Волчья луна

Вонь с новой силой заявила о себе, став уже одуряюще смрадной, и вместе с ней лесную тишину взорвали мощные горловые звуки – отчасти рычание, отчасти ворчание. Они звучали злобно и хищно.

Не раздумывая ни секунды, Палмер бросился бежать. Он бежал так быстро, как позволял ему тяжелый рюкзак, освещая путь безумно метавшимся фонарем, пыхтя и задыхаясь, он перепрыгивал через упавшие деревья и котловины, слыша, как все громче становятся за его спиной сопение и рычание.

Но вот нога неудачно зацепилась за торчащий корень; Палмер неуклюже повалился на землю; тяжесть, не имевшая ничего общего с его рюкзаком, внезапно придавила его – ужасная, раздирающая боль, какой он еще никогда не испытывал, разорвала ему лицо и шею, а жуткое зловонное дыхание окатило мощной волной, два новых взрыва дикой боли… и после них все заволокло красным туманом, быстро сменившимся полным мраком.

Три месяца спустя

С окраин Нью-Хейвена дорога вела на север в сторону Уотербери, затем на запад по изгибающемуся шоссе I-84 до того самого места, где она переходила в автостраду штата Нью-Йорк и после моста через Гудзон, соединявшего Ньюбург и Бекон, пересекалась с шоссе I-87 скоростной Нью-Йоркской автострады. Отсюда дорога становилась более прямой, она стремилась на север до самых подножий, где слева к ней подступали небольшие и лесистые Катскильские горы. По мере приближения к Олбани движение на трассе в этот пятничный день становилось все оживленнее. Посвободнее стало где-то в окрестностях Гленс-Фолс, когда все трейлеры и грузовики, перевозившие болиды «Формулы-1», свернули на трассу Уоткинс-глен. Поток машин поредел, несмотря на то что последнее время увеличилось число туристов и выезжавших на отдых с семьями.

С тех пор как Джереми Логан выехал на своем винтажном «Лотусе Элан» с берегов озера Лейк-Джордж в штате Нью-Йорк, он впервые свернул в зону отдыха рядом с дорогой и – несмотря на приближение вечера и зависшую чуть выше шестидесяти градусов[3] температуру – остановился там достаточно надолго, чтобы опустить верх своего родстера.

Прошло пятнадцать лет с тех пор, как он последний раз отправился в такое путешествие, но этот заключительный участок по-прежнему оставался его любимым, и Логан исполнился решимости вволю насладиться им. С каждым оставленным позади городком – Поттерсвилль, Шрун-лейк, Норт-Гудзон – движение редело, а горы вокруг становились все выше, словно вырастая из-под земли. Темные громады Высоких пиков Адирондакского парка взмывали в небеса, гордые и непоколебимые, облаченные в свои октябрьские зеленовато-коричневые и золотисто-красные оттенки, и в сравнении с этими вершинами Катскильские горы, мимо которых он проезжал три часа назад, казались пигмейскими холмами. Из-за ветрового стекла на него обрушивался поток приятного прохладного воздуха, насыщенного сосновым духом. Закатное солнце позолотило лысые вершины более высоких гор, а долины и седловины между ними – скрытые под густыми хвойными, буковыми и березовыми лесами – выглядели еще сумрачнее и таинственнее.

Адирондакское Северное шоссе I-87 – так назывался этот участок федеральной автострады – насколько ему помнилось, изобиловало рубцами и шрамами уплотнительного гудрона, и, задействовав толику воображения, он оживил картины того последнего путешествия, когда проезжал здесь: из стереосистемы тогда доносился приглушенный джаз Джона Колтрейна и Билла Эванса, а рядом с ним на пассажирском кресле сидела его жена, Карен. В приближении этих, казалось, становившихся все выше и грандиознее гор, в отсветах закатного зарева и стремительном наступлении ночи присутствовало нечто такое, видимо, неизменно совпадавшее с этим последним этапом шестичасовой езды из Коннектикута, отчего его пульс учащался и обострялся вкус к рискованным приключениям.

Логан никогда не считал себя фанатом отдыха на свежем воздухе – хотя в юности он неплохо ловил рыбу на искусственную приманку, приученный к рыбалке одним фанатичным пожилым рыболовом, и обычно ему удавалось пройти восемнадцать лунок в гольфе, набрав меньше трех десятков очков. Но у него начисто не хватало терпения к таким занятиям, как бег трусцой или марафонские дистанции, – подобная деятельность казалась парализующе тупой, ему сразу представлялась белка, без конца бегающая в пресловутом колесе. Но в первые годы его женитьбы в один из длинных за счет праздничного дня уик-эндов, другая пара – они тоже, как он, работали в Йельском университете старшими преподавателями и заодно являлись членами Аппалачского горного клуба – уговорила его и Кит подняться с ними на вершину горы Уайтфейс в Адирондаке, к северу от Лейк-Плэсида. Логан признал с оговорками, что только тогда испытал удовольствие от активного отдыха. Горный туризм мог быть на редкость увлекательным – выбор маршрута, нахождение нужных троп по меткам, наслаждение красотами меняющегося микроклимата по мере подъема, преодоление по-настоящему крутых участков… и в итоге прорыв и выход из лесного пояса и извилистых скальных нагромождений на саму вершину. Оттуда открывались поистине замечательные виды, но само покорение вершины дарило невыразимое вознаграждение. Нет, это не совсем верно, ведь завоевать или даже покорить горы невозможно – скорее это похоже на достижение некоего согласия, взаимопонимания с ними. Такого никогда не испытаешь на беговой дорожке. После восхождения на Уайтфейс они с женой возвращались в Адирондак вновь и вновь несколько лет подряд, став скромными «покорителями вершин»: Алгонкин, Каскейд, Портер, Джаент и, разумеется, вершины Мэрси – высотой в 1629 метров, самой высокой горы штата Нью-Йорк.

Позднее, однако, их карьеры – его преподавательская, а ее виолончельная – стали отнимать у них все больше времени. И все свои отпуска они путешествовали за границей, углубляя его научные исследования, или проводили неделю на Тэнглвудском музыкальном фестивале, где играла Карен, – и в результате трехдневные выходные среди Адирондакских гор остались далеко позади, так же как убегавшее сейчас назад Северное шоссе в зеркале заднего вида его родстера.

В Андервуде он свернул с федеральной трассы на Нью-Йоркскую и поехал по этой дороге, проложенной среди густых лесов, мимо бурных водных потоков, низвергающихся в каменистые ущелья. Он проехал по долине Кин-Вэлли и через сам город Кин, после чего направился прямо на запад к Лейк-Плэсиду и далее к поселку на берегах озера Саранак. Эти туристические базы немного разрослись со времени его последнего приезда, и на их окраинах стали заметнее следы, оставленные в лесах человеком, но эти перемены были едва уловимы, и он продолжал предаваться неотразимым воспоминаниям о последних путешествиях по здешним лесам.

– Знаешь, Кит, все сохранилось почти таким же, – сказал он, проезжая по заповедному парку, – таким же, как в нашем последнем путешествии, когда мы с тобой забрались на Скайлайт и едва не заблудились в тумане.

Зачастую он невольно ловил себя на том, что разговаривает с Кит, умершей от рака вот уже больше пяти лет назад. Естественно, он поступал так только в одиночестве, однако его разговор был менее односторонним, чем можно было ожидать.

Возле поселка на озере Саранак он свернул налево, туда, в направлении озера Таппер, вела трасса 3. Навстречу ему попалась лишь одна случайная машина, мигнувшая фарами в сыром лесном воздухе. Логан еще не бывал в этой части парка и, учитывая сгустившиеся сумерки, сбросил скорость. Примерно миль через пять его фары высветили справа большие открытые ворота, прорезавшие густой хвойный лес. Ни на воротах, ни рядом с ними он не заметил никакого указателя, только большую металлическую эмблему: кучевые облака, отражавшиеся в волнистой озерной синеве.

Логан заехал в них, преодолел футов двести ухабистой, изрытой колеями грунтовой дороги, и внезапно лес расступился, освободив место большому открытому всем ветрам трехэтажному зданию из темно-коричневых бревен и грубо отесанных камней. Построенное в стиле швейцарских шале, оно темнело под массивной трехскатной крышей из кровельной дранки, а его тесно расположенные дымоходы тянулись вдоль конька почти до самых свесов. Второй и менее высокий третий этажи опоясывали балконы с плетеными перилами, и за рядом больших окон с красными рамами гостеприимно и маняще горело множество ламп и каминов.

3

По Фаренгейту, примерно 15,5 градуса по Цельсию.