Авто-ретрит

Никогда не знаешь, к чему тебя приведёт депрессия...

Сиднев Дмитрий Михайлович

Сиднев Дмитрий Михайлович

Авто-ретрит

Депрессия напала на меня спустя полгода, как я потерял работу. Поначалу, выйдя из под дурного ига бывшего начальника, я радовался, как маленький ребёнок. Улыбался сам себе, своему отражению в зеркале, солнечным зайчикам, которые золотыми пятнами весело плясали по квартире. Каждый день я ездил гулять в центр, старался пройтись новым незнакомым маршрутом под любимую музыку в наушниках, созванивался и встречался с друзьями и родителями, в общем, наслаждался жизнью на всю катушку. Постепенно, когда накопления стали подходить к концу,, а работодатель совсем не желал приглашать меня на новое место, я начал мандражировать и всё чаще падал в липкие объятия депрессии. Слава богу, что ещё на заре юности я испытал все прелести студентческого запойного алкоголизма, и поэтому, когда я-таки перерос физически этот недуг, мой организм радостно отрапортовал мне, что больше он заниматься такой фигнёй не намерен и на такой радостной волне вместе с алкоголем я тут же отказался и от сигарет, вообще, навсегда. главное, что у меня это получилось довольно легко. Я, конечно, мог выпить с ребятами пивка, но в принципе, не видел в этом особого смысла или кайфа. С тех пор минуло 15 лет и организм счастливо справлялся с различными уровнями депрессии при помощи серотониновых всплесков от активных спортивных тренировок или дофамин-эндорфиновых коктейлей от различных практик и пси-техник. Мне это нравилось, я это понимал, я знал как это работает и для моего мозга и тела, прежде всего, - это было экологично. В эти дофаминовые депо я мог запихать всё что угодно от неудовлетворённости сексуальной жизнью с женой, отсутствия детей, до банального жора, который не сублимировался ни под каким соусом, кроме авторской смеси нейролептиков с гидрокситриптофаном и капелькой "лизоньки"

Но в это раз хандра подбиралась постепенно, как хитрая и опытная гиена, которая одновременно и боится напасть на вымотаного, ослабленного путника, и адски хочет жрать при этом, неутомимо наворачивая круг за кругом возле жертвы. Сначала понемногу утихли радости от ухода с ненавистной работы, после этого потихоньку перестали звонить друзья, которые как будто чувствовали мою несостоятельность. Так и выстёгивало это понимание свей ненужности и незначительности в этом мире. Причём я понимал, что друзей-то как таковых у меня и не было, просто были проходные личности, которые скрашивали мои будни в весёлых тусах. Наконец меня, действительно, крепко проняло. Огромный силует одиночества поднимался до небес, заслоняя собой весь горизонт и солнце над ним. На землю постепенно опускалась Она, накрывая своей грязно-серой шалью, сотканной из московской шуги всё вокруг. Представьте себе , грязный липкий снег в полумраке темноты - вот такая она на ощупь - тоска.

Короче, в текущем периоде меня крыло по-серой, и от этого не помогало ничего. Такая глухая серая непрошибаемая тоска, которая выжимала из сердца последние спазмы и судороги, заставляя его бороться то ли за жизнь, то ли с самим собой, гоня волны крови в ничего- непонимающий мозг. Глаза - зеркало души. Какая глупая фраза, казалось мне в момент раздумья над ней, нет никакой души, ибо зачем нужна такая душа, зеркалом которой будут глаза? Тогда, скорее уж, не зеркалом ,а зыркалом! Вод ведь! Совершенно несмешной каламбур , тосклливо кхекнул мозг. Я лежал и мне было очень-очень грустно, казалось, что жизнь не весит ни грамма, ни толики, не стоит и выеденного яйца, потому что постоянно только копирует и тиражирует саму себя. Абсолютно бессмысленно и бесцельно. штампует и штампует серых, алчных человеков, единственной целью которых является слияние и поглощение Только и могут, что сливаться в экстазе, штампуя таких же как они алчных и совершенно серых и поглощать, всё до чего дотягиваются руки и рот! И кормят эту индустрию, в основном, отходы от их жизнедеятельности и сами они, когда уже дошли до той самой черты, превратившись в отходы. Очень мерзко и очень тоскливо.

Слабо Богу у меня была Леночка - единственный лучик света и надежды рядом. Она видеоа моё состояние и всё время пыталась меня расшевелить, но я, как будто впадал в оцепенение. Я лежал и мысли мои переползали с одной тоскливой темы на другую,не менее тоскливую, не хотелось ни есть, ни спать, ни читать, ни смотреть телек - всё было глупо и необоснованно в этой жизни. Я лежал и смотрел только на лампу на потолке постепенно мой взгляд перестал что-либо видеть и ощущать кроме этой лампы. На четвертый день такой хандры я перестал реагировать на жену, по-моему она даже забила тревогу, вызывала врачей, но меня уже ничего не могло расшевелить окружающий мир мало меня интересовал и постепенно его поглотил серый полумрак.

Я как будто нырнул с головой в другой мир. Поначалу мне было как-то совсем безразлично, что на меня опустился этот полумрак, потом я начал испытывать тревогу и страх, поняв, что я существую внутри, в самой середине этого серого полумрака. Я мог двигать руками, ногами, качать головой, но я практически ничего не видел в окружающем мире кроме полумрака. Тогда я принял решение, что в этом странном призрачном мире я буду искать свет, и я пошёл. Пошёл в случайно выбранном мной направлении, и то, к слову сказать, ощущения направления были весьма условными, также, как и ощущения движения. Ни встречного сопротивления, ни дуновения ветерка не ощущал, ног своих не видел, так что движение моё также, как и сам окружающий мир было, скорее всего, иллюзорным. В какой-то момент мне даже подумалось, что я бреду внутри своего серого вещества, а настоящий я, во плоти, всё ещё лежу где-то в своём мире на кровати и не реагирую ни на что,. Своего рода, добровольная кома. Я шёл бесконечное количество минут-часов-дней, точно не помню, в этой серой вечности не существовало времени. Поначалу проснувшееся любопытство, теперь разбудило какое-то маниакальное упорство, которое заставляло меня брести вперёд не чувствуя абсолютно ничего. Я вроде бы уже даже начал терять надежду, что что-либо изменится в этом призрачном мире, но почему-то здесь я впервые понял, что моя депрессия уж точно не поможет решить проблему освобождения из данного неприятного места, поэтому я, невзирая ни на что, двигался. Как ни странно, постепенно на горизонте стало маячить световое марево. Наконец-то и в этом царстве мрачного Аида наступал хоть какой-то рассвет!

Впереди меня сформировалось световое пятно, похожее на вход в туннель, совершенно неожиданно перед этим пятном стоял белый кролик в бабочке, рубашке с запонками, в лакированных чёрно-белых туфлях, обутых прямо на пушистые лапы и в изумрудном жилете поверх рубахи, из кармана которого торчала золотая часовая цепочка. Он был настолько ярким на фоне этого бледно-серого мира, что казался каким-то волшебо-сказочным. Господи, что я говорю? Конечно же он и был сказочным!

- Точь-в-точь, как у Кэролла! - произнёс я вслух, очень удивишись и вдруг поняв, что сильно соскучился по звуку собственного голоса.

Кролик, ничего не сказав в ответ, внезапно нырнул в световой круг туннеля. Из туннел мне в лицо дул приятный тёплый ветер, который почему-то пах морем. Так как я уже ничего не боялся потерять в этом мире, не раздумывая, я решил последовать за ним. Когда я нырнул в тоннель, мне показалось, что это какая-то шутка: ощущение было, что это не я выпрыгнул откуда-то, а меня вытряхнули куда-то, простите за каламбур, как того же кролика из цилиндра.

Я стоял на набережной какого-то иностранного портового города, облаченный в светлый льняной костюм, голубую футболку и мокасины на босу ногу. В руке у меня был сотовый телефон , вероятно, перед "вытряхиванием" из "сумреречного цилиндра" я собирался кому-то звонить. Я обратил внимание, что у меня на запястье дорогие часы, и перевернув руку с телефоном, я увидел, что мой Пиажэ Эмперадор из белого золота показывает полседьмого. "Скорее всего , вечера", - ничуть не удивившись подумал я в тот момент, на улице ощущалось приближение вечерних сумерек. Меня окликнули по имени и, обернувшись на голос, я увидел, что невдалеке стоит компания из трёх загорелых парней, тоже довольно дорого одетых, и машет мне руками.