Страница 2 из 14
«Я очень люблю детей любви», говорил часто Фридрих про своих ангальтских детей, и он действительно любил и не забывал их, а потому и судьбой Фикхен он всегда интересовался, что нам вполне подтверждает и история. По свидетельству историка Рульэра и некоторых других, Фикхен, или «Figgen», как писала это имя мать её, всё время молодости провела в Берлине, а первые годы зрелости — при дворе Фридриха.
Когда в 1740 г. Фридрих вступил на трон, штеттинский генерал-майор, несмотря на болезненность и ограниченность ума, стал быстро повышаться и через два года был уже генерал-фельдмаршалом, хотя ко двору своему Фридрих его не призывал, а держал его все время в Штеттине, где в то время велись нескончаемые военные операции против Дании.
Фридриху Прусскому принадлежит несчастная для России мысль рекомендовать 14-ти летнюю девочку из бедного и незначительного Цербстского дома императрице Елизавете в качестве невесты для русского наследного князя Петра. Все коронованные особы того времени ревностно добивались руки полуидиота Петра для своих дочерей, зная, какую карьеру их дочерям сулила богатая Россия. Елизавета же имела в виду для наследника сестру Фридриха, принцессу Ульрику, но Фридрих мастерски сумел заменить ее Фикхен. Он умел убедить Елизавету и склонить ее в пользу Фикхен, которая вскоре, к великому удивлению всей Европы, появилась в Петербурге. Это было такое же нападение Фридриха на Россию, какое было недолго до того на Австрию, у которой он отнял Силезию. Только в Силезию он посылал солдат, в Россию же серебряные талеры, которыми и подкупил всех, начиная с канцлера и кончая последним лакеем и попом, для того, чтобы только расчистить дорогу своей дорогой Фикхен.
Без сомнения Екатерина (Фикхен) в то время не подозревала, какое орудие намеревался сделать из неё её незаконный отец Фридрих.
Когда Екатерина устранила с дороги мужа своего, Петра III, и завладела браздами правления, она издала манифест к русскому народу, в котором ставила умерщвленному Петру в вину заключенный мирный договор с Фридрихом, «злейшим врагом России». Она немедленно нарушила этот договор и приказала жителям Восточной Пруссии, занятой в то время русскими войсками, принести ей клятву верности. В Берлине с большим беспокойством ожидали нового наступления русской армии. В отчаянии Фридрих вступил в переговоры с главнокомандующим русской армией Чернышевым и после этой, оставшейся секретом, аудиенции, отчаянное положение прусского короля вдруг, как по волшебству, прекратилось. Так закончилась тягостная для Пруссии Семилетняя война.
В чём состояли эти переговоры, никто сказать не может, но тот факт налицо, что немедленно после них Екатерина изменила свою политику по отношению Пруссии. Выражение в манифесте «злейший враг России» она истолковала ошибкой переводчика, и «бездетный» король и обильная потомством Екатерина жили с этих пор в полной взаимной гармонии.
Когда Фридрих предвидел близость своей кончины, он возвел графа Фридриха Ангальтского в члены королевского дома, наградил его поместьями и деньгами и послал его в Россию, предписав Екатерине принимать его и чествовать как Прусского принца.
Но Екатерина мало заботилась о своих родственниках и единоплеменниках. Её три младшие сестры были слабого телосложения и умерли, не достигнув зрелого возраста, а о своем брате, оставшемся в Цербсте, она совершенно не думала. Лишь на первых порах царствования она стремилась возвысить Цербст в курфюршество, но позднее она и об этом оставила всякие помышления.
Образцовый брак
Весьма характеристичным фактором русского абсолютизма является указ Петра I от 1722 г., в котором этот кровожадный, с ненасытной чувственностью деспот говорит: «предоставляется воле царствующего монарха по своему усмотрению назначать себе преемника, а также, в случае желания, и отменять таковое назначение». Это положение оставалось в силе в течении целого столетия и висело, как Дамоклов меч, над главой всякого владетеля трона. Завладевшие троном и выпивающие кровь из народа при помощи своих сатрапов временщики постоянно дрожали перед соучастниками своего величия, перед своими фаворитами и своими собственными детьми, которые, при помощи придворных заговоров, всегда могли свергнуть их с высоты престола и потопить в собственной крови.
Когда Елизавета Петровна, или как Зугенгейм ее называет: «наираспутнейшая из женщин, когда либо носивших корону», в 1741 г., с помощью удавшейся дворцовой революции, достигла трона, она немедленно позаботилась, с целью более прочного обеспечения за собой короны, назначить себе преемника. Своего же предшественника, малолетнего царя Ивана Антоновича, со всей его родней, она заключила в тюрьму, где все они погибли с отчаяния. И хотя у неё и было довольно детей, из коих многие происходили от её официальных любовников: Разумовского и Салтыкова, — остальные же приходились на долю стройных гвардейских офицеров, с которыми извращенная в половом чувстве Елизавета устраивала в петербургских казармах неподдающиеся описанию оргии, — однако она не решилась кого либо из этих бастардов назначить себе в преемники, и она сочла за более разумное объявить наследником своего племянника, 14-ти летнего герцога Петра Гольштейнского. Она привезла его в Петербург и дала ему воспитание при дворе, надеясь этим более упрочить за ним права на русский престол, на который могли покуситься её многочисленные любовники.
Чтобы еще более иметь гарантии в обеспечении за собой трона, Елизавета решила 17-ти летнего наследника сочетать браком с какой нибудь принцессой и тем самым дать святой Руси надежду на более спокойное будущее. Принцессой-невестой, после долгих и тревожных исканий, явилась, наконец, знакомая уже читателю «Фикхен», любимица и протеже Фридриха Прусского. Долго медлить не было в планах Елизаветы, и потому, летом 1745 г., состоялось бракосочетание 17-ти летнего Петра с 14-ти летней Фикхен. И это поистине был замечательный брак!
Великий князь Петр был уродливый, болезненный полуидиот, который уже на 11 году от роду научился от своих лакеев употреблению спиртных напитков. Злопамятный, упрямый и лживый, с познаниями, равнявшимися нулю, он жил постоянно в обществе своих лакеев, с которыми он напивался до беспамятства и с которыми, до 20 лет, продолжал играть в куклы и расставлять оловянных солдат; от них же он получал и все сведения о государственных, семейных и придворных делах. Став супругой, несчастная генерал-майорская дочь скоро заметила, в какое ужасное семейное положение поставили её благодетели. Два дня спустя после знакомства со своей невестой, полоумный Петр без всякой застенчивости сообщил ей, что он влюблен в фрейлину Лопухину, на которой и намеревался жениться, но уступая просьбам своей тетки-императрицы, он жертвует собой и пойдет к алтарю с Екатериной.
Через четырнадцать дней после свадьбы, он уже был влюблен в фрейлину Карр, которая, по его словам, значительно превосходила в красоте Екатерину.
Но не для того, чтобы быть «счастливой супругой», пришла Екатерина в Россию. Ни на один момент она не забыла роли, какую ей назначил властелин, её отец, и об этом Екатерина с удивительной откровенностью говорит в своих мемуарах: «я чувствую в глубине моего сердца что-то тайное, что меня заставляет ни на минуту не сомневаться, что рано или поздно я буду властительницею России в самом обширном значении этого слова». Одним словом, она с самого начала решилась изменить тому, которому клялась в верности и любви, чтобы украсть себе права для неограниченной власти.
С первого же времени брака, супруги ничего не имели общего между собою, и каждый шел своей собственной дорогой. Петр продолжал пить и забавляться оловянными солдатиками, обучать лакеев военным артикулам по прусскому образцу, бить своих собак и волочиться за придворными дамами; Екатерина же стала серьезно готовиться для будущей роли, которую ей уже теперь предвещало её чуткое сердце. Но не легко ей было справляться с своей задачей; хитрая и подозрительная Елизавета рано прозрела её планы и следила за ней неустанно, боясь, чтобы честолюбивая и хитрая Цербстская не спихнула её саму в один прекрасный день с трона, как однажды Елизавета сама, несмотря на всю свою неправоту, свергла с престола Ивана Антоновича со всей его брауншвейгской кликой.