Страница 2 из 13
– Да? – Надежда не очень удивилась, поскольку уже поняла, к чему Вера клонит. Но взять книги… да у нее свои-то ставить некуда!
– Надя, ты только посмотри! – теперь в голосе Веры звучали слезы, а у Надежды в памяти всплыло детство, и бабушка как живая встала перед глазами и смотрела строго – мол, что же ты, да как же можно от такого отказываться?
– Ладно, – вздохнула Надежда, – приду.
– Сумку побольше возьми! – посоветовала Вера.
Надежда наскоро запихала книги на полку и побежала собираться. Оделась попроще – надо думать, в старых фолиантах пыли вагон, но все же подкрасила глаза и губы, чтобы было не стыдно на люди выйти. Достала из кладовки старую спортивную сумку, которая осталась от внука Сан Саныча Вовки, с которой он ходил на тренировки. Сейчас Вовка с родителями проживал в Канаде, где его отец работал по контракту, и возвращаться никто из них пока не собирался.
Напоследок Надежда Николаевна взглянула на себя в зеркало, провела расческой по волосам и отправилась навстречу очередному удивительному и опасному приключению, которыми ее жизнь изобиловала вот уже несколько лет.
Выйдя из лифта, Надежда столкнулась с соседкой Антониной Васильевной, которую все в их доме называли Недреманое око. Антонина Васильевна была весьма плотной комплекции, передвигалась с трудом, зато обладала отличным зрением и неуемным любопытством. Она знала по именам всех соседей, а также их родственников и знакомых, помнила номера и марки машин, породы собак и клички кошек.
В теплое время года она бесконечно отиралась во дворе перед подъездом, зимой же оборудовала себе пристанище на балконе. Таким образом, она постоянно была в курсе всех посещений и передвижений. Жильцы относились к ней с осторожностью: с одной стороны, Антонина Васильевна могла сигнализировать мужу или жене, чем занимается дражайшая половина в их отсутствие, с другой – предотвратила пару-тройку квартирных краж, за что в ближайшем отделении полиции ее уважали и даже вручили какую-то грамоту.
– Надя, ты куда это собралась с такой большой сумкой? – удивилась Антонина Васильевна. И поскольку Надежда замешкалась с ответом, живо провела анализ: – В магазин за хлебом – сумка слишком большая, на рынок за овощами тебя в выходной муж на машине возит, на дачу – так сумка пустая… В химчистку, что ли, за покрывалом?
Надежда поняла, что придется ответить честно, в противном случае Недреманое око выдумает какую-нибудь историю.
– Книжки? – протянула Антонина Васильевна. – А что? Сделай доброе дело. Я вот тоже любовные романы очень даже уважаю…
Надежда едва удержалась, чтобы не фыркнуть. Антонина Васильевна читает любовные романы? Ну надо же…
– Надежда, – решительно продолжила соседка, – вот ты вроде серьезная женщина, но о чем только думаешь? Книги же тяжелые, много ли ты в такой сумке утащишь? Ты же не спортсмен-тяжеловес! Возьми у меня сумку на колесиках, очень даже удобно!
– Что?! – голос у Надежды зазвенел от возмущения. – Чтобы я… сумку на колесиках? Да ни за что!
Сумка на колесиках снилась ей в самых страшных кошмарах. Надежда Николаевна была твердо уверена: как только она покатит за собой этот ужас – сразу же наступит старость. Сумка на колесиках и розовый мохеровый берет – это конец всему. Никогда, ни за что она этого не сделает!
Но отвязаться от Антонины Васильевны было не так-то просто, так что через некоторое время Надежда вышла из ее квартиры, катя за собой сумку в желтых ромашках на голубом поле. Соседка с гордостью сказала, что эту сумку ей подарила племянница на день рождения.
Верочка встретила Надежду в дверях библиотеки.
Она ничуть не изменилась за те несколько лет, что прошли с их последней встречи. Верочка вообще была из тех женщин, про которых говорят: маленькая собачка – до старости щенок. Она действительно была похожа на карликового пуделя – худенькая, кудрявая, миниатюрная, подвижная, с живыми серыми глазами, порывистыми движениями и удивительно быстрыми перепадами настроения. Такие женщины очень долго не меняются и кажутся моложавыми – пока в одно далеко не прекрасное утро не превращаются в жизнерадостных старушек, все таких же порывистых и эмоциональных.
С Верочкой эта метаморфоза, к счастью, еще не произошла, но настроение у нее было ужасное.
– Здравствуй, Надюша! – бросилась она навстречу старой знакомой. – Хоть ты пришла! Спасибо! Больше никто не откликнулся на мой призыв, представляешь? Люди вообще такие равнодушные… А я не могу допустить, чтобы такие прекрасные книги оказались на помойке! У меня от этого просто сердце разрывается!
Посреди комнаты громоздились высоченные стопки книг. Они разъезжались, рассыпались, сползали на пол, как снежные лавины с горных склонов.
– Вот, ты видишь? – Верочка выхватила из стопки книгу в потертом кожаном переплете. – Кнут Гамсун… любимый писатель моей бабушки… разве я могу выбросить такую книгу?
– Слишком толстая… – вздохнула Надежда Николаевна, отложив книгу в сторону. Гамсун не относился к числу любимых писателей ее бабушки и поэтому не вызывал у Надежды сильных эмоций. Кроме того, книга заняла бы слишком много места.
– А вот это! Ты только взгляни! – Верочка протянула Надежде следующую книгу, на обложке которой красовался бородатый человек в косматой меховой шапке, с кремневым ружьем под мышкой и попугаем на плече.
– Робинзон Крузоэ Даниэля Дефоэ… – прочитала Надежда название. – Ах, так это Робинзон Крузо!
Эта книга заинтересовала ее гораздо больше. В юности Надежда Николаевна читала ее несколько раз, и всегда с неизменным удовольствием. Особенно ей почему-то нравилась история про мальчика Ксури. А ту главу, где Робинзон перевозит на остров инструменты и вещи с разбитого корабля, она перечитывала не меньше двадцати раз.
– Такого издания ты наверняка не видела! – не унималась Верочка. – В твоей книге приключения заканчивались тем, что Робинзон Крузо возвращался с острова обратно в Англию?
– Ну да, конечно… а чем же еще?
– А-а! – Верочкины глаза ярко заблестели, как будто она собиралась открыть Надежде какую-то удивительную тайну. – Это вовсе не конец книги! В полном варианте Робинзон снова попадает на свой остров, где образовалась целая колония из пиратов, он наводит среди них порядок, а потом совершает удивительное путешествие через весь земной шар, попадает даже в Сибирь – представляешь! Там он спасает с каторги опального русского князя…
– Беру! – решительно проговорила Надежда и положила книгу в сумку.
– Правильно делаешь! Замечательная книга, да еще и с оригинальными иллюстрациями Жана Гранвиля… А вот это – уникальное издание «Оливера Твиста»…
– Диккенс у нас есть, – вздохнула Надежда Николаевна, вспомнив строгие зеленые книги, – целых тридцать томов… Так что куда еще «Оливера Твиста»?..
– Но это – с гравюрами Гюстава Доре! – проговорила Верочка тоном змея-искусителя.
Она открыла книгу и продемонстрировала чудную картинку, на которой маленький Оливер пробирался по лондонским трущобам. А затем еще одну – в сиротском приюте мальчик протягивает хозяину пустую миску, и жалостливая подпись под картинкой: «Оливер просит добавки». В детстве Надежда страшно переживала из-за того, что было с Оливером дальше.
– Ну ладно, действительно очень красивые гравюры… – И «Оливер Твист» последовал за «Робинзоном Крузо».
Следующую книгу Надежда углядела сама – это был роман Майн Рида «Охотники за растениями». Сан Саныч как-то обмолвился, что в детстве зачитывался этой книгой, так что Надежда подумала, что мужу будет приятно получить ее в подарок.
За Майн Ридом последовали «Труженики моря» Виктора Гюго с иллюстрациями того же Доре, «Моби Дик» Мелвилла, «Копи царя Соломона» Хаггарда, любимая с детства повесть Веры Пановой «Сережа»…
А потом Надежда подняла руки и взмолилась:
– Все, все! Больше я не могу взять! Мне и эти-то книги некуда поставить!
В это время открылась дверь, и в комнате появилось удивительное существо – девушка лет двадцати пяти, крепкая и спортивная, с коротко стриженными черными волосами, одетая в узкие черные джинсы и черную же кожаную жилетку. Открытые мускулистые руки были сплошь покрыты замысловатыми татуировками демонов и драконов, ужасных монстров с оскаленными пастями и воинов в средневековых доспехах. Под жилеткой девушка наверняка тоже была покрыта татуировками, во всяком случае, из-под воротника виднелась длиннющая змея, которая двумя кольцами обвивала шею девушки.