Страница 2 из 10
Ответом ему был благодарный, окрашенный непроизвольным кокетством взгляд прелестных черных глаз.
– Благодарю вас за содействие в моей трудной ситуации. На этот момент мое положение действительно безвыходное. Я воспользуюсь вашим гостеприимством, пока не прекратится этот ужасный ливень.
– Я бы посоветовал вам снять накидку. Она совсем промокла. Позвольте вам в этом помочь.
Она молча согласилась и отдала ему пелерину, чтобы он мог повесить ее у печи. В свете пламени очага проявилась рельефность ее необычайно красивой фигуры. Она была аристократического вида брюнеткой с соблазнительной линией бедер и груди. Неброское, но элегантное платье подчеркивало гармонию и богатство ее форм.
Она с удивлением оглядела комнату.
– Вы здесь живете?
Он рассмеялся, обнажая ряд здоровых, слегка хищных зубов.
– Что за странное предположение! Я – в этой норе? Ничего подобного. На этом постоялом дворе я такой же случайный гость, как и вы. Мне пришлось укрыться в этом безлюдном доме от дождя. Я – жертва охотничьей страсти. Будучи приглашенным на охоту в окрестности совершенно мне незнакомые, я, в погоне за раненным мною кабаном, неосторожно отделился от остальных участников и окончательно заблудился в дикой чаще. После целого дня скитаний, уже в сумерках, я набрел на какое-то пустынное место, на краю которого маячил одинокий двор. Не имея выбора, замерзший и промокший до последней нитки, я решил здесь переночевать. Дом, кажется, ничей и, вероятно, пустует уже давно. Единственное пристанище для заблудившихся.
Женщина задумчиво глядела в раскаленное жерло печи.
– Особое стечение обстоятельств, – сказала она, всматриваясь в огонь, – велело нам обоим свернуть в одну и ту же безлюдную гавань. Я ведь тоже заблудилась в окрестностях совершенно мне незнакомых. Звучит немного странно, но это чистая правда. Сегодня утром я приехала в эти края из очень далекой местности и вышла из поезда на станции, лежащей отсюда в нескольких милях1. Около станционного здания меня уже ждала бричка. Я села в нее, не предчувствуя ничего плохого. По дороге, где-то на десятом километре, в глубине леса лошади вдруг по неизвестной причине переполошились и понеслись. Кучер, кажется пьяный, не сумел совладать с ситуацией и сам свалился в канаву. Повозка с сумасшедшей скоростью покатилась дальше по лесным дорожкам. Я была бессильна и, почти потеряв сознание, позволила нестись взбесившимся коням. После длившегося несколько часов галопа через лесную чащу обезумевшие от страха животные, порвав шоры и подпругу, понеслись очертя голову в самые дебри, оставив меня лежащую без сознания на полу брички. Когда я пришла в себя, солнце уже опускалось за горизонт. Я была одна в сердце пущи. В ужасе я выскочила из разбитой брички и побежала наугад в сторону заходящего солнца. Тем временем стемнело и пошел проливной дождь. Почти выбившись из сил, я выбежала из бора на какую-то пустую, заросшую вереском долину и уже в полной темноте добралась до этого дома. Блеск огня, который я видела в окне, показал мне издали дорогу. У меня не было иного выхода – я постучалась в эти двери.
– Как в сказке – сказал Кшепневский, когда она, утомленная рассказом, умолкла и сидела, глядя на огонь.
– Вы не будете против, – продолжила она через некоторое время, не глядя ему в глаза, – если я сохраню инкогнито. Скажу вам только, что я замужем и зовут меня Ванда.
– Ваше желание для меня закон.
– Спасибо.
– Ах да! Я совершенно забыл, что мы еще не ужинали. А я уже основательно проголодался. Вы не будете против, если я устрою прием. Чем хата богата, тем и рада.
Она улыбнулась
– Вы обнаружили здесь кладовку? Чужая собственность – вещь неприкосновенная.
– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я, подобно древнему мудрецу, все свое ношу с собой. У меня еще имеются запасы в моей охотничьей сумке. Поделимся ими, как и подобает товарищам по несчастью. У меня также осталось немного вина во фляге.
– Я вижу, вы должным образом приготовились к охоте.
– Пустяки. Взял кое-что на всякий случай.
И он начал раскладывать на подоконнике снедь.
– Хуже всего, что у нас нет ни стола, ни стульев.
– Я, кажется, видела в сенях что-то наподобие колоды для рубки поленьев.
– Да? Замечательно! Сейчас я ее прикачу.
Он выбежал в сени и при свете огня, узкой полоской проникающего через открытую дверь, начал искать в полумраке.
– Есть! – радостно крикнул он и притащил в комнату здоровенную дубовую колоду. – Стул имеется. Не желаете ли сесть?
– А как же вы?
– Позвольте мне разбить лагерь у ваших ног.
Он принес с подоконника провиант и растянулся на полу, опираясь плечом о колоду.
– Прошу вас, будьте так любезны, займитесь распределением продуктов питания. Только честно, очень вас прошу, – добавил он, заметив, что самые лучшие куски она предназначает ему. – У нас еще в резерве банка сардин. Сейчас открою.
При помощи ключа он завернул консервную крышку.
– Надо это запить вином.
Он передал ей пузатую, обшитую кожей флягу с прикрученным в виде пробки стаканчиком.
– Токай? – спросила она, осторожно наливая.
– Да.
– Великолепный! Сразу чувствуешь добрую, старую марку.
– И поэтому вы выпили только половину?
– Другую половину я оставила вам. Или вы брезгуете?
Она плутовски посмотрела ему в глаза.
Он выпил залпом остатки.
– Теперь я буду знать ваши мысли, – поддразнил он, глядя на ее красивое лицо. – Во всяком случае, так говорят, когда пьют из одного бокала.
Она тоже на него посмотрела.
– Вас так сильно интересуют мои мысли?
Он хотел что-то ответить, но она остановила его жестом руки.
– Ш-ш! Вы ничего не слышали – там, в сенях?
Он неохотно поднялся и стал прислушиваться.
– Вам показалось, – успокоил он ее через несколько секунд. – Это ветер гуляет вокруг дома.
– На всякий случай надо запереть входную дверь.
Он засунул в огонь кусок обломанной ветви, поджег ее и, освещая себе дорогу, вышел в сени. На дверях не было задвижек, а только обыкновенные, сильно уже заржавевшие завертки. Он вставил их на свои места и затянул. Потом вернулся в комнату.
– Можете быть спокойны. Ни одной живой души. Я запер двери.
Пани Ванда подбросила в огонь хвороста.
– Интересно, который сейчас час. Должно быть очень поздно, потому что я почувствовала огромную сонливость.
– Полночь наступила. Я постелю вам на полу свою куртку, а вместо подушки вам придется воспользоваться охапкой веток прикрытых вашей пелериной.
– А как же вы?
– Я буду спать, опершись об эту колоду и поддерживать домашний очаг.
– Приятная перспектива!
– Что поделаешь! Бывают ситуации и похуже. Мы ведь молоды.
Он взглянул на нее обожающим взглядом. На этот раз их разговор был прерван отчетливым звуком шагов. Кто-то ходил в сенях. Пани Ванда машинально схватила Кшепневского за руку.
– А теперь вы слышали?
– Слышал. Кто-то, видимо, перед нами вошел внутрь, спрятался в одной из комнат с другой стороны дома, а теперь ходит по сеням.
– Может, там хозяин этой развалюхи?
– В таком случае у него нет причин скрываться от нас и он смело мог бы войти сюда. Сейчас мы это выясним. Вы не будете против, если я выйду в сени? – спросил он, осторожно освобождая руку из ее судорожно сжатой ладони.
– Только, пожалуйста, не выходите из дома, мне не хотелось бы оставаться одной в этой комнате. Мне почему-то страшно. О! Вы слышали? Он все еще там ходит. Какая тяжелая, шаркающая походка…
Из-за дверей действительно доносились грузные шаги кого-то, кто был обут в деревянные башмаки.
– Кто там, черт возьми? – крикнул Кшепневский, резко открывая двери и вглядываясь в темное пространство сеней.
Шаги утихли. Кшепневский пустил вдоль сеней сноп света из электрического фонарика… Не обнаружил никого.
– Пожалуйста, вернитесь сюда, ко мне, – услышал он сзади шепот пани Ванды. – Мне страшно…
1
В период разделов Речи Посполитой на территориях аннексированных Россией, Пруссией и Австрией использовались различные системы мер. Так, например, расстояние в Австрии и Пруссии измерялось в милях, в России – в верстах. После восстановления польской независимости в 1918 году население страны по привычке еще долго пользовалась прежними единицами мер. – Здесь и далее прим. пер.