Заморочь

Часть Первая

Белые волки.

Острая пленка.

Капли дождя

Словно кровь

По губам.

Бойся вращаться.

Возвращаться.

Оборачиваться.

Смотреть.

Видеть.

Поезд качался и ехал. За окном кусками тьмы скользили деревья, шлагбаумы, мелькали домики. Илья развалился на нижней полке плацкартного купе и беседовал с попутным дедом. С дедом они ехали вместе уже два дня и успели если не породниться, то наболтаться досыта. На столе дрожала бутылка водки номер пять. Дед остался с ней один на один. Бабка-попутчица, выпив сто грамм, улеглась спать. Ее дочка, тоже пенсионного возраста, выпила стаканчик и залезла с дамским романом на верхнюю полку. Почти сразу оттуда тоже стал доноситься храп. Илья в очередной раз отказался выпить с дедом.

– По одной даже детям наливают, а ты, Илья, уже такая коньяка, – убеждал восьмиклассника дед. – 14 лет жеребцу, а он как дитя малое сок сосёт. Понимаю, была бы у тебя гонорея или уколы в зад кололи, я бы понял, – дед с чувством почесал свой зад, – но не пить принципиально – опасно для здоровья. Вообще, все что принципиально – опасно для здоровья. Ты мужиком никогда так не станешь. Такая примета есть: пока водки не выпьешь – бабу не отымеешь.

Илья засмеялся.

– Придется тогда тебя, дед, отыметь, – сказал он.

– Ах ты, сосунок, не слышал разве, что старших надо уважать? – сказал дед, недовольно поморщившись.

– Не переживай, дедуля. Отимею со всем уважением, – продолжал смеяться Илья.

– Вот где дурныш, – проворчал дед, наливая водку в стакан, – последний раз тебя спрашиваю. Будешь пить или нет?

– Ты заколебал своими последними разами. Не пью я, – ответил Илья.

– И как с тобой после этого разговаривать? Как с инопланетянином с тобой разговариваю. Не чувствую контакта.

– А я еще несовершеннолетний. Со мной таким старым кавалерам, как ты, контакты запрещены, – громко засмеялся Илья и похлопал деда по плечу.

Дед опять поморщился.

– Тише, – сказал он, – бабы наши спят

– Это твои бабы, дед, – еще громче засмеялся Илья. – Я не изврат.

Дед выпил, крякнул и закусил.

– Тебе хватит, – сказал Илья. – Колыбельная пробулькала. Можно ложиться на бочок, а то придет серенький волчок.

Илья звонко постучал зубами. Дед улыбнулся, поднял палец вверх и покачал им.

– А вот ты и не прав, – сказал он, – волчок тебя ждет. Я-то старый и пьяный, а тебя-то ждет-поджидает. И зубки блестят и глаза налились, а шерсть-то у него белая.

– Что ты, дед, несешь? Какая шерсть? – не понял Илья.

– Белая. Волчок оказался не сереньким, а беленьким. Красивый, блин, оборотень. Тебя-то он и съест.

Илья засмеялся.

– Давай, дед, глотни еще, – сказал он, – может быть, из тебя еще что-нибудь интересное всплывет.

– А ты мне не указывай. У меня самого указка есть в штанах. Покрепче твоей будет. И самому птенчик и бабе – леденчик, – протявкал дед.

– Да ты, дед, прямо монстр амурный.

– Не монстр, а ходок. Женщина – это бескрайнее поле. Только шуруй себе.

Илья засмеялся еще сильней и, кивнув в сторону, верхней полки, на которой храпела дочка-бабка, подмигнул.

– Подсадить? – спросил он.

Дед сразу перестал хмуриться и, подмигнул в ответ.

– Успею. Никуда не денется.

– Как сказать. У тебя такой возраст, что ты за указкой, а Кондратий за тобой.

Илья опять захохотал. Дед недовольно покачал головой.

– Слушай, Илька, – проворчал он, – тебе 14 лет, а когда человеку 14 лет, он уже куда-то идет. Знаешь, куда пошел ты?

– Сам пошел, – продолжал смеяться Илья.

Дед, не обращая внимания на смех мальчика, поднял руку.

– Ты куда сейчас едешь? – спросил дед, выдержав длинную паузу.

– Ты, дед, глухой или тупой? – сказал Илья. – Я тебе говорил уже. К тетке я еду, на каникулы. Сейчас лето, а лето – это каникулы, а каникулы – это какая-нибудь тетка. Андестэнд?

– Ты едешь гораздо дальше, – нараспев произнес дед, не опуская руки, – гораздо дальше. Так далеко, что до туда не пошлешь. Если захочешь туда дойти, в жизни не доберешься. Только по дивному дару туда попадают. Поверь моему слову. И ты никакой не Илья, ты – Илия. Читал Библию?

– Мультик смотрел. А ты никакой ни дед. Ты – пердед.

Дед опять покачал головой, еще налил и выпил.

– Не бойся волков. Бойся оборачиваться, когда страшно, – сказал дед, прищурившись. Он стал похож на злобную мультяшку-приведение. Илья стал кататься по кровати от смеха. У него уже болели легкие…

– Еле допёр сумки. Мать натолкала варенья. Три трёхлитровые банки. Я говорю ей, на фиг, нужно сквозь пол-Земли тащить эти банки. Нет, засунула. А в поезде все это удовольствие потекло. Меня чуть мухи не сожрали, потому что я был сладкий, как дунькина радость. Вам, вообще, нужно это варенье? Оно, вообще, хоть кому-нибудь нужно?

– Конечно, Илюша. О чем разговор. Ты уже мальчик большой, почти взрослый. Какой смысл пустому ехать. А варенье – замечательное, особенно клубничное. У нас в этом году клубника совсем плохая. Мать твоя – молодец.

Илья грязный и уставший сидел на диване напротив тети Веры, родной сестры матери. Илья звал ее по имени-отчеству: Вера Ивановна. Место, в которое Илья приехал на летние каникулы, называлось Невьянск. Это был небольшой поселок. В нем проживало чуть меньше 30 тысяч человек. Находился он в 40 километрах от Нижнего Тагила. Через поселок проходила Восточно-Сибирская железная дорога. Больше ничего интересного через него не проходило.

Квартира тети Веры была трехкомнатной. Кроме самой тети в ней жил ее муж, дядя Сережа, и их 15-летняя дочка Саша. Одна комната была залом – с телевизором и диваном, в другой спали родители, в третьей – Саша. Дядя Сережа работал на станции, проверял железнодорожные пути и проезжающие поезда. Тетя Вера работала в магазине продавцом. Магазин принадлежал шустрому еврею, которого тетя Вера со всей искренностью ненавидела. Саша училась в школе, перешла в выпускной класс. Она, как и Илья была на каникулах. Илья приехал к тете Вере во второй раз. Когда он приезжал в первый раз, ему было всего 3 года. Никаких воспоминаний о том времени у Ильи не осталось. Единственное, что он запомнил, это сестренку Сашу. У нее был старый сломанный фотоаппарат и она изображала из себя фотографшу. Братика она использовала в качестве модели – то делала ему на голове ирокез из прищепок, то пыталась подвесить его за штаны на бельевую веревку …

Илью на вокзале встретил дядя Сережа и помог ему вытащить тяжелые сумки. Илья попрощался с попутным дедом и встал, наконец, на твердую почву. До дома от вокзала было минут 30 пешком, но они подождали рейсовый автобус. Автобус был похож на чемодан. Удобно в нем было только водителю. Дядя Сережа провел Илью вглубь салона и они уселись на одно из деревянных сидений. Когда народ набился, автобус, кряхтя, тронулся. Через 10 минут была их остановка. Единственным изменением в пейзаже за окном было то, что деревянные домики сменились 4-х этажными «хрущевками». Доехав до своей остановки, дядя Сережа и Илья с трудом пробрались к выходу, перешагивая через ноги, корзины и головы. От остановки до дома было два шага. Квартира тети была на 3-м этаже. Тетя Вера ждала на балконе и, завидев их, стала махать рукой. Пока нагревалась вода в ванной, Илюша был основательно допрошен своей тетей на всевозможные темы – от «грязные ли были простыни в поезде?» до «много ли у них в городе террористов?". Допрос был беспорядочным и бессмысленным. Дядя Сережа тем временем ушел назад на станцию. Ему оставалось еще несколько часов работать…

Саши дома не было. Она с утра уехала в город. Городом здесь называли Нижний Тагил, до которого Илья не доехал чуть меньше часа. Саша должна была вернуться с минуты на минуту. Когда горячая вода в ванной набралась, Илья пошел мыться. Помывшись, он был подвергнут процедуре принятия пищи…