Дорога в Фэйриэлл

- Тебе ведь снятся сны, не так ли? - спросила дева, участливо склонив голову.

Фэй села на пенёк и вздохнула.

- Что бы мне ни приснилось, всё обязательно сбывается. Если б еще сбывались мечты! Мечтать в Фэйриэлле, как оказалось, куда безопаснее, чем спать.

- Я тебе помогу, - сказала прекрасная дева. - Звезды и месяц останутся на своих местах, и никто не пострадает.

Фэй оторопела.

- Погодите-ка, о луне и звездах речи не шло. Как вы угадали?

- Неужели ты не поняла? Я же волшебница! - рассмеялась дева. Ее арфа тоже рассмеялась, по-особому, по-арфьи - звонкой трелью.

- О, как здорово! - обрадовалась Фэй. - А вы можете сделать так, чтобы мои сны перестали быть вещими?

- Я не из тех, кто в одночасье делает такие сложные вещи, - призналась дева. - Но кое-какие чары всё же могу применить.

Она села рядом с Фэй, у дерева, и заиграла на арфе. Мелодия подскакивала и вертелась волчком, переливалась радугой и струилась водопадами с высоких гор. Стелилась гладким шелком по осенней траве и завязывалась пышными бантами у Фэй на талии. А напоследок завилась кольцами и, словно змея, уползла в кусты. Это была одна из тех мелодий, которые можно было потрогать рукой.

За мелодией в кусты юркнул черный мохнатый зверек, но ни волшебница, ни Фэй не обратили на него внимания.

- Это и есть ваши чары? - в недоумении спросила Фэй.

- Совершенно верно, - ответила волшебница. - Я сделала всё, что было в моих силах. Пока тебе не приснится твоя родина - долина Цветов-Великанов - сны продолжат сбываться. И уж здесь я помочь не смогу. Важные поручения ждут меня на севере, за отрогами скалистых гор.

Сказав так, волшебница начала бледнеть, мало-помалу исчезать. Сначала исчезли башмачки с серебристыми шнурками, за ними - стройные ноги в белых чулках, голубое платье и руки в тонких браслетах. Исчезла изящная шея, губы и зеленые глаза. Арфа растаяла последней.

Фэй на всякий случай заглянула под куст, куда уползла мелодия. Но там было пусто. Только из углубления в дереве торчал круглый черный нос какого-то любопытного зверька. Этот зверек навряд ли осмелился бы проглотить осязаемую мелодию волшебницы, решила Фэй.

«Мало кто из чародеев любит брать на себя ответственность, - подумала она. - Чародеи слишком беззаботны, хотя и говорят, что у них полно работы. Порхают с места на место, сеют надежды и сомнения - такой уж они народ».

Теперь у нее был выбор - спать, но только очень осторожно, чтобы нечаянно не стать свидетельницей еще какой-нибудь вселенской катастрофы, или не спать совсем. Тогда, думала Фэй, придется купить прищепки для глаз или через каждый час умываться ледяной водой. Но в таком случае как она увидит долину Цветов-Великанов?

Эпилог

Все уже давно привыкли к тому, что Будюп всюду ходит хвостиком за Элл. И когда он вдруг стал ходить хвостиком за Фэй, многие удивлялись.

- Это он на тебя, Элл, обиделся, - выдвинула предположение Эйри. - За то, что ты променяла его на сову.

- Навряд ли. Он не из тех, кто обижается по пустякам, - сказала Элл.

Откуда им было знать, что Будюп съел осязаемую мелодию волшебницы и впитал все ее чары? На вкус чары напомнили ему липовый чай, которым его иногда угощала Элл. И он посчитал своим долгом сторожить сны Фэй, чтобы она не наделала глупостей. Фэй ужас как любила совать нос, куда не просят. Особенно во снах. Если ей взбредало в голову завернуть за угол, где подстерегала беда (а беды в ее снах всегда грозили обернуться реальностью), Фэй неизменно натыкалась на черный и мохнатый сон Будюпа. Внутри мохнатого сонного кокона Будюп либо рыл ямы и находил сокровища пиратов, либо слизывал с пола растекшееся крем-брюле, либо прыгал по дивану, который пружинил не хуже любого батута. В последнем случае Фэй присоединялась к Будюпу, и они вместе прыгали на диване до самого утра.

Элл об этом тоже, конечно, не знала. Ее немножко печалило, что Будюп выбрал себе другую хозяйку. Но только совсем немножко. Ведь теперь у нее был трусливый совенок, который так и не научился охотиться по ночам. Элл назвала его Грязнулей, потому что он регулярно прилетал весь в каких-то ошметках и пахло от него, как из мусорного ведра. Приходилось его купать, а купаться Грязнуля ох как не любил. Элл подкармливала его печеньем и мышками (их приносила другая сова, постарше и поопытней), читала ему сказки, из которых он запоминал лишь половину, и обучала разным трюкам.

Она была так увлечена заботой о своем новом питомце, что даже не заметила, как исчезли исчезающие виды. Они ушли насовсем, пропали даже из необжитых домов. Малышка Мэджи, Кэри и Элис специально провели инспекцию каждого такого дома. Пыль в пустующих комнатах больше никто не вытирал, и за несколько недель слои пыли заметно уплотнились. Чихать - не начихаться.

Спустя еще пару ночей в Фэйриэлле вымерли гигантские ящерицы и засохли гигантские хвощи. А одним прекрасным утром наши друзья проснулись и обнаружили, что оказались бездомными, - как и остальные жители Лайреона. Потому что черные дома-цилиндры кто-то похитил, оставив на их месте углубления в форме кругов.

- Что-то наша Фэй немногословной стала в последнее время, - уперев руки в бока, процедила сквозь зубы зазнайка Элис. - Ни словечка о своих снах. Молчи-и-ит! А нам что теперь делать? Где жить будем?

- Дайте мне еще ночь, - с виноватым видом попросила Фэй.

Но многие решили не дожидаться ночи - сходили в лес, набрали веток, что покрупнее, и соорудили себе шалаши там, где прежде стояли дома.

Эту ночь прозвали Ночью Высокого Пламени, потому что раньше в Лайреоне никто и никогда не жег такое огромное количество костров. Старый пекарь кипятил на огне чай в железной кружке и, глядя на звезды, с упоением вспоминал былые времена в долине Цветов-Великанов.

- А когда-то я во-о-от такой каравай испек! Соседям на зависть, детишкам на радость! - улыбался он во все свои тридцать два зуба. - Даже заезжие угощались.

Ривиэл задумчиво подбросил хвороста в огонь. Через дорогу, в трескучей темноте, горел другой костерок - его разжигали люди куда менее опытные (ведь, пока в город не пришли жители долины, никто и понятия не имел, что такое хворост).

На землю с любопытством глядели шалуньи-звезды. Они качались на развешанных по космосу качелях и время от времени падали, прочерчивая в небе тонкую светящуюся полосу.

Будюп снова сторожил сон Фэй. Но на этот раз он мог ослабить бдительность. Потому как звездными ночами (да еще если к тому же звездопад) ничего плохого присниться попросту не может.

А Фэй снился ее домик с конусовидной крышей, круглым окошком и винтовой лестницей, деревянный мост через ручей и гамак в тени гигантского василька. Ей снилось, что Чурунда, нахлебавшись дождевой воды, выбралась из ямы в лесу, и теперь, куда бы она ни посмотрела, повсюду вырастали белые маргаритки...