Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 14

– Убейте и делайте со мной, что вам вздумается. – бросил в отчаяние Генри.

– Знаете, грош цена вашему самобичеванию. А если все, что здесь с вами происходит и произойдет – это квинтэссенция вашего покаяния. Физическое воплощение совести. Ведь какой толк от ваших слов и мыслей, если пятилетняя девочка умерла из-за вашей ошибки, а вы просто покинете этот бренный мир, просто извинившись? А ведь на вашей совести две жизни – ее мать уснула навсегда, приняв большую дозу снотворного.

О боги, что же он наделал. Порой казалось, что все это лишь сюжет какого-то сна или фильма. Ведь не может абсолютно нормальный человек уничтожить счастливую прежде семью. Боль в голове. Генри закрыл руками глаза и прошептал.

– Я не хотел, клянусь.

– Вы уже клялись прежде, именем Гиппократа, и в ваши руки была вверена человеческая жизнь. Вы нарушили свой обет и теперь жизнь ваша в моих руках по праву.

–Кто вы? Вам это все доставляет удовольствие. Или это секретный эксперимент? – Веббер огрызался, ненавидя себя и понимая все свое ничтожество.

– А какое это имеет теперь значение для вас? Да если бы мне платили за все это – это бы умалило вашу вину? Или вы чувствовали бы себя жертвой? Ведь так по геройски – выставить себя страдальцем. Только, к вашему огорчению, здесь соболезновать могут лишь вам подобные, но и им всем наплевать на других, они и сами, по их мнению, мученики. – слова незнакомца звучали совсем рядом с койкой.

Генри хотелось спрятаться. Но бежать было некуда. Здесь, в холодной дубовом кабинете, одетый в грязный халат, он барахтался в жестокой правде словно жук, попавший в банку с водой. И человек в костюме нависал над ним как палец, готовый его раздавить.

– Ваша внучка, Энни, кажется. Чтобы вы сделали, случись с ней несчастье? – спросил он.

– Не трогайте ее, умоляю. – Веббер поднял глаза, – Она не виновата. Ведь у вас уже есть я.

– За кого вы меня принимаете. – холодно ответил незнакомец. – Вы ее любите?

Генри окончательно потерял остатки самообладания. Слезы хлынули наружу и он, рыдая как ребенок, рассказал все. О той аварии, после которой Энни лежала в коме и о ночах, которые он провел у ее постели на протяжении года, сжимая детскую ручку в своей ладони. В очередной раз признался в употреблении морфина и кокаина перед сменой, чтобы хоть как-то стоять на ногах. Весь дрожа, как в первый раз наказанный ребенок, описал все подробности той злополучной операции. Неверное движение руки, внутреннее кровотечение, крики ассистентов. Док, пульс падает. И он стоит посреди всей этой суматохи, разглядывая кровь на перчатках. Док, она теряет кровь. Странное чувство спокойствия. Его отвели от стола, кто-то сунул под нос нашатырь. Он весь дрожит. Пульса нет. Давление слабое. Она умрет. Короткие фразы, словно скальпель вскрывавшие неизбежное. И в конце – писк кардиомонитора, непрерывный и бесконечный как сама смерть. Сидя в углу, он видел все – холодные беглые взгляды ассистентов, ее родителей в коридоре, по ту сторону стекла и бледное лицо девчушки, закрытое маской аппарата искусственного дыхания.

– Энни…. Нейрохирурги тогда сказали, что у нее один шанс из десяти тысяч… Повреждения мозга слишком большие. Что будет лучше отключить – захлебываясь в плаче, кричал Генри. – Я не хотел. Мне это все помогало оставаться на ногах. Но в то утро… Слишком большая доза… Я соврал, что смогу… Энни не виновата.

Незнакомец слушал его не перебивая. Выражение лица перестало быть холодно-жестоким. Лоб был нахмурен. Вебберу на мгновение показалось, что его палач ему сочувствует. В комнате воцарилась холодная тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями Генри и треском мертвого камина.

Неизвестно сколько времени погрязло в безмолвии. Секунда, две или сутки. Успокоительное начинало действовать и сонная слабость начала овладевать телом и сознанием, когда двери распахнулись и упрямый неоновый свет коридора залил полусумрак.

– Господин, господин. – запыхавшийся санитар вбежал в комнату, чуть не налетев на Генри, – мистер Нейвер! Он… Это.

Господин спокойно посмотрел на него и жестом приказал продолжить

– Мистер Нейвер застрелился. Прямо за рабочим столом. Там мозги на окне. – выпалил санитар.

– Хостер умер? – недоумевая, спросил Генри.

– Веббер, вам как доктору доподлинно известно – если мозги находятся на окне, а не в черепной коробке, человек как правило не в состоянии жить. – безучастным тоном ответил ему господин, – Я поднимусь через пятнадцать минут, оставь нас с доком наедине.

– Да, конечно. Я приказал ребятам ничего там не трогать до вашего прихода.





– Итак, Генрих Веббер, на что вы готовы ради Энни? – спросил незнакомец в черном, когда дверь закрылась.

Мысли влетели в тупик на огромной скорости и перестали быть отдельными друг от друга. Хостер Нейвер, жестокий мясник, буквально только что вытащивший его из петли, пустил себе пулю в голову. А человек в шикарном костюме, сидя за креслом в дьявольски красивом кабинете спрашивает его про внучку и глядя в глаза ждет ответа.

– Я не совсем понимаю вас, сэр. Энни, она ни при чем.

– Первый раз назвали меня “сэр”. Хорошее начало. – усмехнулся господин и тот час же твердо сказал, – Вам чертовски повезло, что вы решили наложить на себя руки именно сегодня. Я вам даже больше скажу – поблагодарите своего покойного отца, привившего вам тягу к медицине. У вас есть шанс вылечить Энни. Не один из десяти тысяч. Не шанс, а стопроцентная возможность, даю вам слово. Я могу помочь, она станет полностью здоровой. Все зависит от вас.

Что здесь происходит? Что это за место? Кто этот человек? Генри не мог вымолвить ни слова, он так и сидел с раскрытым ртом, в котором застревали вопросы.

– Вы точно поможете ей?

– Да. Но за определенную услугу. Мне нужны вы.

Что ж. Для этого он и попал сюда. Понимание того, что он сам себе уже не принадлежит не единожды посещало Генри, но сейчас, то ли под действием лекарств, то ли от безысходности, возможность спасти внучку представлялась реальностью. В голове все спуталось окончательно. А если он врет. Что если это очередная уловка, целью которой было заставить страдать. Хостер любил такие штучки, где вероятность, что его хозяин другой.

Человек как будто прочитал эти мысли.

– Вы сами убедитесь в том, что я не солгу. Один раз вам будет дозволено повидаться с ней, естественно после того как она поправится. Все-таки год в коме. Нужно будет пройти реабилитацию. Но я даю гарантии на то, что она сможет жить полноценной жизнью.

Слишком пьянящие слова, чтобы им противиться. И плевать, что с ним будут делать. Плевать, что он сделал. Энни будет жить

– Да, сэр, я согласен. – тихо ответил Генри Веббер.

– Отлично. – воскликнул господин, резко вынув из шкафчика стола лист белой бумаги. – Нужно закрепить наш договор документом. Полагаю, вы сможете поставить подпись.

Глава 1

Эдвард

Было уже около десяти утра и солнце прорезалось сквозь жалюзи, когда Эд Коулер проснулся. Много хорошего могло не произойти и он решил не мешкая начать свой день, несмотря на то, что поспал всего пару часов. Его класс закончил обучение на неделю раньше основной программы и эта мелочь грела душу, как и полученное вчера водительское удостоверение. Эдвард распахнул створку – комната сразу же наполнилась звуками соседской газонокосилки, проезжающей машины и ветра в листве. Было невероятно сладко стоять с закрытыми глазами возле окна и осознавать, что тебе всего шестнадцать, на носу летние каникулы, ты получил права, а темно-синий отцовский бьюик со вчерашнего дня оформлен и на твое имя. С каждым вздохом ликование и восторг разрастались. Золотой ребенок, счастливчик. Или нет? Ответ на этот вопрос Эд решил отложить до воскресной дискотеки.

– Сынок, ты собираешься вставать вообще? – послышался из-за двери голос отца. – Я уезжаю через полчаса.

– Да, пап. Сейчас буду.

Встреча с отцом была, пожалуй, самым неприятным моментом утра. Последнюю неделю Натаниель Коулер ходил с разочарованным видом редко разговаривал с сыном, каждый раз не упуская возможности напомнить о взятке в полтысячи баксов, которую он выложил за экзамен в автошколе. Чертов инструктор Паттер!!! А ведь старшие предупреждали его – при первой же возможности приклеить стакан с водой на приборную панель жевательной резинкой. Но как назло, этот толстозадый потеющий боров ни разу не вышел из тачки. А когда, после слишком резкого наезда на бордюр, стакан опрокинулся прямо на его штаны Эда, Паттер засмеялся, если можно было назвать это кряхтение смехом. “Ладно, это в прошлом. Права у меня.” – приняв покорное и смиренное выражение лица Эд спустился вниз.