Страница 1 из 120
====== Пролог. ======
Он открыл глаза и начал понимать, что кричит с надрывом и отчаянием, из самых последних сил. Голос охрип и стал напоминать свист мчащегося поезда, который невозможно остановить. Молодой человек кашлял, харкал разбавленной слюной кровью, успевшей за короткий промежуток времени покрыть практически каждый сантиметр его одежды и кожного покрова. Руки онемели от осеннего холода, он перестал их чувствовать, не мог пошевелить даже пальцем, почувствовать то, что окружало его вокруг. В глазах помутилось, в сознании царил густой туман, приглушивший все чувства, кроме ледяного ужаса, обитавшего даже в грамме кислорода этого места. Он понимал, что плачет, продолжает срывать голос надсадным криком, ощущая этим самым отголоски ускользавшего прямо из-под ног прошлого, от которого остались только размытые образы, звуки… Чей-то женский голос, звавший его, умолявший остаться сквозь горькие слезы.
Затем следует жгучая боль в груди, неведомая сила разрывала легкие на части, что-то острое пронзало тело, кромсала мышечные ткани, устремившись вглубь, прямо к сердцу, бьющемуся медленно, но так громко, что его стук заглушал любые звуки, существовавшие вокруг.
Он услышал свое имя:
— Эрван!.. Нет!.. Убегай! Убегай! Ты должен двигаться!
После наступила тишина, такая мертвая и глубокая, что даже стук сердца растворился в ее бездонных глубинах.
Неизвестно, как долго ему пришлось пролежать на этой холодной сухой земле, в луже собственной запекшейся крови, пахнувшей чем-то неприятно мятным, от странного сочетания запаха которой зачесалось в носу. Эрван лежал, вслушиваясь в прекрасную мелодичную тишину, собственное слабое дыхание, отдаленное сердцебиение, доносившееся откуда-то издалека, наслаждался невидимым мертвым окружением, детали которого он чувствовал так четко, так ясно, словно знал наизусть каждый сантиметр этого места. В носу путешествовал аромат леса, такой живой и манящий, что это невольно заставило юношу распахнуть опухшие серо-голубые глаза с полопавшимися сосудами и полным отсутствием энергии во взгляде. Он впервые за все это неизмеримое время своего пребывания здесь почувствовал привкус солоноватой крови, разбавленный горечью. Но даже это не помогло ему вернуть хотя бы мельчайшие воспоминания: они исчезли, растаяли среди бескрайней тишины. Далекие образы из прошлого уходили куда-то вдаль, растворялись будто бы от того, что их нарочно облили концентрированной кислотой и начинали освобождать опустошенную память.
Эрван осторожно и медленно сел, ощутил неизмеримую слабость во всем теле, необъяснимую, но такую приятную ломку, будто неизвестная сила ласкала его изнутри, подбираясь к легким и сердцу всё ближе, надеясь обнаружить там некий лакомый кусочек. Затем молодой человек оглядел себя и, с легким испугом, обнаружил некоторые детали.
Вся одежда покрывалась высохшими пятнами крови и была потрепана, будто бы ее владелец катился вниз с отвесного склона и долгое время не мог остановиться — об этом свидетельствовали многочисленные ссадины на руках. Но это уже не могло беспокоить Эрвана — в душе воцарилось непривычное умиротворение. Он осторожно и как-то неуклюже поднялся на одеревеневших ногах, вдохнул воздух, пахнувший лесом и дождем. Деревьев и мягкой травы не было видно, но тело чувствовало каким-то непонятным образом их дыхание, шелест, легкую влагу от утренней росы. Эти ощущения были такими яркими, что юноша стоял неподвижно и наслаждался всем этим очень-очень долго, боясь прервать этот прекрасный, непередаваемый момент. Ему так не хотелось покидать это пустынное место, но оставаться здесь больше не представлялось возможным. Та сила, что привела его сюда, успокаивала и ласково шептала, что все будет хорошо и что все плохое позади, после потянула за собой, вглубь этого бездонного, вечного тумана…
— Ты в безопасности, Эрван. Ты не одинок, — шептала невидимая сила женским звучным голосом, так нежно и так тихо, будто каждое ее слово было жарким поцелуем, полным страсти и желания.
И он следовал за ней, верил каждому ее слову. Снова всё вокруг замирало, исчезал ход времени, вновь возвращалась эта мертвая пустота, без звуков и запахов; больше не существовало ничего, кроме тишины, разрывавшей барабанные перепонки.
Прошло немного времени и Эрвану вновь удалось открыть глаза, почувствовать вокруг нечто отличное от бездонной пустоты. Вдруг в нос и рот ворвалась ледяная жидкость и стремительно начала заполнять ослабевшее тело, остановить этот процесс было не под силу молодому человеку — поток воды был настолько силен, что ничто не могло противостоять ему в данный момент. Но невидимая сила вновь пришла на помощь: ее нежные невидимые руки бережно подхватили тело парня и с легкостью вытащили из воды, вновь оставив того наедине с самим собой в этом холодном, отчужденном мире.
Эрван из последних сил закашлял, надеясь хотя бы немного опустошить легкие от обилия мутной жидкости. После ему удалось разлепить веки и открыть покрасневшие глаза, чтобы понять, что вокруг него находилось нечто по-настоящему материальное и существующее. Больше нет пустоты, мертвой и лишенной каких-либо звуков. Этот мир переполняли детали, отчего в первые секунды сознание буквально взорвалось, так как-то еще не успело привыкнуть к столь резким переменам.
Он сидел в полупустой ванне: большая часть воды выплеснулась и покрыла пол небольшого помещения. Оставшаяся в емкости ванны жидкость была невероятно красной от обилия в ней крови, что привело молодого человека в истерический ужас. На него с жадностью набросился холод, пошатнув и без того зыбкое душевное равновесие. Дрожа, как осиновый лист на сильном ветру, Эрван со стонами и плачем начал быстро и неуклюже смывать с себя остатки вещества, некогда циркулировавшего в живом организме. Мытье не давало ощутимых результатов, но помогло хотя бы немного очистить кожу. Этот процесс вызывал страшное отвращение, легкую тошноту, но парень, по непонятным ему самому причинам, терпел все эти ощущения, словно до сих пор окружал себя уже несуществующим туманом, где нет ничего, кроме бездонной тишины.
Он с чрезмерной осторожностью вылез из ледяной воды, после чего поскользнулся от бессилия и с непередаваемой болью упал плашмя на сырой пол, блестевший в лучах рыжего осеннего солнца, переставшего дарить свое нежное, заботливое тепло. Пытаясь подняться на ноги, он еще несколько раз оказывался на полу, понимая, что с каждым падением сил и терпения становилось всё меньше и меньше, еще немного, и очередное падение могло бы стать роковым. Но, к счастью, тело сумело обрести равновесие, ноги теперь надежно стояли на ледяном полу, на котором была разлита вода, уровень которой доставал практически до щиколоток, что было не очень приятно — кровь быстро отлила от пяток и сделала их практически неощутимыми.
После Эрван внимательно изучил глазами пространство вокруг себя. Его со всех сторон окружал красочный хаос: давно забытая Богом комната, некогда являвшаяся уборной безымянного аристократа, но в данный момент былая роскошь осталась в далеком прошлом и перешла в образ плачевных руин. Всё было разграблено, разбито: стены, пол, предметы сантехники и мебели покрыты ржавчиной и плесенью, грязью и остатками человеческой крови. В лучах солнца вся эта живописная обстановка выглядела гораздо неприятнее и пугающе.
Позади себя юноша краем глаза приметил частично разбитое зеркало, покрытое толстым слоем пыли, но, так или иначе, в нем все еще можно было увидеть собственное отражение. Эрван осторожно, чтобы не поскользнуться вновь, приблизился к этому предмету декора и увидел в нем до смерти напуганного человека в рваной военной одежде. Его бледная кожа была всё еще грязной от крови, следов земли, за всем этим безобразием проглядывалась ее безжизненность. Эрван успел заметить свое крепкое телосложение и довольно симпатичное лицо, темные короткие волосы были спутаны, и капавшая с них вода щекотала кончик носа, отчего молодой человек вечно морщился, с любопытством наблюдая за сменявшимися эмоциями. Только спустя минуту ему стало понятно, что собственное отражение ему не знакомо, он видит самого себя впервые, и его отражение вряд ли радовалось ему — оно смотрело на него с каким-то испугом и явным отчуждением.