Ещё не вечер...

Она резко остановилась и внимательно посмотрела мне прямо в глаза:

— Милый мальчик, во-первых, я даже не знаю Вашего имени, а, во-вторых — Вы знаете, сколько лет мне?!

— Меня зовут Виктор. И мне совершенно безразличен Ваш возраст, — довольно напыщенно произнёс я, но она будто не услышала моих слов, отстранено констатируя:

— Ну, вот, мы и пришли.

Я осознал, что сейчас надо говорить правду.

— Марина! Мне 27 лет. Я работаю программистом в большой компании, и для души подрабатываю в том кафе. Я люблю Вас уже два года. И я сделаю всё, чтобы Вы были счастливы, — на одном дыхании выпалил я, зажмурив глаза.

Когда я их открыл, она стояла рядом, очень близко. Потом поднялась на цыпочки и по-матерински поцеловала меня в щёку.

— Спасибо, Виктор, хотя Вы сказали полнейшую ерунду. Мне 45, я гожусь Вам в матери, но такие речи всегда приятны… И, знаете, я была бы Вам очень благодарна, если бы завтра Вы смогли съездить со мной на кладбище. Почему-то, боюсь бывать там одна. Нашу машину я продала, так как не умею водить, а на такси… — она помолчала. — Не просить же таксиста пойти со мной.

Я был одновременно и обижен её словами, и обрадован. Она не оттолкнула меня полностью, не посмеялась надо мной. У меня ещё есть и время, и возможность просто быть с ней рядом.

— Конечно. Во сколько?

— В 10 утра. Вы сможете?

— Конечно.

— Спокойной ночи, милый мальчик. И спасибо. Я немного отвлеклась с Вами.

Она достала ключи из сумки, открыла дверь подъезда (я запомнил номер квартиры, так как по рассеянности она мне его не сказала) и исчезла за дверью.

Я постоял несколько минут, не зная, ругать или благодарить себя за смелость, а потом пошёл назад к своей машине, а в голове у меня закружились, как ворох опадающих листьев, слова новой песни.

Ты просишь написать тебе стихи в мажоре.

Но на дворе ноябрь: в природе и в судьбе.

А скоро белый снег сердца людей укроет,

Под соло зимних вьюг, играя на трубе.

Ты просишь написать тебе в мажоре песню,

Как летний ветерок, с журчаньем родника.

Но стаи сизых туч, скользя по поднебесью,

Уносят радость прочь. И на душе тоска.

Мажорные тона смелись листвой опавшей,

Чтоб пеплом стать в огне осеннего костра.

Ноябрь на дворе, промозглый и уставший.

И лишь минор дрожит на кончике пера… **

____

*Слова песни И.Резника

**Мои стихи

========== Глава вторая. Печальное утро ==========

POV Виктор

«Пусть говорят, ничто не вечно под Луной.

Пусть говорят, что мы расстанемся с тобой…» *

Я проснулся с улыбкой на губах. Ведь сегодня опять увижу Марину. Да, при печальных обстоятельствах. Да, буду сопровождать её на кладбище. Да, разделю её скорбь. Но… Она будет рядом: в моей машине, в досягаемости моего взгляда, моего осязания.

Быстро выскочив из постели, принял душ. На кухне в два глотка выпил кофе, который моя мама сварила перед уходом на работу, оделся и, захлопнув дверь, поспешил в расположенный недалеко цветочный магазин. Там купил дюжину бордовых роз и вернулся к своему дому, включив дистанционный пуск двигателя, чтобы прогреть машину. Потом, открыв машину, положил розы на заднее сидение, и, сев за руль, поехал в направлении дома Марины.

Около подъезда, на стоянке, было довольно свободно, и я припарковался без проблем. Выйдя из машины, закрыл её и, подойдя к домофону, набрал номер Марининой квартиры. Никто долго не отвечал, и я уже начал думать, что она уехала на кладбище одна, без меня. Но только собрался уходить, как тихий голос спросил:

— Кто там?

— Марина, здравствуйте, это Виктор. Вы вчера просили меня съездить с Вами на кладбище.

— Да, я помню. Здравствуйте, Виктор. Заходите.

И домофон нежно запел, впуская меня в подъезд. Я посмотрел на номера квартир на первом этаже, остановился, чтобы понять, а мне-то собственно на какой надо подняться?! Оказалось, что на третий. Я буквально взлетел к нужной квартире. Дверь оказалась приоткрыта. Я осторожно вошёл. В коридоре никого не было, но слышалось шуршание в одной из комнат.

— Виктор, подождите, пожалуйста! Я сейчас, — неожиданно громко проговорила Марина.

— Не торопитесь, я никуда сегодня не спешу. Моя машина и я в Вашем полном распоряжении.

— Спасибо Вам! — Марина вышла в коридор уже полностью одетая во всё чёрное. Куртка, джинсы, сапоги и даже длинный шарф — всё было траурное. И только коричневая дамская сумочка в её руках казалась цветовым диссонансом. — Если Вас не затруднит, мы сможем заехать за цветами? Я вчера была просто не в состоянии сходить в цветочный магазин.

— А какие цветы Вы бы хотели купить? — тут же спросил я.

— Розы. Бордовые розы. Он любит их… любил.

— Ну, значит, я угадал. В машине Вас уже ждёт дюжина таких роз.

— Виктор, Вы случайно не умеете читать мысли? — грустно улыбнувшись, спросила Марина.

— Нет, что Вы! Я просто представил мысленно Вашего мужа… Вашего покойного мужа, — поправился я, — и мне показалось, что именно такие цветы ему подойдут.

— Хорошо. Ещё раз спасибо. Пойдемте!

Я вышел из квартиры первым; она за мной, только задержалась, чтобы закрыть дверь. По лестнице мы спускались рядом, но молча.

Я хотел взять её под руку, но почему-то сегодня не смог сделать этого.

Выйдя из подъезда, мы подошли к моей машине, я открыл для неё дверцу и помог сесть. Затем сам сел за руль и завёл машину. Марина обернулась назад и посмотрела долгим взглядом на розы. Потом она таким же долгим взглядом смотрела на меня, пока я выруливал на трассу.

— Да, именно такие он и любил, — наконец, проговорила она, и потом больше не произнесла ни слова до самых ворот кладбища.

***

— Вы подождёте меня? — спросила она, когда я открыл дверцу машины с её стороны и помог выйти.

— А, может быть, мне пойти с Вами? — немного нервно спросил я.

— Нет, не надо. Просто подождите. Если есть время и желание. И, да, можно я оставлю в салоне сумку?

— Да, конечно.

Я наклонился к заднему сидению, достал розы и передал ей. Она обняла букет, прижав к груди, и медленно пошла к воротам кладбища. Я сел в машину и открыл газету, которая уже давно лежала на торпеде, пытаясь полностью погрузиться в чтение, но мысли о Марине не оставляли. Наконец, нашёл интересную статью и полностью погрузился в чтение.

Время шло, я уже прочитал всю газету два раза от корки до корки. Посмотрев на часы, понял, что жду Марину полтора часа. В груди разливался холод от нехорошего предчувствия, что с ней что-то случилось.

Отбросив все сомнения и подготовившись к упрёкам, вышел из машины, закрыл её и тоже вошёл в ворота кладбища. Я примерно помнил, куда с основной аллеи свернула Марина, и, только повернул туда же, как раздался крик: