Проводник

Сначала, как доктор назначил, по половинке, а потом как-то сам на целую таблетку перешел, и вроде лучше стало, по ночам спал как убитый, без подрывов, но тут другая побочка накапливаться стала. Состояние вроде легкого неадеквата, как под шафе, когда по фиг все. Вот в этом состоянии я тогда в командировку и уехал, а там...

В аккурат под Новый год, позвонили, попросили на дорогу у блокпоста выйти, машину с посылками встретить, забрать, что нам передали. Пошли с Коляном. Стояли на обочине, молчали, каждый о чем-то своем думал. Он курил. Даже сейчас вижу, длинно так затягивался, как будто накуриться хотел...

Машины туда-сюда шныряли. Помнишь, там дорога с горки шла? Тут я вижу, фура с неё в нашу сторону несется. Колька к ней спиной стоял. А я тогда вроде как даже глаза водилы увидел, и как будто вдруг понял, что он задумал. Тот газу добавил. Слова у меня в горле застряли, хотел Коляна отдернуть в сторону, да реакция под этими дурацкими таблетками, сам понимаешь, никакая. В общем, так нас и замотало. Кольку сразу под колеса затянуло, меня краем, ногу только перемолотило.

Парни с блока очередь дали, фура, протащив меня за собой, на пробитых колесах осела. Водилу вытянули, а он давай орать, что мы сами на дорогу выскочили, а он груженый, не успел отвернуть. Понаехало народу, комендатура, ВАИ, ГАИ. Чечена этого увезли разбираться. Фуру затем тоже перегнали. Даже не знаю, чем дело кончилось. Хотя, не удивлюсь, если отпустили. Времена-то вроде как мирные наступили, все счета списали. Так командиру и объяснили - незачем ему было идти на злой умысел, несчастный случай.

Но это уже позже. А там, помню, лежал я у обочины и от кровавой мешанины под машиной лицо отвернуть не мог. Смотрел на куски разодранной формы. Автомат под вал замотанный, а он ведь у него через спину был заброшен... Кости белеющие... И тут понимание догнало. Орать начал во все горло. Парни подлетели, обезболивающее колоть стали, жгут затягивать. А я ору, и не от боли даже, хотя и от неё тоже, но больше от того, что шею заклинило, и глаза, вне моей воли, и как будто даже вопреки, остатки от лица Коляна в этом месиве нашли. Да какое там лицо... фрагменты. Повезло, что командир тогда руками голову мою силой развернул и что-то успокаивающее говорить начал. Слов не помню, помню только глаза его, и как с неба начал снег валить нереально большими хлопьями. Потом погрузили меня в машину и в Ханкалу, там врач только глянул на ногу, даже ткань резать не стал, только жгут перетянул. Не собрать мне здесь, говорит, могу только отрезать. Давайте на борт. Довезут - может, повезет.

Повезло, в общем, собрали. Год нога в "елизарове", а перед глазами, как слайд, Колян - вот он стоит курит, а вот уже... Автомат еще этот искореженный все время снился. По выписке - какой я боец на костылях? - попросили на пенсию. Да я и сам понимал, что всё, отвоевался. Правда, Варя не отступилась, не ушла. Гнал её не раз, еще в госпитале, а она молчала, но один раз не выдержала и как залепит мне оплеуху, да так, что в ушах зазвенело. Глазищами своими серыми на меня в упор смотрит и говорит, а у самой голос от слез дрожит: "Замолчи! Слышишь! Никуда не уйду. Обещал жениться, держи слово, офицер. И чтоб на свадьбе был в форме".

Слава помолчал, по-прежнему вглядываясь в снежник хребта, как будто именно ему рассказывал свою историю. Затем улыбнулся и продолжил:

- Что тут скажешь? Прижал к себе: "Выйдешь за меня, Варвара-краса?" Она лишь кивнула и разревелась. Вот такой оборот. А дальше по- разному было. Сложнее всего было пытаться найти себя, привыкнуть к тому, что вот она, гражданка. Когда по телевизору что-то нас касающееся показывали, переключал - сил не было смотреть. Все встречи к минимуму свел - видеть никого не мог. Душу как будто на болевой излом выкручивали. Четкое ощущение себя как неудачника. Понял тогда людей, которые из запоев не выходят. Нет, не оправдал, а просто впервые подумал о том, что под пьяной анестезией действительно легче. Да и тут не повезло - организм на второй день водку просто не принимал. Вот ведь шутка - хотел бы спиться, да не получилось.

Потом Маруся родилась. Отвлекся. Но все равно накрывало иногда. Затем вот сюда приехали, и здесь все не просто оказалось. Я же эту красоту тоже не сразу разглядел. Не сразу и жизнь переоценил. Ну да это всё присказка, сказка будет впереди, - и впервые за весь рассказ взглянул в глаза друга, увидел, видимо, то, что было нужно, хлопнул себя по коленям и поднялся: - А сейчас пошли-ка в дом, чаю тебе на травах налью!

***

В доме было тепло, но Бэла била непонятная дрожь. Он сидел на деревянной скамье у стола, обхватив горячую кружку двумя руками, наблюдал за другом и молчал. Не знал, что сказать. Было понятно, что друг не ждал ни оправдания, ни утешения. Он крутил в руках зажигалку, которой зажег газовую горелку под чайником, и о чем-то размышлял.

- Слав, ну ты чего маешься? - нарушил молчание Бэл.

- Не знаю, как тебе дальше рассказывать, чтобы ты у виска не покрутил, - отозвался тот.

- Когда-то ты уже боялся, что тебя сочтут дураком. Начни, а дальше война план покажет. Я понятливый.

- А, была не была. Где наша не пропадала! Значит, слушай дальше.

Приехали мы сюда. Обживаться стали. Для меня этот пейзаж за окном - как испытание на прочность. Помнишь, как в песне: "горы афганские, горы чеченские...", а здесь горы камчатские. Смотрел на них, и вечный флеш-бэк: то первую командировку вспомню, то последнюю, то одно, то другое... Сначала все ждал, что намозолит глаза картинка, надоест и отпустит. А оно вроде как наоборот, еще сильнее накатывать стало. Тогда подумывать начал, что не вывезу я это великолепие. Но не сорвешься, не уедешь враз. Во-первых, не один ведь - с двумя хвостами. Во-вторых, оборудование, приборы не оставишь. В-третьих, понимал, что и дома не лучше будет. Запутался. Безнадега чернее запоя. Ненависть ко всей этой красоте накрыла.

Варька тормошит, а у меня только раздражение поднимается. Знаю, что не причём она, а знаешь, как легко на другого всю вину переложить? Один раз даже не удержался, наговорил обидного. А она ничего не ответила, развернулась и ушла в детскую. Походил, помаялся, дверь тихонько приоткрыл, заглянул, а они спят в обнимку, девчушки мои золотые. Ох, и стыдно мне тогда стало, таким чмом себя почувствовал! Край!

Оделся и похромал в долину гейзеров. Приметил, что медведь там территорию свою метит, значит, обход держит. Иду, а в голове пустота, вроде как решился на что-то. Не смотри на меня так, Бэл! Думаешь, я кончать с собой пошел? Нет... не знаю. Пошел, потому что одно понял - нельзя так жить дальше! Ведь еще совсем чуть-чуть, и они бы устали от меня, и в этом нет их вины. Варя старалась, от души, честно, с любовью ко мне вчерашнему, стараясь не разлюбить меня сегодняшнего, но это тяжело, когда ты своими делами, словами, поведением убиваешь любую надежду. Понимание пришло, но сил что-то изменить в себе, найти не мог. Поэтому пошел в смутной надежде... на встречу с косолапым.

И что ты думаешь? Встретил! Вышел он ко мне из-за валунов. По-весеннему худой, шерсть свалявшаяся с боков висит, но здоровый, лапы длинные, башка крутолобая, глаза оценивающие, вроде как с прищуром. Встал, на меня смотрит, мордой водит, воздух шумно втягивает, фыркает, лапой снег скребет. Я замер. Желал ведь вроде этой встречи, а все равно неожиданно. Стою, его разглядываю, а что делать - не знаю. Бежать глупо, нападать бесполезно, а главное - вроде как с уверенностью смерть искал, да вдруг её, уверенности, в момент не стало. И ты знаешь, стал вдруг я ему рассказывать, распаляясь и горячась, кто я, как оказался здесь, что Варьку обидел, а она не виновата, что я себя здесь найти не могу, что я себя вообще нигде найти не могу... Вот такой крутой спец, вернее, был крутой, да спекся. Не могу здесь прижиться, не получается калеке. Да лучше бы меня тогда КАМАЗом в фарш перемололо. А Колька... у него вот три пацана остались, жена, мать, отец после этого с инфарктом в больницу уехал...

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.