Обреченные

Слышишь…

Смерть по снегу…

Как зверь,

Воет вьюгой и стонет ветром.

Не вернется любимый теперь,

Для меня он всегда бессмертный.

Далеко он …на небесах,

Сердце плачет…мое…рвется.

Вкусом горечи на губах

Он ко мне никогда не вернется.

Далеко МОЙ…так далеко,

Лишь во сне мое тело ласкает.

Я к нему потянусь рукой-

Он с рассветом опять растает

Слышишь,

Смерть по снегу…

Но Ран все равно улыбался, ощущая внутри, в душе абсолютное счастье. Никогда в своей жизни он еще не был так счастлив, как в этом сне и отчего-то казалось ему, что младенец этот его и женщина его. Что любил он ее на этом самом лугу, и это о нем она жалобную песню поет. Ему так хочется закричать, что он жив и вернулся к ней.

Как вдруг тучи набежали, посреди летнего тепла повалил снег ледяной, и порывы ветра начали выкорчевывать деревья из земли. Замерзали листья, трава застывала и крошилась, разлетаясь по ветру, скручивались лепестки цветов, заледенелые птицы падали на землю замертво, а вода в озере покрывалась льдом, и Ран видел, как жутко выглядят глаза замерзающей живьем рыбы под зеркалом белой смерти. Она там все еще в поле. Он голос ее слышит сквозь порывы ветра, побежал, под ногами цветы мертвые хрустят, пока не увидел Ралану с мокрыми волосами, заледеневшими, в одном тоненьком платье, дрожащую от холода. Она медленно повернулась к нему, и он заорал, чувствуя, как от ужаса лопаются сосуды в глазах. Вместо лица у шеаны потрескавшаяся кожа с черным «ничто» под ней, в руках сверток из тряпок, а из него маленький череп белеет.

Он проснулся от громкого плача младенца. И какое-то время хватал ртом ледяной воздух, стараясь успокоиться после кошмара и унять лихорадочную дрожь во всем теле. Вначале думал, ему показалось, но потом заметил в углу мужчину и женщину с ребенком в руках. На мужчине ряса астрана высшего сана, и женщина с покрытой головой, как подобает жене священнослужителя третьего ранга.

- Почему он все время плачет? Он ведь не голодный. И ручки у него теплые. Может, он заболел? Мне так страшно… я боюсь болезни.

- На все воля Иллина, Лаис. И я не знаю, родная, почему он все время плачет. Ты нервничаешь, и он чувствует, наверное. Надо переждать ураган и добираться домой. Там вам обоим станет лучше намного, вот увидишь.

- Не хочу в Храм. Хочу, чтоб мы нашли жилье в другом месте. Она пугает меня, ниада эта. Ходит вокруг с глазами безумными и руки к моему ребенку тянет. Ненавижу ее. Когда уже казнят шеану эту? Почему твой брат тянет?

Младенец снова заплакал, и женщина попыталась его успокоить, но ей это никак не удавалось.

- Мне кажется, он меня не любит. Дети у матери успокаиваться должны, а он у меня криком заходится и от груди отказался давно. Козье молоко пьет, а мое нет. Или это наказание свыше, что у многих детей умерли, а мой живой?

- Не говори глупости, Лаис, конечно, наш сын любит тебя. Он просто крошечный еще,, и страшно ему, он чувствует, что ты боишься. Успокойся и он упокоится.

- Зачем я послушалась тебя и на рынок с тобой поехала? Теперь застряли мы здесь. Предчувствие плохое у меня. Очень плохое.

Ран выглянул из-за сухого сена, разглядывая женщину с ребенком и ее мужа. Похоже, астран с семьёй из самого Нахадаса здесь оказались. Они-то точно дорогу к Храму ему укажут. Рану помолиться нужно и колени преклонить, покаяться и исповедаться. Избавиться от мучающих его кошмаров. А потом он домой в Тиан поедет. Хватит скитаться по свету.

- Я есть хочу, а у тебя ни одного золотого не осталось. Если б ты не был так беспечен, то не обокрали бы тебя в Салае. Холодно, ты хоть костер разожги наконец.

- Я стараюсь. Кресало отсырело. Ни одной искры, и у меня руки замерзли.

- Ребенку холодно. Поэтому он так громко плачет. Скоро ночь, и мы окоченеем в этом хлеву.

- Скажи спасибо, что хозяин сжалился и пустил нас сюда бесплатно.

В этот момент Ран вышел из своего укрытия. Женщина вскрикнула, а астран трусливо попятился к стене сарая.

- Я такой же путник, как и вы. Спрятался здесь от непогоды. В Нахадас иду. В Храм. Позволите? – спрашивая разрешения сесть рядом.

Астран коротко кивнул, а женщина продолжала смотреть на него исподлобья, прижав орущего младенца к себе. Ран подтянул сена и хвороста, обложил камнями и полил дамасом, достал из котомки кресало. Женщина и священнослужитель смотрели, как он высекает огонь и как разгорается пламя, пожирая сухие ветки, наполняя воздух долгожданным теплом.

Ран достал остатки хлеба и протянул им.

- Все что есть. Могу поделиться с вами.

- У нас нет денег, - тихо сказал астран, рассматривая Рана с опаской, но инстинктивно придвигаясь ближе к костру.

- Я в храм иду. Просто возьмите меня с собой. Мне больше ничего не нужно.

И протянул женщине кусок хлеба. Она хотела взять, но снова закричал ребенок, и Ран увидел, как болезненно она поморщилась. Изможденная и уставшая, она совершенно не походила на счастливую мать.

- Хотите, я подержу, пока вы поедите? Я, конечно, никогда не держал детей, но я могу попробовать.

Оба отрицательно покачали головой, и он не стал настаивать.

- Я из Равана иду в Нахадас. Заблудился по дороге.

Супруги переглянулись.

- Я слышал, в Раване все мертвы, как и в Гаране. – сказал астран, отламывая хлеб и с наслаждением разжевывая его.

- Мертвы, верно. Я один выжил.

- Благодаря Иллину, он вас уберег от смерти.

И вдруг послышался оглушительный визг горна. Ран инстинктивно вскочил на ноги, хватаясь за меч.

- О, Иллин, что это? – вскрикнула женщина.

Тройной вой возвещал о нападении на деревню.

- Валласары пришли.

***

До этого момента Ран не знал, что такое Ад. Он всегда был в числе нападавших, среди тех, кто несет праведную кару врагу, а сейчас лишь мог глотать широко открытым ртом зловоние смерти и содрогаться в приступах ужаса и ярости, когда валлассары жгли дома и вытаскивали жителей деревни на улицу, чтобы швырять их в кучу, как хлам. Рубить на части живых и мертвых, как скот на бойне, заливая землю кровью и слезами.

Ран сражался до последнего, пока не получил сокрушительный удар чем-то тупым по затылку и не рухнул рядом с повозкой торговца тканями, который так и застыл с поводьями в руках, свесив на грудь разрубленную на две части голову. Тианец пришел в себя, когда услышал голос Даала, звучавший как из самой Преисподней – надтреснутый, зычный, пробирающий до костей.

- У вас есть выбор: стать одним из нас, поклониться Геле, отказаться от вонючего языка лассарского и присягнуть в верности мне – единственному Владыке Объединенного Королевства. Сыну Амира дас Даала, так вероломно убитого вашим проклятым велиаром. И я подарю вам жизнь. Более того, я гарантирую, что вы не будете голодать. В наших обозах еда и реки дамаса.

Всех, кто восстанет против меня и моих людей, ждет лютая смерть. И у вас нет времени на раздумья. Согласные пусть сделают шаг вперед.

Ран был среди тех, кто против, но он не мог пошевелиться, придавленный перевернутой повозкой к стене. Он силился рассмотреть того, кто сеял ужас по всему северу. Наверное, сам Саанан выглядел бы именно так, если бы появился перед людьми. Такой же измазанный сажей, со сверкающими глазами и вечно улыбающимся ртом, как пасти Жутких.

Он восседал на своем черном коне, как всадник смерти, гарцуя и выбивая из-под копыт грязь и комья подтаявшего от царящего вокруг пожара снега. Несогласных предать Ода Первого привязывали к лошадям и разрывали на части как женщин, так и мужчин, под улюлюкание солдат и низкий смех их предводителя. На покосившемся деревянном храме повесили знамя дикарей, а вокруг посадили на колья астрелей и верующих в Иллина прихожан, не пожелавших отречься от веры и снять с шеи звезды. Дома остальных несогласных сожгли дотла, а изуродованные тела подвесили вдоль дороги.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.