Кто-то рядом

– Андрей! – Оторвал я друга от созерцания вороны за окном. – А Попов не говорил – зачем эти вопросы?

– Говорил. – Я поднял брови и несколько подал тело вперед. – Он говорил – вы все равно сегодня полдня думать будете как с соседями познакомиться и ни чего лучше бутылки водки и новоселья не выдумаете. Лучше притворитесь молодыми и ленивыми…

– Ну, это бы мы и без него сообразили! – Я изобразил униженное достоинство.

Фот пожал плечами – его дело фотографировать, а не вопросы задавать. Он художник, а не вопросозадавальщик.

– Только зачем – он сказал ты сам знаешь.

Конечно – я знал! Но знание это находилось вне моей головы – рядом, почти в ней, почти-почти… Я уже мог это знание погладить, прикоснуться к нему…

«Шеф звонит! Шеф звонит!» – третий раз за короткое время запел мой мобильник.

– Да, Василь Сергеевич.

– Евгений… Тут Виктор Николаевич… Передаю трубку.

– Алло! Евгений? – Нет! Ведущий журналист, вопросов написал кучу, а с кем говорит не догадывается.

– Да. Слушаю. – Я не стал ерничать. Мудрость сохранил в себе. Потом пригодится.

– Евгений… У меня тут вылетело как-то… Вопросы для пожилых составил… Если в квартире молодые – ты сам придумай что. Типа проблемы свободного времени, что в интернете ищите. Как туда заходите – намекни про бесплатный УайФай – может кто сознается.

– Спасибо, Виктор Николаевич. Я уж и сам додумал. – Соврал я.

– Да, да… Еще Василий Сергеевич…

– Евгений! – В голосе шефа чувствовалась неуверенность. – Ты, если с Фотом, пойдешь – переодень его. Ладно?

– Да… – Я поперхнулся. – Попытаюсь.

– Не попытаюсь, а переодень! Дергач тут про вас такое… Гомосеки говорит! У черного, это он про Андрея, серьга в ухе! Пусть вытащит! – Приказал начальник по-военному.

– Есть! – Само сорвалось с моих губ. – Конечно… Да! Обязательно. – Я поспешил перевести ответ в гражданское русло.

– Ну и хорошо. В общем ищем: молодого, стройного, спортивного… Да – скорее всего в компьютерах разбирается плохо – третье письмо с одной точки. Мне ребята, – «ребята» – это бывшие коллеги по Петровке, – ребята сказали – «если бы разбирался, на вокзалы бы ездил» … Хотя… Ну у тебя голова своя не глупая. Разберешься!

Я кивнул. Шеф кивок разглядел без телескопа.

– Фота только – переодень!

– Обязательно! – Заверил я руководство.

– Все! До завтра.

Трубка замолчала.

– Ну? – Лениво поинтересовался Андрей судьбой начальства.

– И нафига ты серьгу в ухо воткнул? – Проигнорировал я его вопрос ни о чем.

Он скривил лицо:

– А еще сын казака! – Это я уже слышал. Про единственного сына в семье, про…

Я усмирил поток, выставив перед собой ладонь.

– Квартир много. – Переключился я на деловой тон. Андрей кивнул. – До вечера надо обойти. – Фот продолжал изображать верблюда в цирке, подтверждая каждое мое слово. – По одному – успеем.

– Без вопросов! На меня какие вешаешь?

Отмеченные плюсом, за исключением соседки Лушкиной, перешли под протекторат Андрея – их хоть и было больше, но ведь и проблем с ними должно быть меньше. Он возражать не стал – догадался, что туда только для проформы заглянуть надо?

– Только переоденься!

Андрей искренне изумился.

– Шеф просил. – Несколько смягчил я указание Железнова.

– И что ты можешь предложить? – Апломб, подчиненность судьбе, пренебрежение к нам, обычным не художникам…

Почти новый пиджак фабрики «Большевичка», подарок мамы, белая рубашка, бандана вместо шейного платка, очки почти без диоптрий… Совсем другой человек получился! Выпускник МГУ! Спокойная старость родителей! И это при серьге – ее единственный в семье сын вынимать отказался, при кожаных штанах – мои брюки с него спадали, и в казаках со шпорами. Повесив на шею фотоаппарат, взяв в руки блокнот и ручку, он вышел в неизвестность, что бы вернуться к семи…

На семь мы назначили знакомство с «Казенкой».

Глава 7.

Я знаю простой рецепт простого счастья. Счастье легко приготовить на кухне. Достаточно сварить пельмени, поставить на стол купленный в магазине салат «Цезарь», порезать сала пряного посола, открыть банку селедки, посадить за стол друга и… По пятьдесят грамм водки! Сначала.

Потом еще по пятьдесят. Хорошо закусить, поговорить…

Еще накатить и…

Вы не боитесь преступников, вы верите в будущее, вы любите людей.

– Как тебе повезло! – Говорил Андрей после ста пятидесяти. – У тебя в подъезде живут такие замечательные люди!

– Да! Как мне повезло. – Я радовался за себя – честно и открыто.

Судите сами – мы побывали в сорока шести квартирах. Я в двадцати и Андрей в остальных. И везде, везде нас угощали – кто успел… Потом конечно приходилось отказывать, просто что бы не навредить собственному здоровью. Но люди понимали.

Соседка Маргарита Леонидовна, к ней я зашел к первой, чтобы уж наверняка. Что бы сразу в бой, так сказать – спасти и обезвредить… Не с добрым лицом зашел я к доброй женщине… Не с добрым.

Жила она не одна – Ахмед, молодой парень, дагестанец, помогал старушке по хозяйству, в свободное от учебы в МГУ время. Это его я принял за убийцу. Как изменяет человека дверной глазок! Тело становиться серым, раздутым, не красивым… И потому, наверное, и о человеке начинаешь думать с предубеждением.

А когда сидишь на кухне, с чашкой крепкого чая, кушаешь домашнее печенье… Нет – печенье пекла не Маргарита Леонидовна, печенье испекла мама Ахмеда. Она тоже жила у Лушкиной – торговала соленьями на рынке. И папа Ахмеда, тоже обитал здесь же… Правда квартировали они только зимой. Летом – сажали, растили, убирали овощи и фрукты в своем немаленьком хозяйстве, а вот зимой – дарили москвичам.

Как-то само собой выяснилось откуда их так хорошо знает Митрич, Дергач – участковый. На них часто писали доносы, и он часто по этим доносам устраивал проверки. Маргарита Леонидовна поделилась догадкой, что доносы он сам и пишет – после каждой проверки уходил Митрич с большой сумкой домашних маринадов. Хотя, по словам Ахмеда, и на рынке у них часто отоваривался – то есть честный человек, а не…

Вот почему около квартиры Маргариты Леонидовны стояло два крестика. Да… Компьютер у них имелся – нельзя в наше время студенту без компьютера, да и с родственниками общаться через Скайп гораздо удобнее, чем через телефон. Но компьютер Ахмеда УайФая даже не нюхал – стоял глыбой под столом и питался информацией от оптоволоконного кабеля.

От Маргариты Леонидовны я ушел не с пустыми руками – одарили разносолами, как не отказывался! Андрей, когда попробовал дагестанских даров, пытался уйти к соседке за… Если бы придумал зачем – ушел бы! Но сто пятьдесят грамм водки – это сто пятьдесят грамм! И здесь ничего не поделаешь.

Закончив с единственным, да еще двойным, плюсом я отправился по восклицательным знакам и квартирам обозначенных вопросом. С первого этажа пошел – по порядку.

В квартире с номером тридцать шесть обитал одинокий, но добрый и отзывчивый, слегка к обеду пьяненький, словоохотливый дядя Гриша – единственный сосед с которым я иногда общался, с которым общалась моя мама, когда заезжала в гости, и который общался со всеми. Тому была причина – большую часть жизни дядя Гриша проводил на свежем воздухе, около подъезда – встречая и провожая всех входящих и выходящих. В начале месяца, когда пенсия только получена – от души, просто желая всем здоровья и успехов, в конце месяца не вполне бескорыстно – выпрашивал мелочь до пенсии. Надо ли говорить – мелочь он не отдавал. Пенсионеры в мелочи ему отказывали, я и еще многие – нет. Ахмед, его мама и папа – помогали дяде Грише наставлениями и закуской. Маргарита Леонидовна – упреками и призывами одуматься. Тот ее не слушал.

Дядя Гриша выпивать выпивал, но разума, как он сказал – не терял. Все видел, все слышал и все обо всех знал. Мои, точнее вопросы Попова, он оставил без внимания. Только я заикнулся о молодежи… Он разразился долгим и пространным нравоучительным докладом, изобилующим примерами из жизни обителей дома в возрасте от трех до восьмидесяти пяти лет. Двоих малолеток одного и полутора лет он из повествования исключил, как не способных выражать свои мысли достаточно полно для его понимания.