Страница 1 из 54
В мире античных свитков
Глава I
В поисках формы и материала
Книга — величайшее достояние человечества: ее можно назвать гигантской летописью цивилизации, важнейшим документом исторической жизни народов. В ней отражено все многообразие человеческой культуры — быт и нравы людей самых различных сословий и классов, зарождающееся и достигающее блистательных вершин искусство, научные открытия и сам процесс познания окружающего мира, думы и надежды выдающихся людей и целых общественных группировок: она сохраняет память о событиях и людях более прочно, чем бронзовые монументы и исполинские сооружения. «Где и когда технике удалось совершить хоть одно чудо, которое превзошло бы или хоть сравнилось с чудом, явленным нам тысячу лет назад в книге? Химия не изобрела взрывчатого вещества, которое могло бы так потрясти мир; нет такой стали, такого железобетона, который превзошел бы долговечностью эту маленькую стопку покрытой печатными знаками бумаги. Ни одному источнику энергии не удалось еще создать такого света, который исходит порой от маленького томика, и никогда электрический ток не будет обладать такой силой, которой обладает электричество, заложенное в печатном слове. Нестареющая и несокрушимая, неподвластная времени, самая концентрированная сила, в самой насыщенной и многообразной форме — вот что такое книга» (Стефан Цвейг).
Под натиском новых могучих средств передачи информации, какими стали радио, кино и телевидение, книга обнаружила великую жизнеспособность, продолжая оставаться для современного человека спутником сознательной жизни, от детских до преклонных лет. Но кто задумывается о сложном и трудном пути, проделанном ею до того, как занять ведущее место в культурно-историческом процессе?
По внешнему виду, оформлению и шрифту мы иногда в состоянии определить, как меняет книга свой облик. Когда входишь в книгохранилище, где взгляду предстают ряды заполненных стеллажей и шкафов, сразу же бросаются в глаза издания последних лет: они выделяются своими яркими суперобложками, броско выписанными титулами, невольно привлекающими внимание.
Перенесемся, однако, на два столетия назад, в XVIII век, и обратимся к тем книгам, которые заключают в себе сокровища человеческого духа, созданные в этот век просветительства и растущего свободомыслия. Наше внимание привлечет знаменитая «Энциклопедия наук, искусств и ремесел» Дидро и Даламбера, 28 томов которой выходили на протяжении 1751–1772 годов. Это огромные фолианты (от латинского слова фолиум — лист): так называют книги форматом в половину печатного листа. Этот лист может быть сложен в два сгиба (вчетверо), и тогда издание называется ин-кварто, или в три сгиба, в восемь раз (ин-октаво: это значит, что на одной стороне листа отпечатано восемь страниц)[1].
Для XVIII века характерны и издания ин-кварто. Возьмем наудачу один из томов, и, обтерев пыль с кожаного потускневшего переплета, раскроем титульный лист. Большими черными и красными литерами (некоторые из них достигают дюйма в высоту) на нем отпечатаны со всеми подробностями заглавие книги, имена автора и издателя, место, где издана книга, и многие другие выходные данные — в том числе и имя сановного покровителя, содействовавшего изданию, со всеми его титулами. Это сочинение Страбона, знаменитого древнего географа. Под развернутым заголовком мы видим выгравированный рисунок, изображающий небольшой храм, внутри которого находится пьедестал с горящей свечой. Вокруг на ленте вьется надпись на латинском языке: aliis inserviendo consumor («служа другим, сгораю»). Аллегория заставляет нас задуматься. Не символизирует ли горящая свеча подвиг ученого, зажигающего ценой своего труда и самой жизни свет истины для человечества? Здесь же представлены различные фигуры — аллегорические изображения разнообразных наук и ремесел.
Развернем другой том. На этот раз он будет заключать в себе сочинения римского историка Тацита. Гравюра на титульном листе изображает здесь могучего героя греческих мифов Геракла, опирающегося на свою дубину. На огибающей фигуру ленте мы читаем девиз — labore et constantia, «трудом и постоянством». Смысл аллегории вполне ясен: историк добивается успеха только трудом и постоянством в достижении избранной цели. Труд этот равен подвигам Геракла, поэтому-то его фигура и украшает титульный лист книги…
…Перенесемся еще на три столетия назад. XV век — время великих географических открытий и самая заря книгопечатания в Европе. Взяв в руки книгу в почерневшем от времени переплете, вы раскроете ее, чтобы познакомиться с автором и заглавием — и с удивлением обнаружите, что ни того, ни другого на первой странице нет. Оказывается, титульный лист вовсе не был обязателен для первопечатной книги. Имя автора, заглавие сочинения и иные выходные данные напечатаны здесь в самом конце книги, на последней странице. Текст, заканчивающий эту страницу, сбегал треугольником вниз, и в этих заключительных строках, называемых колофоном, сообщаются все необходимые сведения об авторе, названии произведения, издателе, месте издания и т. п. В колофоне одной из первопечатных книг, обычно называемых инкунабулами[2], — Католиконе («всеобщем словаре») Иоанна Бальба прославляется «господь, открывающий малым то, что сокрыто от мудрых», «город Майнц германской нации», который был предпочтен другим городам тем, что «его осиял такой свет разума», и, наконец, типографское искусство, с помощью которого «сия выдающаяся книга без помощи орудий письма, без калама, стиля или пера», но «благодаря дивному соответствию и соотношению патронов и форм» (то есть пунсонов и матриц) была напечатана и изготовлена в 1460 г.[3]
Книгопечатание было только что изобретено, и в этих словах чувствуются восторг и удивление, испытываемое мастером перед совершенно новым, невиданным искусством, которое произвело величайший переворот в процессе создания книги.
Чем дальше вглубь веков, тем необычнее становятся внешний вид и оформление книги, тем разнообразнее титульные листы, печатавшиеся с деревянных досок, украшенные гравюрами и виньетками, тем чаще встречаются расцвеченные инициалы, заставки, фронтисписы, тем более отличаются от современного расположение текста и примечаний. Последние печатаются не только внизу, но залезают иногда на поля и даже вносятся внутрь текста, набранные курсивом или петитом. Но ведь это неудобно — скажут иные, и будут, конечно, правы. Здесь сказалась сила многовековой традиции. Первопечатные издания стремились воспроизвести внешний вид рукописной книги, и это нашло отражение не только в форме литер, изготовлявшихся с помощью ручного словолитного прибора. Читатели рукописной книги писали свои примечания всюду, где для них оставалось место, внизу под текстом и на полях, притом более мелким почерком, гораздо менее разборчивым, чем основной текст, так как примечания они писали для себя. Поэтому и первопечатная книга, копируя рукописную, также стала применять особые типы шрифта для примечаний. Даже сокращения, принятые в рукописной книге, стали применяться и в первопечатных изданиях, представляя сейчас немалые трудности для неискушенного читателя. В рукописной книге сокращения были вполне естественны. Писец стремился облегчить себе длительный и кропотливый труд по переписке книги, и для этой цели применял особые знаки — лигатуры, соединяющие в себе очертания сразу нескольких букв[4], обозначая специальными знаками наиболее часто встречающиеся приставки и окончания, а иногда и целые слова, не дописывая их («суспензии»), или «сжимая» большое слово до нескольких букв («контракции»). В печатной книге эти знаки только усложняли производство, и от них довольно скоро отказались.
1
Форматы были созданы на основании соотношения сторон листа 1: 1,414. Оно было выбрано с той целью, чтобы при сгибании такого листа вдвое, вчетверо или в восемь раз соотношение сторон оставалось неизменным.
2
Инкунабулами («колыбельными книгами») называются первопечатные издания, вышедшие в свет до 1500 года.
3
Перевод В. С. Люблинского (На заре книгопечатания, Л., 1959, с. 64). Слова mira patronarum formarumque concordia, впрочем, переводят по-разному. См. Consentius E. Die Typen der Inkunabelzeit. Berlin, 1929, S. 9.
4
Одна из таких лигатур дожила до наших дней, употребляясь в качестве соединительного союза (так называемый «компанейский знак», &) Ср. также знак NB, «нотабене» («заметь хорошо»).