Тайна зеленой таблички

– Проклятье, – вдруг прохрипел связанный Хурки, который, оказывается, очнулся и внимательно слушал доклад Васти. – Проклят я от утробы матери моей, проклят мой бог Пирва!.. Будь трижды проклят негодяй, который втянул нас в это дело!

– Кстати, о негодяе, – обернулся к пленнику Васти. – Кто он? Он ведь тоже из людей дворца, не так ли? Говори, если тебе хоть сколько-нибудь дорога жизнь.

– Жизнь моя и полсикля19 теперь не стоит, – с горечью ответил Хурки, – а имени и должности его я не знаю. Не знаю даже, как он выглядит. Мы с Заши встречались с ним до сегодняшнего дня только дважды, и оба раза он был в длинном плаще с капюшоном, надвинутым на самые глаза, а лицо закрывал концом головной повязки.

– Ты лжешь, – жестко сказал мешеди, наклоняясь к связанному. – Как же вы договаривались о встречах, если не знали в лицо вашего хозяина?

– Человек, завербовавший нас, дал нам список условных сигналов, с помощью которых главный сообщал, что делать.

– Например?

– Ну вот сегодня днем на бортике фонтана в центральном дворе появилась ветка иппи20, что означало приказ срочно явиться в условленное место.

– Понятно, – губы Васти скривились в холодной усмешке, затем он обратился к царю. – С вашего позволения, господин мой, мы дадим вам отдых, а допрос продолжим в более подходящем для этого месте. Думаю, там они расскажут что-нибудь более интересное.

– Как только будут результаты – ты знаешь, что я имею в виду, – сразу ко мне, – приказал Табарна.

– Слушаюсь, господин мой.

Васти сделал знак помощнику, и тот, выйдя за дверь, тут же вернулся в сопровождении четырех вооруженных короткими мечами людей жезла, которые вывели пленников из комнаты. Вернее, вывели Хурки, потому что Заши, который едва пришел в себя, пришлось почти нести – его ноги подгибались и он все время падал.

Весть о покушении на царя разнеслась в мгновение ока, и, выйдя в центральный двор, возглавляемая мешеди процессия оказалась в плотном кольце придворных, которых едва сдерживали окружавшие личные покои царя воины. Как только показались захваченные заговорщики, толпа взревела, и охране пришлось защищать их от разъяренных людей. С трудом прокладывая себе дорогу, они наконец доставили пленников в резиденцию Васти. Кроме помещений первого и второго этажей, предназначенных для начальника дворцовой охраны и его подчиненных, здесь находился разветвленный подземный комплекс, включающий и тюремные казематы.

Гисахис все это время, не подозревая о происходящих рядом бурных событиях, сидел у себя в канцелярии, составляя по поручению царя ответное послание правителю Мелуххи, приславшему Табарне в подарок золотого павлина с раскрытым хвостом. Благодарность за роскошное подношение была выражена писцом в изысканных стихах, восхваляющих богатства страны и щедрость ее правителя: «Как красивы твои черные эбеновые деревья и твои тростники, твои петухи носят бороду из сердолика, твоя птица павлин…».

Когда наконец довольный полученным результатом Гисахис вышел в центральный двор, его взору предстала шумная толпа людей дворца, в возбуждении сгрудившихся возле соседнего помещения, где размещалась служба Васти. Он в недоумении остановился, а затем, узнав от стоящего поблизости жезлоносца Хари о покушении, поспешил к покоям Табарны. Когда он, с трудом пробираясь между взбудораженными придворными, подходил к расположенному в центре двора фонтану, его перехватила служанка Кутти.

– Прошу прощения, – запыхавшись, проговорила Хапати, подбегая к Гисахису. – Вас очень хотела видеть госпожа.

– Она у себя? Передай, что я сейчас приду, только передам царю выполненную работу и узнаю, не будет ли приказаний.

– Но госпожа велела, чтобы вы пришли немедленно, – затараторила служанка, не отставая от Гисахиса. – Она сказала, что вспомнила, что показалось ей странным сегодня днем, и что вы сказали, чтобы она сразу сказала вам, когда вспомнит…

– Как? – Гисахис так резко остановился, что Хапати, семенившая сзади, налетела на него.

Он круто развернулся, едва не столкнув при этом в фонтан кого-то из людей дворца, оказавшегося рядом, и поспешил в южную часть двора, где был вход в покои царевны.

Кутти сидела в опочивальне перед зеркалом, но не смотрела на свое отражение – неподвижный взгляд ее огромных глаз был устремлен на туалетный столик, где в открытом кипарисовом футляре лежал кинжал с золотой рукояткой. Когда Хапати доложила о приходе Гисахиса, Кутти стряхнула с себя оцепенение и вышла в горницу.

– Хапати, сходи на кухню и скажи Суве, чтобы на завтрак приготовил мне сок из персиков. Тот, что был сегодня из винограда, мне не понравился, – царевна подождала, пока служанка вышла, и лишь после этого обратилась к Гисахису. – Не хочу, чтобы она слышала. Хапати ужасно любопытна и никогда не закрывает дверь как следует. Ты просил рассказать тебе, что показалось мне странным сегодня, помнишь?

– Да, конечно.

– Узнав о покушении на отца, я очень испугалась и побежала к нему, а потом, когда возвращалась к себе, неожиданно вспомнила… Правда, я не думаю, что это важно, просто не положено… И я хочу с тобой посоветоваться. Понимаешь, мне не хотелось бы, чтобы этот человек был наказан. Тем более теперь, когда мы знаем, что кто-то хотел убить моего отца, он может попасть под подозрение, а он…

В этот момент раздался топот бегущих ног и в неплотно прикрытую дверь постучали.

– Кто там?

Дверь открылась шире и показалась голова мальчика-вестника:

– Прошу прощения, господин мой Табарна приказывает Гисахису срочно явиться к нему.

– Иду, – писец посмотрел на Кутти.

– Ничего страшного, – сказала она. – Мы поговорим завтра, это не важно.

– Спокойной ночи, госпожа моя, – Гисахис поклонился, подождал, пока царевна скрылась в опочивальне, и вышел из комнаты.

В коридоре, направляясь к выходу, он краем глаза заметил, что за приоткрытой дверью в гардеробной царевны мелькнул край полотна.

«Все-таки подслушивала, негодная девчонка», – подумал он мимоходом.

Царя Гисахис нашел в обычном состоянии. Ничто в его внешности и поведении не говорило о том, что всего лишь час назад он избежал смертельной опасности. Получив задание и передав царю подготовленное послание правителю Мелуххи, Гисахис уже собирался откланяться, как Табарна вдруг спросил:

– Кстати, зачем тебя звала Кутти?

Ему ничего не оставалось, как рассказать о какой-то странности, которую царевна случайно заметила, но забыла:

– А когда Кутти услышала о том, что вы чудом избежали смерти, вероятно, от сильного потрясения, она вспомнила и послала за мной, чтобы посоветоваться. Впрочем, она считает это происшествие незначительным.

– Так пойдем сейчас, выясним наконец, в чем там дело, – решительно сказал царь.

Люди жезла, охранявшие покои царевны, вытянулись в струнку, увидев приближающегося государя.

Маленькая горница царевны, освещенная четырьмя серебряными светильниками, была пуста, но в глаза вошедшим сразу бросилась открытая дверь в опочивальню, раскачивающаяся на оси в каменном подпятнике. Предчувствуя недоброе, Табарна кинулся в комнату, Гисахис с замирающим сердцем вбежал следом.

Кутти лежала навзничь возле туалетного столика рядом с опрокинутым стулом. Невидящий взгляд ее огромных черных глаз был устремлен ввысь, из-под густых волос царевны струилась алая кровь, растекаясь темным пятном на песочного цвета шерстяном тканом ковре. Табарна глухо застонал и, став на колени рядом с дочерью, приподнял ее голову. Гисахис опустился с другой стороны и осторожно дотронулся до руки царевны. В глазах Кутти вдруг появилось осмысленное выражение, ее взгляд остановился на лице Гисахиса.

С трудом шевельнув пересохшими губами, она прошептала еле слышно: «уточка…» и закрыла глаза.

Глава 8

– Уточки… – еле слышно прошептала Катя, отвечая на укоризненный взгляд Лыкова, который, открыв хлипкую калитку, застал ее стоящей посреди двора.

19

Сикль – древневосточная весовая и денежная единица, имевшая различные стандарты в разное время и в разных странах (вавилонский классический сикль составлял около 8,4 г).

20

Иппи (хат.) – яблоня.