниган и хори-тумэтов.
1
Ара Халха – территория Забайкалья.
2
Малгай – шапка из шкуры животного.
3
Барас – барс. Шолмос – оборотень.
4
Тулум – кожаный мешк.
5
Курень – стойбище средневековых монголов, чаще всего по родам.
6
Хатан – княгиня.
7
Хухэ Хото – столица тумэтского Алтан-хана, ныне – центр Внутренней Монголии в Китае. Харул – караул. Караул – производное от харул.
8
Хамниганы – тунгусы, эвенки. Уляты, гунэ – племена хамниганов, жившие вдоль рек Нерча (Нэршу-гол), Борзя, Ага, Онон, Шилка… Хори-тумэты вытеснили хамниганов из их кочевий. Частью хамниганы обурятились, позже – обрусели.
9
Олбоки – подушки, тюфяки дл сидений.