Славянин. Естественный отбор

Одно дело, когда без твоего согласия тебя делают королем,

строят для тебя замок, объединяются в твое королевство,

а совсем другое, когда без твоего согласия решают идти

войной на соседнее государство и ставят тебя во главе армии.

«Как наколоть мир и освоить историю за пять дней».

Татьяна Потапова.

Предисловие

Конец лета, а Явь нынче преподнесла возвращавшемуся из похода воинству испытание на родной земле. Небеса будто разверзлись и источали на поредевшие полки славян потоки воды, словно небо оплакивало погибших на чужой стороне. Серые тучи закрыли синеву выси почитай от самой границы с Диким полем, северный ветер теребил верхушки деревьев лесного предела, заставляя кутаться в плащи самых стойких к холодам бойцов. По лесным летникам, часто выходившим к берегам располневших от излишка воды рек, воинство утопая в грязи черноземов и песка, неспешно, в сопровождении телег с провиантом и захваченным хабаром, двигалось на северо-восток.

Ну и лето! Святослав, сын светлейшего князя Черниговского, возглавлявший поход на рода половецких бегов облюбовавших и закрепивших за собой степные просторы левобережья седого как мир Славуты, зябко поёжился, искоса бросая взгляд на старшую гридь. Мужи статные, не один поход под рукой самого князя прошедшие. Они и в бою и после сечи, и теперь возвращаясь на родную сторону, выглядели молодцами. Как говорится, на службе зубы сточили, но при этом клыки вырастили. Сей год объединившись, пришли западные куманы пограбить земли русские. Основной налет степной саранчи пришелся на городки и веси Княжества Волынско-Галицкого, как косой прошлись по равнинной ее территории. Черниговское княжество, можно сказать хвостом зацепили. Побаиваются половцы князя Мстислава Черниговского, хоть и в летах тот, да власть в кулаке держит крепко, и государство его обширно, а бояре до войны охочи и умелы. По молодости он и дружина почти не вылезали из седел. Мало того, службу послухов отстроил до селе не виданную, сродни ромейскому императору. Все обо всех знал, разве что вятичи с их зарем ему недоступны были. При всей своей мощи, нравом как был прост, так и остался. Сказывают, что к сердцу его, мог достучаться любой смерд в княжестве. А тут не смерд, сам Галицкий князь Любор при первых всполохах в вотчинных хозяйствах бояр, помощи у соседа запросил. Мол, помоги родич, сам степняков могу не сдюжить.

Первый самостоятельный поход открыл глаза на многие аспекты жизни и деятельности правителя, ветром сечи сдул с них розовую пелену юношеских чаяний и домыслов. «Остерегайся человека с орлиным носом – он ищет, чем поживиться» – кажется так говорят жители далекой страны, обитающие за непроходимыми лесами и высокими горами, из той стороны, откуда златокудрый Хорс несется по небу на своей колеснице. И ведь верно подмечено! Склонность княжича к власти проявляется во всем, а володеть землей предков он хотел всегда, сколь себя помнил. При всем при том, Святослав сибарит и идеалист, искренний и решительный. Для него еще не настал тот час, который похитит искренность умудренного жизнью правителя. Многим он походил на своего отца, не боялся услышать суждения людей в свой адрес, и крепко помнил того кто высказался о нем. На молодом лице княжича промелькнула кривая ухмылка, потеки дождя извратили ее до хищного оскала. Понукая лошадь, по летнику с трудом выбрался на подъем кручи, и если бы не ливень, без сомнения мог полюбоваться на открывшуюся панораму природных красот. Но… не судьба. Серость дня и дождь смывал впечатление. Настроение пакостное, мысли вновь вернулись к Любору Галицкому.

А ведь и верно, что родич! Еще две сотни лет в его нынешнюю вотчину, тогдашний Черниговский князь на княжий стол одного из сыновей править галичанами посадил. Земля то русской всегда была, да и осталась поныне, вот только галатами заселена, кельтским племенем. Те в свое время пробрались на нее с запада, просочились через Карпатские перевалы. Что поделать, племена славян испокон веков давали пристанище сирым и убогим, если те не с мечом к ним шли, земли то много. Галаты мирно оседали на выделенных участках, гадюкой проползли, сколь смогли, даже название этой земле дали – Галичина. Да и вообще, галлы, что те опарыши, умудрились проползти, распространиться буквально по всей Европе, где копьем и мечом действовали, а где как вот на Руси закрепились. Они по слухам не только Рим захватить пытались, где их остановили гуси, но добрались даже до северного Причерноморья и Малой Азии. Галичина совершенно естественным образом попала в поле зрения их интересов. Несколько позже в Прикарпатье пришли даки. Смешение крови ни к чему хорошему для славян не привело. Иными словами, одни смерды, более многочисленные, растворили в себе других, живших в Приднестровье до них. Поколения, возникшие в результате их смешения, говорили уже по-славянски. Но многие слова в общем для всех языке, одежда, обычаи, верования, даже танцы, ничем не схожие с хороводами вятичей, кривичей, северян, и иных русских племен, свидетельствовали о многом. Кроме княжеского рода, Волынско-Галицкое княжество населяли чужаки. Да и нынешние князья там, так разбодяжили кровь, что срамно называть их своей родней. С души воротит молодого княжича, своеобразный акцент, с которым любой галичанин коверкает русскую речь.

Намного раньше, чем осевшие племена чужаков попали под высокую руку княжеской Руси, а в частности Черниговским князьям, подчинившим так называемые червенские города, они уже долгое время платили дань польским Пястам сидевшим в своем стольном Гнезно. Дедам Святослава пришлось мечом доказывать принадлежность земли пределам Руси, но и описание событий после всех перипетий во всех договорных бумагах, не допускает двузначных толкований. Как там сказано? Память без промедления подсунула в молодой мозг заученный еще в детстве отрывок из текста. …«В лето 6489 иде княже Халег Черниговский к Ляхом и зая грады их Перемышль, Червенъ и ины городы, иже суть и до сего дне под Русью». Тогда прапрадед захватил именно ляшские города. Не вернул свое, а забрал чужое, хоть и свое. Русь снова пришла на свою землю…

С головы походной колонны послышались возгласы, до ушей княжича в шуме дождя долетали урывки словесной перепалки гридней с подъехавшими всадниками.

–Богдан, – обернувшись к стременному, распорядился молодой военачальник, – узнай, кого там нелегкая в такой час принесла?

–Счас сделаю, княже!

На лицо Святослава наползла гримаса нетерпеливого ожидания. Воин в преклонных летах, несмотря на дождь в полном боевом облачении, приблизил коня к Святославу, становясь стремя в стремя с ним, спросил:

–Кого-то ожидаешь, княже?

–Наворопников я по делу посылал, дядька Ратибор. Вот наверное возвернулись, а гридь по обыкновению норов показать горазда. Они даже в походе свое место подле князя указать готовы!

Ратибор, пестун княжича с юных лет, учитель, друг и наставник. Бойцом молодого вождя вылепил именно он. У Святослава это первый самостоятельный поход, случись что, Ратибору перед князем за сына ответ держать. Вой тихо хохотнул, проронил отповедь, расправляя дланью вислые под дождем усы варяжского образца:

–Так ведь завсегда у княжего стола обретаются.

–Вот то-то и оно.

Между тем натешив свое самолюбие, гридь вставшая рядом с летником, провожая взглядами тащившиеся по распутице полки и телеги с грузом, пропустила к княжичу тройку легкооружных конников в запахнутых плащах. Старший из прибывших первым поприветствовал княжича. Молодой воин, на узком лице, помимо бороды и усов, выделялись небольшие близко посаженные глаза, холодные, «жесткие» буравчики. Ратибор наворопника знал, просчитал его. Тот по жизни относился к своим обязанностям, как к рутинной работе, которую мог исполнять не каждый вой в дружине. Такой не станет сетовать и «заливаться слезами» при виде страданий и унижений любого встреченного на воинской стезе, будь он свой или людин чужого племени. Радость или отчаяние вряд ли проявится прилюдно, дело прежде всего. Сам Святослав приметил десятника Злобу только в походе, до этого не замечал безродного воя, коему не нашлось места средь гриди. Вороп его стихия, его потолок в миропорядке жизненного цикла. Такого приблизь, возведи в боярское сословие, и он словно дворовой пес, кормящийся с руки, будет верен тебе до поры, пока не ступит на шаткую твердь Калинова Моста. Кстати, по возвращении в Чернигов, сделал зарубку в памяти княжич, подумать над пришедшей на ум мысли.