Страница 2 из 8
Мамина колыбельная… как много дарит она нам и в детстве, и теперь, когда мы возмужали!..
Мамины песни… Они и теперь помогают мне из урока в урок…
Шестиклассники, притихшие, с широко распахнутыми глазами, слушают сказку «Ашик-Кериб», записанную Лермонтовым, очевидно со слов какого-нибудь горца. И как я счастлива сейчас, что могу продемонстрировать песню Ашик-Кериба, записанную мною от мамы! Тогда, в ранней юности, не сразу я поняла, что у меня один из вариантов сказки, пленившей поэта своею красотой, богатством образов, сказки, которую он так и не успел обработать, отредактировать и издать. Если бы Лермонтов услышал сказку «Ашик-Кериб» в поэтическом варианте, он, безусловно, написал бы её как песню. Поэт, так глубоко любивший и понимавший творчество не только русского народа, но и национальных меньшинств, сделал бы песню Ашик-Кериба бессмертной. Его Казачья колыбельная песня, услышанная им в станице Червлённой, вернулась к гребенским каза́чкам, стала любимой народной песней и распространилась в устном бытовании на север и юг.
Лермонтов и сам был покорён далёкой колыбельной, о которой (как горько нам об этом сейчас читать!) пятнадцатилетним мальчиком написал такие строки: «Когда я был трёх лет, то была песня, от которой я плакал: её не могу теперь вспомнить, но уверен, что если бы услыхал её, она бы произвела прежнее действие. Её певала мне покойная мать».
Сказка-песня состоит из большого количества строф: обращение матери к сыну, Ашика к матери, к возлюбленной, к реке, невесты к «незнакомому» певцу… Я перевела её белыми стихами.
«Гытме, огулум, гытме!
Анен аглетме.
Аглетып-аглетып, каре баглетме…
Ооф, оф-оф!»
(«Не уходи, мой сын, не уходи
Не заставляй мать свою лить слезы,
Не сковывай меня чёрным горем навечно…
Оох, ох-ох!»)
Именно эта песня и была для нас маминой колыбельной. Её мы помним с младенческих лет – я, братья мои и сестры. Её певали старые крымчаки и в дни детства нашей мамы и ещё тогда говорили, что это самые древние баятлар (куплеты), которые они знают из уст своих родителей.
И как же не привести было эту песню на уроке устного народного творчества? Крымская тематика вдохновляла Пушкина и Мицкевича, Лесю Украинку и Михаила Коцюбинского, Максима Горького и Владимира Маяковского…
Как важно показать подросткам всё многообразие и богатство народных талантов. В сказках, песнях, былинах, легендах – истоки творчества великих мастеров.
«Начало искусства слова – в фольклоре. Собирайте ваш фольклор, учитесь на нём, обрабатывайте его», – так говорил А.М. Горький.
Именно поэтому немаловажное значение имеет собирание, перевод и публикация еще никому не известных фольклорных материалов.
В нашем маленьком сборнике речь пойдет об устном творчестве, пожалуй, одной из самых древних и малочисленных народностей нашей страны – КРЫМЧАКОВ.
До сих пор о крымчаках нет в печати почти никаких материалов. Встречающиеся в официальных документах сведения скупы и незначительны.
Институт Этнографии Академии Наук СССР сообщает: (выписка) «Крымчаки представляют собой небольшую этническую группу, живущую в Крыму. Происхождение их почти не изучено… До войны основная масса жила в районе города Карасубазара (ныне Белогорск) в Крыму.
Значительные группы имелись также в Симферополе, Феодосии и некоторых других городах Европейской части СССР и Кавказа.
Во время оккупации Крыма немецкими захватчиками много крымчаков было зверски истреблено, часть их эвакуировалась.
В настоящее время 1500 крымчаков живет в Симферополе, примерно столько же – в других городах Крыма и Кавказа (большая группа живет в Сухуми).
Среди них всё больше и больше распространяется русский язык и русская культура. Молодежь крымчаков считает себя русскими.
Будущее крымчаков – слияние с русским народом».
Зав. сектором Европы Института Этнографии Академии Наук СССР,
доктор исторических наук, профессор И. И. Чебоксаров
«В «Атласе Народов Мира» (Издат. Главного Управления Геодезии и Картографии Государственного Геологического Комитета СССР и Института Этнографии им. Миклухо-Маклая Академии Наук СССР, г. Москва,1964 год).
Страница 17. Карта «Народы Украинской ССР и Молдавской ССР»:
«…крымчаки отнесены к тюркской группе народов, и условные обозначения на карте в виде прямоугольничка зеленого цвета».
Страница 141. «Численность и расселение народов мира по странам и частям света на середину 1961 года». На странице 150 под номером 427 значится: «Крымчаки – 2 тысячи человек, в том числе в СССР – 2000 человек».
Страница 158.
В книге «Языки народов СССР» Том 2. «Тюркские языки» (Издательство «Наука». Москва. 1966 год (Академия Наук СССР. Институт Языкознания).
Первая территориальная группа тюркоязычных народов. Литовские (и белорусские), татары, караимы, КРЫМЧАКИ, урумы, крымские татары, гагаузы.
В историческом отношении данная территориальная группа сложилась из двух основных компонентов:
а) капчакского, в основе которого лежит население бывшего Крымского Ханства, сюда относятся крымские татары, литовские татары, караимы, крымчаки…
Страница 8.
«…кроме караимов, на территории Украинской ССР находятся две небольшие тюркоязычные этнические группы – крымчаки и урумы.
Крымчаки (1500 человек) в настоящее время, как и караимы, живут отдельными семьями как на территории Крыма, так и за его пределами…».
И надо сделать все возможное, чтобы памятники древнейшей народности Крыма не умерли вместе с самыми старыми представителями крымчаков, а были бы отданы людям многонациональной моей Родины.
ЗАБЫТОЕ БОГАТСТВО
Помню мерное покачивание на коленях, нежная мамина рука гладит меня по плечу. Мне худо, горячее дыхание обжигает губы. «Ай-нани…», – тихо напевает мама, склонившись надо мной, и ко мне нисходит спокойствие… Но вот уже иные, скорбные мелодии возникают. Мелодии, ставшие для меня символом неумирающего духа народа. Маленькой, мне хотелось бежать от них на край света, чтобы не слышать их пронзительно печального зова. Я просила, я требовала: «Не пой!», – не понимая, что они были малой частью тебя самой… Слепая детская жестокость, жгучее нетерпение сердца… Терпеливая, ты научила меня пересиливать эту острую, почти физическую боль-жалость, научила понимать, осмысливать и… навсегда полюбить их, твои песни. С той же настойчивостью и страстью просила я потом: «Мамочка, милая, пой!», – робко подхватывая грустный тягучий напев, и в глазах твоих в эти минуты сверкали слезы радости… Сколько вдохновенных ночей без сна провела я наедине с песнями, сколько горячих слёз пролила над школьной тетрадкой с переводами – этого никто не знал, даже ты!
Они стали нужны мне, твои песни, как влага, как воздух. Передо мной вставали живые образы тех, кто сложил эти песни. Я жадно впитывала их горькую правду о древнем крошечном тюркоязычном племени крымчаков, к которому принадлежим мы с тобою, о маленьком, но великом в своих страданиях народе, обретшем счастье после Великой Октябрьской революции и теперь, после постигшей его трагедии, почти исчезнувшем.
Прошли годы, десятки лет. По сей день во мне не угас живой родник народной поэзии, что так щедро открыла ты мне в детстве. Я бережно собрала твои песни слово в слово, перевела на второй мой родной язык – русский и рассказала о них людям. Их полюбили мои мальчики – твои внуки, ими заслушивались мои ученики, ими восхищались поэты и композиторы Кубани. О них, твоих песнях, перед самой своей кончиной взволнованно отозвался Самуил Яковлевич Маршак. «Мне показалось, – писал он, – что я слышу голос самого народа».