Страница 49 из 51
Дизентерия, ну надо было мытые фрукты есть.
— Картошки бы… жареной…
И после обычной драки между чижовскими, там, где был госпиталь в Воронеже, и выздоравливающими, шляющимися по танцулькам, получив нехилый удар в голову… я вдруг понял:
— Всем привет! Я жив. Чего и вам желаю.
***
Не принимайте близко к сердцу, это может случиться с каждым.
Мочи его
Кишлак маленький был. Так себе, дворов несколько у края долины, некоторые эту долину ущельем называли. ХАДовцы посмеивались над нами. И над этими клоунами, жителями кишлака, что разрешили каравану переночевать. Сведения были точнее некуда, и наше начальство потирало руки в ожидании орденов. В Кабул ушла телефонограмма, ответ был радостный, что если что, то сушки раздербанят всех, а грады всегда будут рады. И мы пошли, чего не сходить-то, царандой, подгоняемый хадовцами, резво шарахнул из ДШКа по дувалам. Толку от это того не было, но грохот стоял — мама не горюй. Шилка, которую по-братски передали от войск дяди Васи, врезала как положено. Со стороны дороги, где кучковались мы, было красиво. Трассеры летели над нами. Некоторые в кишлак залетали. Мы ждали ракеты. Комроты лежал на броне, глядя в блёклое небо. Пара сушек шарахнула по кишлаку и свечкой ушла в вышину, пара крокодилов вынырнула над дорогой и, беременными брюхами бороздя окраины кишлака, ударила НУРСами. Земля дрожала, наверное, где-то в горах пошли лавины. Зашипела зелёная ракета — и все поехали, побежали. Я, согласно инструкции, остался на месте. Наш БМП грозно крутил башней, кто-то шарахнул от возбуждения очередью и получил пинок в висок от меня. Кимеровские кроссовки — это не суровый сапог, голова бойца дёрнулась, а руки вскинулись с АКМ вверх. Пришлось стукнуть прикладом по неразумной макушке. Царандоевец хрюкнул и всосал придорожную пыль. Сзади меня хмыкнули. В кишлаке заревел осёл, его вопли подхватили верблюды. Сушки пошли на второй заход из маленькой коробочки. Капитан в ПШ с белыми соляными разводами пота на ней бубнил в коричневый эбонит что-то артиллеристам. Мне стало плохо, все хотели принять участие в разгроме каравана и дружно подать рапорты об участии. Из кишлака с шипением стартовала ракета, наш ДШК влупил очередь на весь коробок, задрав хобот к небу. И мы пошли, стреляя в белый свет, как в копеечку, и меняя магазины, через десять минут было всё кончено. Сушки радостно сделали свечку и влупили куда-то в глубину ущелья… Какой-то бородатый дед с ружьём наперевес тупо шёл на нас. Он возник из пыльного марева разворачивающейся бронетехники, из воплей и хрипов раненых верблюдов.
Мы сидели, прислонившись к полуразвалившемуся дувалу, где была тень, и ветер нёс пыль мимо нас, каски лежали между ног, во фляжках было по глотку воды. Кто-то крикнул:
— Мочи его!
Тело старика дёрнулось, его винтовка улетела в пыль.
Я нащупал рукой флягу, воды там не было. Хотелось пить. Старик валялся сломанной куклой и портил пейзаж. Усталость и лень навалились на нас. Сигарета драла горло, обгорелая спичка медленно тонула в пыли в окружении гильз.
Я не раскрыл ни одно
преступление века.
Леонид Словин: интервью
российского писателя Игоря Раковского
крупнейшей израильской русскоязычной
газете «Вести» (Тель-Авив)
Л. Словин:
Чтение это принято было называть детективами. Стоило лишь на страницах появиться персонажу в ментовских погонах и упоминанию о преступлении! Как бы не поносила советская печать «буржуазный жанр, смакующий низменные чувства обывателей», детектив все равно постоянно находился на пике популярности. Народ с увлечением читал прошедшие сквозь сито милицейской цензуры книги Аркадия Адамова, романы Братьев Вайнеров, классические, в стиле Агаты Кристи, вещи Павла Шестакова, увлекательные исторические повести Юрия Кларова и Анатолия Безуглова, иронические произведения Дарьи Донцовой, дамские расследования Александры Марининой, реалистические похождения на улице Разбитых фонарей Андрея Кивинова… Однако оказалось, что о том же можно писать и совершенно по-новому. Я был буквально потрясен, прочитав короткие пронзительные рассказы, точнее, миниатюры, нового для меня автора, на этот раз израильского — из Хайфы — настоящее имя которого, я уверен, никому из читателей до этой публикации не было известно, поскольку автор выкладывал их в интернете и под псевдо-
нимом!
Наше заочное знакомство началось для меня не очень приятно. На мой сайт поступило короткое, но категорическое послание:
«Уважаемый Леонид Семенович, очень жалко, что Ваши последние произведения слабы и откровенно коньюктурны. А, какие были отличные Ваши первые детективы… Может отбросите коньюктурщину и напишите…свободно и легко. Игорь.»
(Речь шла о двух повестях, посвященных московскому детективному агентству, в рождении которого я участвовал и был к нему не беспристрастен. Тонкий вкус рецензента немедленноэто зафиксировал.)
Мое настроение исправило второе письмо, пришедшее примерно через месяц:
«Леонид Семенович! Беру свои слова обратно. Прошу прощения и проч. Благодаря Вам прочитал «Бронированные жилеты». Очевидно одна из немногих правдивых книг про оперов. Не опускайте планку. Бывший опер Игорь.»
И еще:
«Может быть есть смысл ещё добавить вот это Из того, что я читал в последнее время про милицию очень понравилась повесть Максима Есаулова «Чужое дежурство» автор бывший сотрудник уголовного розыска знает о чем пишет. А из поэтов Всеволод Емелин, который тоже знает о чём пишет, хотя мы с ним расходимся во мнении по поводу милиции, но сходимся по восприятию
жизни…»
Игорь Раковский (о себе):
Родился в с. Н. Калитва Воронежской обл., год рождения 1955. Образование высшее. После института служил в армии. Призывался Ленинским Райвоенкоматом г. Москвы. Затем пришёл работать в милицию. В Московский Уголовный Розыск. Как раз в это время формировался Железнодорожное РУВД гор. Москвы. И меня послали туда. Я проработал в уголовном розыске районного управления недолго. Через шесть месяцев сбежал на землю, близость к начальству утомляла… Сначала в 16 отделение милиции, что в Коптево, а потом в 50, которое стало родным (без шуток)… Это была проблематичная земля — с одной стороны район ул. Б. Академическая, валютный магазин «Березка» — частые квартирные кражи, комитетские разборки с отьезжантами (у нас на территории жил знаменитый Савелий Крамаров), а с другой стороны район платформы «Моссельмаш», где жило много ранее судимых, за что район имел веселое название Чикаго. Была и улица Лихоборские бугры, одно название должно было навести на невесёлые мысли. Там были грабежи, разбои, но чаще всего бытовые разборки доходившие до смертоубийственных случаев. Там могли ткнуть ножом в пьяном запале оппонента глубоко и со знанием дела. Между этими районами лежала промзона, где воровали широко и с размахом…
Беда советской милиции того времени, как я помню, была еще и в том, что Наверху требовали почти стопроцентной раскрываемости преступлений, невозможной даже для технически более оснащенной полиции, чем в СССР. Оставался один путь — сокрытие заявлений о преступлениях, не имеющих перспектив к раскрытию… Ментов к этому принуждали. Я помню: когда начальству давали на подпись постановление о возбуждении очередного нераскрытого уголовного дела, оно вело себя так, словно ему предлагали выпить чашу
с ядом…
— Когда я пришёл в отделение, то в отношение всего уголовного розыска этой конторы были возбуждены уголовные дела (я тут не знаю, как гражданскому человеку объяснить, что сыскари повесили несколько десятков краж на квартирного вора и в суде всё это вскрылось, прокурорские лихо раскололи ребят ещё и на укрытие заявлений о преступлениях и кто-то потёк по крупному и быстро нашли попавшего в травму чувака, который не кололся, за что был избит). Я пришел в отделение утром, а в обед весь старый сыск частично уволили или перевели на другие должности. И вместо положенных двенадцати сыскарей остался я один. Мне дали должность старшего инспектора уголовного розыска и велели дежурить. Следующим утром подогнали двух юных выпускников Высшей школы милиции. Так втроем мы проработали месяц. Каждое утро тащили из шапки ушанки бумажку, кто будет изображать начальника уголовного розыска, хотя формально числился я. К сейфу я боялся подходить, стоило открыть дверцу, как оттуда выползали дела в тонюсеньких сереньких папочках… Но нужно было принимать удары начальства, ездить на всякие заседания и просто надувать щёки. Потом всё устаканилось. Прислали людей с опытом. Я так и остался старшим сыщиком…