Серебряная ведьма

Когда я не отвечаю на его вопросы, он продолжает:

– И тогда мне пришлось самому выяснять, что же заставило тебя покинуть свой одинокий дом. Что же позвало тебя в лес, когда солнце стоит так высоко и его лучи так резки и горячи?

Он встает прямо передо мной и пристально смотрит на мои волосы, в то время как лучи того самого солнца, о котором он толкует, падают сквозь ветви деревьев и освещают меня.

– Ты и сама как видение, – шепчет принц.

Знает ли он, что вчера его жена приходила ко мне за помощью? Вряд ли. Едва ли она обсуждала с ним этот вопрос. Ей и так пришлось пойти на унижение. Я могла бы признаться ему, что нынче собираю в лесу травы и грибы для того, чтобы вызвать видение и сотворить заклинание, дабы его семя наконец оплодотворило чрево жены. Могла бы. Но не скажу.

– Я занималась своей работой. Не мог бы ты, принц, отойти в сторону, чтобы я могла продолжить?

Но Бринах не двигается с места. Он протягивает руку и упирает ладонь в ствол березы слева от моей головы.

– Я просто хочу задержать тебя здесь еще немного, – мягко произносит он.

Я продолжаю стоять, уставившись в землю, меж тем он медленно и осторожно поднимает другую руку, касается моих светлых волос и, ведя по ним, доходит до моего плеча. Потом – до груди. Кончики его пальцев дотрагиваются до узкого участка обнаженной кожи в вырезе туники у моего горла. Его пальцы теплы.

– Ты… не похожа ни на кого. Ты словно ставший плотью лунный свет.

Я поднимаю голову и заставляю себя посмотреть ему в глаза. Он, не дрогнув, отвечает таким жадным взором, что на мгновение я пугаюсь: как бы моя решимость не поколебалась и я не забыла про осторожность, ненароком выдав силу собственных лихорадочных желаний. Но я не должна этого делать. Однако я не могу сейчас с ним заговорить, потому что разумом женщины владеет ее неверное сердце, а язык может легко разгласить все секреты!

Принц мгновение стоит молча, но потом слова неудержимым потоком срываются с его уст:

– Неужто тебе неведомо, что моя душа полна тобой? Когда со мною говорят воины, я слышу не их голоса, а твой. И вижу не их лица, а твое. И даже сон не приносит покоя, ибо в сновидениях меня неотступно преследует твой образ. О, что это за сны! В них есть только ты и я… наедине.

– Мой господин, негоже тебе говорить такое.

– Я должен признаться в том, что переполняет мое сердце, не то оно разорвется от муки!

– Ты принц и должен уметь властвовать над своим сердцем.

– Я не могу! Мое сердце полностью в твоей власти. Ты меня околдовала!

– Я бы никогда не стала так злоупотреблять своим даром!

– И все же это так. Независимо от того, вольно ты это сделала или нет. Я всего лишь мужчина, и я болен от страсти…

– Ты не просто мужчина! – настаиваю я. – Ты – принц, защитник людей, властитель земель. Муж своей жены.

– Да, так и есть, но я не могу хорошо исполнять все эти роли, когда душу терзает такая мука.

– Не говори мне о душе, мой принц. Думаю, то, что причиняет боль, лежит немного южнее твоего сердца.

– Неужто тебе так легко насмехаться над моими страданиями, Сирен?

– Я лишь пытаюсь напомнить тебе, кто мы есть. Ты – мой принц, – повторяю я, хотя уже не могу смотреть ему в глаза. – Я же – твоя провидица и твоя колдунья. Наши судьбы соединены, но только в этом. Я буду твоей советчицей и самой верной из всех твоих союзников, но я никогда не смогу разделить с тобой кров. Или постель.

Я толкаю его руку, пытаясь отойти, но принц быстрым движением прижимает меня к стволу дерева и припадает ко мне всем телом. Его горячее дыхание обжигает мою щеку, и я слышу настойчивый шепот.

– Тогда я буду встречаться с тобой в глуши лесов или на дарующих покой брегах нашего священного озера под покровом темноты. Там и тогда, где и когда захочешь, лишь бы ты больше не отвергала мою страсть!

Бринах видит, как я поворачиваю голову. Я знаю: он тоже услышал стук копыт галопом приближающейся к нам лошади. Его конь перестает щипать траву и ржет, почуяв соседа по конюшне. Принц, ругаясь, отстраняется от меня, когда на поляну выезжает дюжий всадник – его верный капитан Хивел Грифид. Я, выпрямившись, стою на месте, не поддаваясь желанию скрыться среди деревьев и веля сердцу биться ровнее.

– Мой принц! – окликает Бринаха Хивел, меж тем как его кряжистый конь замедляет бег и переходит на тряскую рысь. – Я не знал, что ты собираешься выехать, мой господин. Прошу прощения, что не сопроводил тебя.

– Не беда, Хивел, – бросает принц с нарочитой небрежностью, за которой скрывается подавленное смятение. – Мне пришла охота насладиться солнечным днем, столь редким в эту пору, и мой путь случайно скрестился с путем нашей провидицы.

Он показывает на меня, и капитан коротко кивает, бормоча приветствие, такое грубое, что, если бы обстоятельства нашей встречи были более официальны, он мог бы заработать пощечину.

– До свидания, и доброго вам обоим дня.

Не дав ни тому, ни другому ответить, я прохожу мимо терпеливо стоящего коня принца и как можно быстрее удаляюсь от сцены, полной такого сдерживаемого напряжения, что закипели бы воды озера. Приходится держать себя в узде, чтобы не пуститься бежать. Скорее, скорее обратно домой! Обратно в свое уединение. Туда, где мое место. Туда, где я буду одна.

6

Тильда лежит в кровати и, не в силах заснуть, слушает вой ветра, который набирал силу всю ночь. В коттедже стало заметно холоднее, и пришлось искать дополнительные одеяла. Есть что-то особенно приятное и уютное в том, чтобы в стылой комнате лежать в теплой постели под тяжелыми одеялами. Дни стали короче – теперь она все чаще работает в студии при неровном свете свечей и фонарей «летучая мышь». Тильда больше не пыталась включить в доме электричество или вызвать Боба, чтобы он починил щиток, потому что в глубине души знает – это бесполезно. И знает, что причиной тому – она. Каким-то образом скачки напряжения, вызывающие перегрузку и отключение системы электропитания, порождаются ею самой. Точно так же она заставила остановиться часы профессора. И вывела из строя мотор на лодке дайвера.

Правда, в последнем случае я сделала это намеренно. Жаль, я не могу ничего починить, а только сломать.

Из угла комнаты доносится тихий шум – Чертополошка царапает подстилку, пытаясь устроиться поудобнее. Тильда всеми силами старалась убедить собаку не подниматься в спальню на второй этаж, говоря, что в кухне у дровяной печи ей будет теплее, но Чертополошку сильно расстроило расставание с хозяйкой. Пришлось пожертвовать лишнее пуховое одеяло, чтобы собака могла спать на полу у изножья кровати. Из окна видно, что ветер унес прочь последнее облако. В комнату льется свет полной луны. Тильда давно перестала задвигать занавески. Она все больше привыкает пользоваться тем количеством дневного света, который оставила ей природа, и следовать ритму коротких зимних дней. Шокированная, она замечает: в серебристом свете луны ее дыхание образует редкие облачка.

Если станет еще холоднее, нам с тобой придется спать на первом этаже.

Тильда смотрит на собаку. Даже в царящем в комнате сумраке видно, что бедная зайчатница дрожит от холода.

– Давай, девочка. Иди сюда, худышка, – говорит наконец Тильда, хлопая по кровати рядом с собой.

С удивительной легкостью, не нуждаясь в дальнейших уговорах, Чертополошка, виляя хвостом, запрыгивает на кровать.

– Что ж, похоже, ты совсем поправилась, да? Хочешь побегать со мной завтра утром?

Тильда ерошит шерсть собаки. Чертополошка укладывается рядом, согревая своим теплом и спасая от сквозняков. Псина зарывается в постель поглубже и смотрит на хозяйку с обожанием и доверием, которые трогают ту до глубины души. Поскольку раньше Тильда никогда не жила в доме с собакой, ее часто удивляют простые радости, которые дарит человеку этот симбиоз. Бархатная мягкость пушистых настороженных ушей Чертополошки, ее молчаливое, но внимательное присутствие в студии – все это небольшие, но реальные утехи.