Печать Равновесия

Так заканчиваются сказки. Зло побеждено, бедная

принцесса-замарашка вступает в свои законные

права, королевская власть восстановлена.

Возвращаются счастливые денечки. Счастливые

отныне и вовек. И на этом обычно все заканчивается.

Жизнь замирает.

Сказки хотят заканчиваться. Им-то наплевать, что

будет дальше…

Терри Пратчетт

Волшебные сказки всегда заканчиваются очень вовремя, на самом оптимистичном моменте. Потому что после счастливого конца всегда начинается, в лучшем случае, рутина. Соскучиться-то, и захочешь, не дадут рухнувшие на юную правительницу обязанности, но от тоскливой муторности это не спасает. Лирической депрессии лучше предаваться наедине с самой собой, а тут попробуй-ка не мозолить глаза ни одному из подданных хотя бы пять минут – из-под земли достанут. Хоть следуй дурному примеру старшего брата и прячься от мира в замке на холме: чтобы не видел никто и не трогал никто! Впрочем, в этом замке Элион и получаса не могла находиться, чуть ли не первым делом она перенесла резиденцию в старый королевский дворец в центре города, не дождавшись даже его полного восстановления. А замок… замок по-прежнему принадлежал опальному принцу, словно бы там до сих пор сохранилась какая-то его частичка, пустынные залы невыносимо холодили сердце. А ведь это не было мрачное готическое строение, дышащее стариной, сыростью и плесенью в духе фильмов про Дракулу, обычно считающееся классическим местом для обитания легендарного злодея – отнюдь. Напротив, это было легкое изящное строение серебристо-серого цвета с острыми живописными башенками, устремленными ввысь. Хотя холм, на котором был построен серебряный замок, находился с северной стороны, во времена власти князя Фобоса всегда отбрасывал на городок тень вопреки всем законам физики. Ненавязчивая демонстрация того, кому принадлежал городок со всеми жителями, кто пусть и не властелин, но хозяин. Кто имел право брать все, что пожелает, и одаривать, исходя из собственной прихоти… Раньше. Теперь тень от холма находилась там, где ей, собственно, и положено – с северной стороны. Но замок продолжал холодно серебриться на вершине.

– Вершина – это всегда одиночество, – тихо сказала Элион самой себе, глядя в окно поверх черепичных крыш пряничных домиков, поверх распускающихся нежной весенней зеленью деревьев, на замок. Даже солнечный свет, отражаясь от серебристых стен, приобретал холодный оттенок. – На ней слишком мало места. Все остальные оказываются ниже и… как-то иначе начинаешь на них смотреть.

Восстановленный дворец – не слишком высокое строение, первые этажи которого утопали в зарослях зацветающей сирени – был органичной частью города, а замок на холме – в стороне и свысока.

– Чего-то там… в бескрайности пустыни неприкасаемое воплощение Гордыни. Неужели можно постоянно жить с этим холодом в сердце, дышать этой пустотой, становясь ее частью?

– Ты драматизируешь. Князь, уж извини, был самым обычным эгоистом и сволочью, и не нужно искать в этом красивости.

Официально секретарь королевы – Разз – считался одним из «бастардов», полукровок, произошедших от браков мужчин-аристократов, сохранивших еще довольно много сходства с людьми Земли, и женщин из коренного меридианского простонародья. Как люди и рептилии вообще когда-то могли оказаться генетически совместимыми, Элион так и не поняла, но ее познания в биологии даже школьного максимума так и не достигли, да и не были применимы в мире, где так многое решалось колдовством. Может, и предки когда-то применили магию, чтобы приспособиться в новом мире… Мужчин-аристократов трех благородных ветвей осталось в Меридиане немало, но всем этим ветвям так и полагалось остаться тупиковыми, учитывая отсутствие женщин человеческой расы. Вернее, одной-единственной Элион, из-за этого все время – уже почти три года – со своего восхождения на престол вынужденной уклоняться от предложенных брачных альянсов. Учитывая, что большинство аристократов были старше даже Фобоса, а куда больше соответствующие ей по возрасту их сыновья считались «бастардами», юную королеву такое совсем не вдохновляло. Было время, когда она думала, что Калеб как народный герой Королевства, мог бы стать для нее подходящим консортом, тем более, он вскоре после возвращения в Меридиан занял должность Военного Советника – традиционную должность супруга правительницы. И, наверное, нравился Элион. Правда… примерно так же, наверное, ей нравилось бы донашивать старое платье за своей лучшей подругой, теперь оказавшейся так далеко и с такой редкой возможностью видеться, что любое «общее» было ценно для сентиментальных воспоминаний. Корнелия разделила с Калебом душу, значит, когда он рядом, то как будто бы и Корнелия немного – тоже. Элион почти смирилась с тем, что это лучший для нее вариант, а потом – потом появился Разз. Вернее, сама юная королева помогла ему появиться, полтора года назад заглянув в заброшенную лабораторию брата и случайно напоив созидательной магией одно из незавершенных созданий. Первого и единственного Шептуна королевы.

Хоть что-то же в этом мире должно было быть ее собственным.

– Уж извиняю! – обернувшись, Элион с невеселой усмешкой заглянула в необыкновенные фиалковые глаза юноши. Не считая этих глаз, внешность у Разза была весьма непримечательной. И, если не вглядываться в бледно-оранжевый узор на смуглой коже, то почти человеческой. – Годы прошли, а до сих пор только и слушаю “братец ваш – кровопийца, всю душу вытянул и тэ дэ и тэ пэ!..”, причем от таких типов, у которых на лбу написано – если кому их гнилые душонки и понадобились бы – они бы сами их за медный грош продали! А потом я узнаю, что надо мной смеются за глаза: королеву обведет вокруг пальца кто угодно, она всю государственную казну, мол, готова раздать пройдохам, рассказывающим душещипательные истории – чистейшую выдумку от начала до конца! Наверное, я тоже уже начала ставить себя выше других: смотреть уже не могу на этих лавочников, поголовно считающих налоги со своего бизнеса слишком высокими! Ты не понимаешь, Разз… Я с ума сойду скоро! Откусила кусок больше, чем могу разжевать. Сижу перед Советом министров с умным видом, не понимаю почти ни слова из того, что они говорят. Молчу в тряпочку… Если решу, будто что-то поняла, обязательно оказывается, что неправильно, а права ошибаться у меня нет! Потому что, как только я выскажу свое мнение, обсуждение считается законченным!

– Тебе тяжело. Никто на самом деле не ждал тогда от пятнадцатилетней девушки глубоких познаний в политике и экономике, ты, кажется, для того и создала этот Совет министров, чтобы они помогали тебе во всем этом разобраться. Уж не думаешь ли ты, что князь загружал себя административными вопросами? Его бы и самоубийца не рискнул беспокоить без крайней надобности.

Не ждал от пятнадцатилетней. Но в этом году молодой королеве уже исполнится восемнадцать, а уверенности в своей компетенции – что в полученных еще на Земле знаниях о законности и справедливости правового общества, большинство из которых здесь просто не пожелали понимать – нельзя же требовать от людей за один шаг перепрыгнуть из средневекового сознания в эти новые земные веяния, что во всем, чем удалось уже здесь торопливо набить себе голову, стараясь хоть что-то понять о мире, в котором предстоит властвовать – уверенности ничуть не прибавилось.

– При князе такого бардака не было! Кое-кто мне уже об этом в лицо заявляет… Воруют уже не то, что плохо лежит, а все подряд, главное, что лежит и хозяин отвернулся! Я не должна была отменять закон с отрубанием рук за кражу? Но это же дикость! Мир, в котором я жила раньше, находится на совсем другом витке исторического развития, там другие правила, другие нормы. Мне трудно влиться в здешнюю атмосферу. Люди привыкли к жесткому контролю, у многих просто нет внутреннего ограничителя. А министров из Совета куда больше привлекает крысиная возня у кормушки! Уже непонятно, что хуже – вмешиваться или пускать все на самотек, что бы я ни делала, все этим только усугубляется!