Страница 2 из 15
– Не упустите его! – рявкнул номарх. Нубийцы кинулись вперед, и старик торопливо добавил: – Только не пораньте!
– Ты чего, глухой?! – развел руками голубой. – Я не раб!
Один из мавров резко ударил его тупым концом копья в затылок… Но каким-то непостижимым образом промахнулся, попав в нос одному из черных надсмотрщиков работорговца. Брызнула кровь. Охранник от удара попятился на пару шагов, схватился ладонями за лицо. Но уже через миг, взревев от ярости, кинулся на обидчика. Тот выставил копье – охранник взмахнул плетью, хлестко щелкнув обидчика в живот кончиком хлыста с вплетенной костяшкой.
Голубой невольник тем временем спокойно спускался по лестнице, завязывая тонкий крученый ремешок, продетый через петли на вороте.
– Держите раба! – сжал кулаки старик.
Охранники, что стояли на краях помоста, кинулись на второго нубийца, сбив его с ног и яростно избивая. Первый продолжал драться против негра с разбитым лицом.
– Вы нечто обезумели, бараны?! – в гневе зарычал номарх и закрутил головой. – Стража!!! Стража, сюда!
На голос наместника второго нома со всех ног кинулись воины, что стояли на входах к прилавкам. На ходу они выхватили оружие – вверх взметнулись боевые палицы с навершием из окатанных священными водами Нила гладеньких голышей, каждый размером с кулак.
– Разве ты не знаешь, старый, что работорговля – зло? – в самое ухо спросил номарха голубой невольник, непостижимым образом оказавшийся рядом.
От неожиданности щуплый и пожилой наместник шарахнулся в сторону и вскрикнул:
– Убейте его!
Один из ближних стражников с резким выдохом метнул палицу – и она ударила номарху точно в лоб, заставив маленькую бритую макушку разлететься в стороны брызгами крови и осколками костей.
Воин застыл, с ужасом глядя на деяние своих рук.
– Злые вы… – укоризненно покачал головой невольник. – Уйду я от вас.
– А-а-а-а!!! – кинулись на него сразу трое полуобнаженных стражников в льняных юбочках и с белыми повязками на голове.
Голубой иноземец, пригнувшись и закрутившись, мягко скользнул в сторону, а воины врезались в толпу, что есть силы лупя без разбору всех, кто только подворачивался под руку.
Удары палиц с легкостью ломали плечи, руки, ребра. Люди, до сего момента с любопытством смотревшие на происходящее, в ужасе кинулись в стороны, крича во все горло кто от страха, а кто и от боли.
По счастью, по головам оружие попадало не очень часто – и потому мертвых тел и крови на земле почти не оставалось.
– Держи-и его-о!!! Держи, лови!
Стражники от дальних входов отчаянно пробивались через горожан, безжалостно колотя людей рукоятями палиц. В нескольких местах обширного рынка воины вовсю дрались между собой или с охранниками лотков. Обычные же египтяне просто пытались убежать. Они кинулись прочь все разом – в узких проходах тут же возникла давка. Воя, стонов, хрипов, криков с мольбами о помощи стало еще больше.
Гвалт и ругань, вопли ужаса докатились до речного порта, что находился всего в трех сотнях шагов. Наголо бритые по местному обычаю десятники, что следили за порядком у причалов, переглянулись. Стражник помоложе дернул бровями и недоуменно пожал плечами. Второй пригладил лысину и кивнул в сторону города:
– Иди, проверь.
– Там свара, похоже, серьезная… – засомневался молодой.
Более опытный воин осмотрел пустынную в этот час реку и кивнул:
– Ладно, давай вместе. – Он повернулся к скучающим на берегу стражникам: – Подъем! Все за мной!
Два десятка престарелых копейщиков, покинувших армию фараона по возрасту или слабости, и ныне доживающие свой век, следя за порядком в спокойных Верхних землях, поднялись на ноги и, крепко сжимая копья, плотным отрядом направились вверх по улице.
Вышли на рынок – и застыли с отвисшими челюстями…
– Держи-и!!! Валите его! Убейте!
Над площадью летали палицы и копья, увеча мечущихся в ужасе людей, на помосте нубийцы из охраны номарха дрались с такими же маврами, но на службе у торговцев. Охранники торга кидались из стороны в сторону, иногда сталкиваясь и вступая в схватки, иногда просто избивая попавшихся под руку горожан.
– Это колдовство!!! – наконец догадался кто-то из торговцев. – Нас морочат ночные демоны!
– Молитесь, молитесь все! – подхватили его крик сразу несколько горожан. – Молитесь могучей Уаджит! Призывайте великих Хапи и Нехбет! Мы во власти злобного Апопа! Молитесь! Молитесь о спасении!!!
Египтяне, оказавшиеся дальше прочих от гущи схваток, прячущиеся за прилавками и у стен – начали падать на колени и складывать руки перед собой. Люди, зажатые в давке на выходах – взывали к богам во весь голос.
Это длилось довольно долго, и еще не меньше десятка людей осело на землю с переломанными костями и разбитыми головами – но земля наконец-то дрогнула, послышался хриплый стон. Со стороны облицованного мрамором храма прокатилась через город воздушная волна, несущая колючий песок и водяную пыль.
Теперь на колени упали уже все горожане, не увлеченные дракой. Над восточным краем рынка выросла грозная тень, и прямо через забор к лоткам шагнул обрюзглый толстяк в льняной юбке, расшитой золотыми и серебряными нитями, с ожерельем из цветов и в усыпанной самоцветами драгоценной короне. Толстяк опирался на сверкающий позолотой посох, увенчанный наверху белыми, зеленоглазыми головами орла и кобры, смотрящими в разные стороны. Ростом могучий гость превышал человека раза в три, а кожа его имела густой буро-зеленый цвет, словно бы гигант был слеплен из речной тины.
Двух шагов ему хватило, чтобы оказаться в центре торга, где великан и ударил посохом оземь:
– Да будет воля моя на земле, воде и на небе!
Что-то неуловимое дрогнуло над площадью – и схватки стали затихать. Мужчины, только что пытавшиеся изувечить друг друга – отступали, глядя на врагов с явным недоумением. Крутили головами, пытаясь кого-то найти. Невольник же, из-за которого началась вся смута, обнаружился сидящим на краю возвышения, свесив ноги вниз. Причем кожа его более не светилась странным голубым светом – став светлой, словно у гиперборейца.
– О ужас, мои чары рухнули! – вскинул ко лбу запястье поверженный божьей волей колдун. – Как же мне теперь спасаться?! Я пропал! Я погиб! Я в отчаянии!
– Свяжите его, – пробасил огромный толстяк, – и снимите все амулеты.
– О-о-о, несчастье!!! – жалобно заскулил невольник, все еще прижимая запястье ко лбу. – Я в беде! Я в бессилии!
Первыми к северному чародею приблизились изрядно окровавленные за время долгой схватки нубийцы, все еще сжимающие свои копья – но тут колдун внезапно откинулся назад и резко крутанулся на пятой точке. Его ноги, быстро мелькнув над пыльным возвышением, ударили воинов по щиколоткам с такой силой, что оба упали. Невольник перекатился ближе, подхватил ближнее копье, приподнялся и метнул!
Черный штрих прорезал воздух, и острый, как стекло, обсидиановый наконечник глубоко вошел гиганту в живот.
– Ты же не думал, что все будет так просто, великий Хапи?! – рассмеялся колдун, ударил приподнявшегося нубийца пяткой в висок и взял в руки второе копье.
Египетский бог взревел от боли и ярости, и с размаху жахнул посохом по помосту, мгновенно превратив его в густое облако пыли. Из этой грязной, непроглядной густоты тут же вылетели одна за другой две палицы, ударив его в бровь и в челюсть. Зеленокожий Хапи снова ткнул посохом вперед, потом еще раз, потянул руку к копью, каковое на его огромном теле казалось просто большой занозой. Однако быстрый выпад невидимого врага широко рассек его ладонь.
Острейшие обсидиановые наконечники недаром считались самым опасным оружием в мире – они и кололи, и рубили, и резали…
– Я убью тебя, подлая букашка! – Хапи вытянул руку, и на облако упала густая пелена мороси, мгновенно прибившая пыль.
– Дождь – это отличная идея, старина! – Невольник с явным удовольствием отер влажное лицо. – Мечтал о нем весь последний месяц!
– Сдохни! – Посох рухнул колдуну на голову, однако в последний миг человечек успел метнуться вперед и, удерживая копье за самый кончик ратовища, нанести укол под юбку.