Русь в огне

.

Тетралогия: Нашествие монголов.

«»»»»»

Декабрь 1237 года.

…Чёрные всадники, бесчисленной колонной, выгибающейся змеёй, рысили, по утопающей в снегах, степи. Над недалёким березняком кружили тучи воронья, громким карканьем накликая беду.

Трескучий мороз мешал дышать. Лошади и всадники в лисьих малахаях покрылись колючим инеем. Клубы пара поднимались над войском. То тут, то там слышались гортанные выкрики, проносящихся вдоль войска, порученцев– туаджи.

От топота сотен тысяч копыт гудела земля. Движение войска было неукротимо, и не было силы, способной остановить этот страшный вал…

«»»»»»»»

Третий роман тетралогии:.

РУСЬ В ОГНЕ

«»»»»»»»

1234 год.

Курултай длился не первый день. Орду, куда хватало взгляда, пестрело юртами и шатрами. Людей было видимо– невидимо. Резалось и съедалось громадное количество скота, поглощались тысячи пудов проса, риса, пшена, выпивалось море кумыса и рисовой водки.

После громогласного объявления победы над империей Цзин и величания великого победителя – хана всех народов Угедэя, начались бесчисленные церемонии раздачи подарков отличившимся и пиры. Ели и пили дни напролёт. Состязались багатуры, пели сказители. Кроме Угедэя, лавры пожали: тень брата, подлиза Тулуй, старый монстр Субедей и задавака Саритай, усмиривший Корею.

Чингизиды веселились, вели отвлечённые беседы о делах подчинённых улусов, вспоминали о прошлых войнах, но не говорили о главном – куда понесут монгольские кони тысячи всадников, освободившихся для новых завоеваний. Тут предстояли торги и большие интриги, к ним и готовились.

Бату был решителен – за него первая воля Чингисхана, высказанная Джучи: «Иди на запад, и покори все народы и земли, куда ступят копыта монгольских коней». Джучи умер, а наказ деда перешёл внуку – хану Бату.

Но у сыновей Чингисхана Чагатая и Тулуя были свои планы, а хану Угедэю было всё равно, куда послать воинов – любая завоёванная земля будет починяться ему, любая захваченная добыча в положенном количестве прибудет в Каракорум.

А пока чингизиды и их приближённые нойоны ели и пили, величали героев и восхищались багатурами. Так будет до зимы. Потом начнутся облавные охоты, где каждый хан и нойон будет показывать выучку своих тысяч, и, между делом, активно вербовать сторонников за начало войны в выгодном только ему направлении. Потом придёт весна, зазеленеет свежая трава в степи, вот тогда-то, на новом курултае, и решат чингизиды, куда повести воинов, а хан Угедэй объявит во всеуслышанье начало великого похода. Тогда его воля станет непререкаемым законом!

Бату приехал в Каракорум в сопровождении братьев Орды, Берке и Шибана, оставив улус на Беркечара. Пусть младший братишка потешит себя мыслью, что в его юных руках поводья великого улуса Джучи – приближённые наставники– советники не дадут натворить глупостей, да и гонцы от ставки до Каракорума долетают птицей – Бату всё знает, всегда готов отправить повеление.

Как только огромная процессия из нойонов и тысяч воинов гвардии, верблюдов, гружённых подарками, и быков, запряжённых в повозки с юртами и шатрами, прибыли в орду великого хана, Берке сразу пропал из поля зрения. Бату даже заскучал – Берке, всегда деловитый, въедливый, мешал предаваться радостям жизни, а тут, с его отсутствием, словно что-то исчезло, очень важное и необходимое.

После свиданий с дядьями: великим Угедэем, Тулуем и постаревшим, присмиревшим Чагатаем, Бату часто проводил время в обществе Шибана. Орда, всегда чуравшийся близких отношений, среди множества чингизидов был в надменном одиночестве или в сопровождении нойона Бурундая. Чем привлёк брата этот нойон?

Бату был полон решимости осуществить задуманное – он внук Чингисхана, а великий дед повелел покорить богатые и заносчивые народы на западе, и он, Бату, поведёт всемонгольское войско в большой поход, и завершит начатое великим предком! Отец Бату хан Джучи оказался не способным к великим завоеваниям – он предпочитал мирно кочевать в бескрайней степи или предаваться охотничьим забавам. Таков сейчас Чагатай. В молодости был кровожадный волк, а теперь братья оттёрли его от власти, приучили к замкнутому степному одиночеству. Но сыновья Чагатая не такие – они рвутся в бой, они жаждут завоеваний. Таков и Бату! Как знать, если бы отец не умер молодым (Джучи умер раньше Чингисхана), может он и сам выполнил завет. Бату помнил отца, не чётко, но… Юность прошла под присмотром деда. Дед именно ему, Бату, а не старшему Орде, власть в улусе отца. Поэтому он просто обязан вытребовать всемонгольский поход в земли половцев, булгар и орусутов!

Братья знали, чего желал Бату. И они хотели того же. Потому, активное сближение Берке с сыном Тулуя Мунке Бату не настораживала – хитрый братец решил привлечь Тулуя, воздействуя на его любимца. Шибана Бату часто подсылал к сыновьям Чагатая Бори и Кадану, но те при Шибане разговоров о предстоящем походе не вели. Им было за что бороться – Чагатай, всё время твердивший о поддержке похода на запад, как-то проговорился, что имеет идею всемонгольского похода на Ближний Восток, в Рум и на Кавказ. Если монголы пойдут на юг, их поведёт или Бори, или Кадан – один из сыновей Чагатая, а завоёванные земли войдут в улус чагатаидов. Хитры, ох, хитры…

На очередном пиру, в гигантском шатре великого хана, Бату сидел на мягких подушках у огромного дастархана, внимательно следил за «противниками».

Что-то долго не было любимца Бату, нойона Аяна. Бату благоволил ему, ибо тот, не только всегда ловко и хорошо выполнял посольские поручения, которыми он ведал, но и был верным, открытым человеком. Такие люди нравились Бату, их он старался приветить, «обогреть» своим теплом, чтобы служили не за страх, а на совесть. Аяну Бату позволял говорить правду. Нужен такой человек, готовый открыть хану глаза на окружающих. Сейчас он бы очень пригодился здесь, в орду великого хана. Посольство в Рум, в которое был отправлен Аян вместе со своим младшим братом Чиеном, и нойоном Чагатая Тумеем, уже вернулось в родные нутуги. Нойон Тумей был уже здесь, крутился возле Чагатая, выполнял поручения старшего сына Чингисхана. А вот Аяна не было. Почему? Что стряслось с преданным помощником? Он уже дома – про то доложили, и ехать в Каракорум не торопится. Может, случился какой не порядок в хозяйстве? Или очень соскучился по детям и жёнам? Как бы ни было, время позволяло – пусть отдохнёт от посольских трудов. Главное начнётся зимой, и тогда он понадобится, когда закулисные споры будут вестись особенно жарко. Сомнений нет, Рум и Багдад – государства богатые, но Русь куда богаче. Не знала разорения и Булгария. А сколько скота и лошадей можно отнять у половцев! Половцев легко обратить в рабов, а их кочевья забрать. Степь желанней кочевнику многолюдных городов!

Взгляд Бату нашёл пьяного Тулуя, лучащего в слащавых улыбках сморщенное лицо. Младший брат Угедэя, по большому, был не совсем доволен «победой» Саритая над Кореей – корейцы склонили головы, заплатили дань, но ими правит собственный царь, а центр и юг страны совсем оказались не тронуты нашествием, пухнут от богатства. Тулуй желал развязать новую корейскую войну. Но Корея мала для всемонгольского похода. Тулуй поговаривал и о войне с Индией – богатой и многолюдной, и с южно-китайской империей Сунн, но… Монголы устали от бесконечного покорения Китая, а в Индии жарко, там степные воины становятся вялыми, валятся от болезней и непривычной пищи. Не даром Чингисхан, желавший окончательно разгромить Джелал-а-дина, укрывшегося в Индии, отправил тумены за Инд, но, пролив море крови, вернул обратно. Этот довод многих образумит, а Тулуя может заставить призадуматься. Да, Берке правильно придумал – отца должен образумить сын – Мунке.