Страница 2 из 3
Таким образом, современное понятие взрослости (включая в себя пожилой возраст и старость) соотносится с экзистенциальным отношением человека к собственной жизни, т.е. не только и не столько к себе самому, к своему Я, сколько к «более широкому контексту своего осуществления жизни, возможности повлиять на мир и изменить его, вписывая себя в многомерный социокультурный опыт, в универсум, в космос» (Сапогова Е.Е., 2013, с. 29).
Одна из многих проблем современной психологии – трудность и даже невозможность применения привычных научных парадигм и терминов к описанию и анализу факторов развития взрослого человека (там же, с. 275). Они, термины и парадигмы, хорошо применимы к ситуации развития, новообразованиям, линиям развития ребенка и подростка, однако в многообразии линий развития взрослого, пожилого, старого человека, опирающегося на самоорганизацию, самостоятельные выборы, индивидуальную ответственность, самобытный жизненный опыт предстает в таком разнообразии, таким разветвленным, что требует новых идей и подходов. Ш. Бюлер – одна из первых, кто предложил общую схему описывающую факторы развития человека во взрослых возрастах. Ею были обозначены три аспекта для понимания «взросления взрослого»:
Биолого-биографический – анализ объективных событий жизни.
Анализ внутреннего мира, переживаний, ценностей, смыслов и т.д.
Анализ творчества, продуктов деятельности человека.
Экзистенциальным контекстом жизненного пути человека (состоящим из вышеперечисленных аспектов) Ш. Бюлер обозначила предназначение человека – смысл его бытия, реализуемого самореализацией в сферах профессии, семьи, социальных практиках. В самоосуществлении человек характеризуется (по Бюлер) четырьмя базовыми тенденциями, которые сменяют друг друга в ведущих позициях в течение жизни: удовлетворение потребностей, адаптивное самоограничение, творческая экспансия и установление внутренней гармонии.
Концепт нормативности (решение заранее известных нормативных социальных задач, постепенное движение от освоения одной такой группы задач к другой) подходит для понимания детских и юношеских ступеней развития, но трудно применим во взрослости, поскольку всё больше задач носят индивидуальный характер и они примешиваются к освоению нормативных групп социальных задач. К пожилому же и старческому возрастам данный концепт применить практически невозможно, поскольку сама ситуация, когда активность и психические возможности человека перестают пользоваться спросом, а социальное окружение больше не претендует на роль «проводника», не расставляет четких указателей развития, подталкивает человека искать ресурсы для осуществления длящейся жизни в самом себе, а не в нормативных требованиях и запросах социума.
Для человека в этом возрасте, во многих аспектах состоявшейся личности, дальнейший путь представлен в поиске экзистенциального и символического содержания бытия, своего существования, поиске ответов на «большие вопросы».
Е.Е. Сапогова, говоря о экзистенциально-психологическом анализе старости, подчёркивает следующее: «Если физиологическое старение еще, видимо, можно как-то отсрочить или вытеснить из сознания, от реалий старения психологического уйти невозможно, поскольку речь идет о естественной смене поколений (уходе одних и появлении других) и неминуемом позиционировании себя на шкале «жизнь-смерть», о реалиях собственного превращения в «субъекта небытия», о вопросах своего умирания»; и далее «фактически речь идет о том, чтобы от эмпирического осмысления старости перейти к пониманию экзистенциальному» (Сапогова Е.Е., 2013, с.720).
Не решая экзистенциальных задач старости, человек погружается в негативное отношение к себе и жизни. А. Лэнгле говорит, что корни этого в дефиците или утрате ценностей, но человек отказывается от этих отношений, поскольку «связь причиняет слишком сильную боль или потому что отношения ускользают от него и их уже невозможно удержать» (Лэнгле А., 2014, с. 41). А.Лэнгле считает, что экзистенциальный взгляд позволяет помочь человеку обернуться к самому себе (переживаниям, чувствам, опыту), перестать сопротивляться грусти, принять жизнь в двух полюсах: радости и страдания.
В старости острее проявляются четыре экзистенциальные данности (см. об этом: Ялом И., 2008), выделенные И. Яломом, от которых человек, как правило, безуспешно старается отгородиться:
Смерть (внутренняя работа в системе жизнь-смерть, её неизбежность, подведение итогов жизни).
Свобода (свобода и ответственность за жизненные выборы, в том числе в пространстве отношения к происходящему).
Одиночество или изоляция (не просто состояние одиночества, которое испытывает человек, потерявший близкого друга – это духовное одиночество, исходящее из природы нашего существа).
Бессмысленность (отсутствие какого-либо безусловного и самоочевидного смысла жизни, если его не выстроить самостоятельно).
Правильно выстроенное психологическое сопровождение позволяет создать пространство для осмысления экзистенциальных данностей, встретить их лицом к лицу, оказать помощь в понимании экзистенциальной логики жизни и, таким образом преодолеть «кризис старения», раскрыть его потенциалы.
Е.Е. Сапогова пишет: «Старение всегда психологически сложно для личности, поскольку <…> человеку приходится искать ресурсы для осуществления длящейся жизни не столько в требованиях и запросах социальной среды, сколько в самом себе как ее части» (Сапогова Е.Е., 2013, с. 723). Это означает, что цели личности уже находятся не в области становления, но в экзистенциальном содержании собственного существования, вопросах внутреннего мира, принятии старости как экзистенциального дара.
Говоря о психологическом сопровождении пожилых людей, нельзя обойти стороной проблему смысла, которая играет ключевую роль не только в экзистенциальной психологии. В частности, в теории В. Франкла стремление к смыслу выступает как регуляционный критерий, а в теории А.Н. Леонтьева используется для описания механизма регуляции, который присущ только человеку. А. Лэнгле, разделяя экзистенциальный и онтологический смысл (LangleA., 2004), определяет первый как «наиболее ценную из возможностей ситуации» (LangleA., 1994), отводя ему роль маяка, путеводной звезды.
Пересмотр своей жизни, подведение итогов в пожилом возрасте с неизбежностью приводит человека к вопросу смысла. Экзистенциальная психология способна помочь осознать смысл тех или иных событий в жизни человека, а в травмирующих событиях прийти от вопроса «за что?» к следующему уровню – «для чего?», и это «особое» счастье, иные его качественные характеристики, его зрелость (Леонтьев Д.А., 2007). Если же этого не сделать, то человек лишается способности как переносить страдание, так и переживать счастье (см. об этом: Сахарова Т.Н., 2012). Неспособность обнаружить смыслы в новой возрастной ситуации приводит к нарушению отношений с миром (Осин Е.Н., Леонтьев Д.А., 2007) и экзистенциальному недугу (см. об этом: Мадди С., 2005) или экзистенциальному вакууму по В. Франклу. Как отмечает Т.Н. Сахарова, «именно за старостью как возрастным этапом развития закреплено право и необходимость выбора смысла и цели жизни а, следовательно, возможности прогрессивного или регрессивного изменения личности» (Сахарова, 2012).
Отдельно остановимся на вопросе сотрудничества с духовными лицами церкви при решении экзистенциальных проблем пожилых людей, в том числе проблемы «жизни после жизни», принятия собственного ухода, который наиболее остро воспринимаются в период старости. Несмотря на признание значимости всех мировых религий, и вариативности духовных поисков в России предлагается делать акцент на православии в силу социально-культурных традиций, географии, и близости внутреннего содержания (Басов И.А., 20016). Идеи, постулаты и смыслы экзистенциальной психологии теснейшим образом перекликаются с религией, поскольку обращаются к трансцендентальному по отношению к человеку («Есть нечто внутри меня, кто больше, чем моё я» – святой Августин).