Том 1. Взгляд волка

Англия, 19 век. Время легкий платьев, балов, галантных кавалеров и застенчивых дам - так мы представляем себе то, что было тогда. А если попробовать взглянуть на события немного по-другому? Я расскажу одну историю... Свою историю. Которая, как я думала, будет о любви, а оказалась...

Оникс Рина

Оникс Рина

Том 1. Взгляд волка

ТОМ I. Грани одержимости. Взгляд волка

Глава I.

Даже сквозь серые стены порой пробивается волшебный цветок. Жаль, только стены не знают, что цветку нужно солнце, чтобы распуститься.

Из писем Ариан к Джонатану

Май, 1804 год

Темные, холодные стены, тяжелые гардины, закрывающие окна и не дающие свету проникать внутрь, хотя бы для того, чтобы внести что-то теплое в мрачную и одинокую атмосферу дома. Впрочем, все это было привычным для меня окружением с момента рождения, десять лет назад. Впервые я увидела этот мир серым утром одного из последних дней мая. Наверное, моя жизнь похожа на тот миг - одинокая, пустая и серая. Но тот урок, который я выучила первым, был в том, что никому нет дела до твоих желаний и эмоций. А, значит, нет смысла их проявлять.

Мои родители покинули меня в тот же момент, когда врач разрешил моей матери совершить короткий переезд из нашего поместья в Лондон, оставив меня на попечение сначала нянек, а затем гувернанток и бесконечного числа учителей. С тех пор, я видела их редко: два-три раза в год, когда они приезжали на мой день рождения и проверить мои достижения. Все остальное время я была предоставлена самой себе. Вот только свобода была мнимой. Почти весь мой день был расписан по минутам моим отцом: подъем, урок верховой езды, завтрак, занятия языками, изучение принципов управления не только домом, но и большим поместьем, обед, этикет, танцы, игра на фортепиано. В те редкие выходные, которые мне выпадали, единственным моим прибежищем была библиотека, поскольку дочери маркиза не полагалось общаться с детьми арендаторов, за чем строго следили все те же гувернантки, посылая обширные отчеты в Лондон. А единственный сын наших соседей, который мог бы составить мне компанию, обучался в Итоне и не торопился наносить визиты родителям, которые, впрочем, также предпочитали Лондон.

Довольно часто я сожалела, что не родилась мальчиком, которого так хотел мой отец, ведь тогда все было бы значительно проще. Еще чаще я сожалела, что моя мать, после моего рождения, больше не смогла иметь детей, что привело к скрытой ненависти моего родителя к ней. Он мечтал о наследнике, о том, кто станет продолжателем рода Апревилль, но получил лишь некрасивую девочку, которую вряд ли сможет удачно выдать замуж, хотя... деньги здесь решали все или нет?

Я моргнула, отгоняя непрошенные сожаления, и привычно проигнорировала почтительный книксен очередной горничной. Мой отец выдрессировал прислугу до такой степени, что даже в его отсутствие правила соблюдались неукоснительно: строгая форма, предельная дистанция, никаких разговоров. Только иногда, когда становилось совсем невыносимо, поздними вечерами, я пробиралась поближе к кухне, и мой слух мог уловить отголоски разговоров и смех, который, как я знала, прекратится тот час, когда я появлюсь рядом. Так было всегда и, наверное, всегда будет. Похоже, я уже давно перестала быть ребенком, если вообще когда-либо им была.

Моя походка была спокойной и размеренной, хотя я уже на пять минут опаздывала к ленчу. Мой отец, ценивший пунктуальность, как одну из добродетелей, считал это недопустимым, и я надеялась, что в связи с небольшой суматохой, вызванной ожиданием приездах моих родителей, этого не заметят. Иначе, я смогу попрощаться со своим выходным, который был мне обещан в случае, если за целый месяц за мной не будет числиться ни единого недочета. Мысль о том, чтобы ускорить шаг, промелькнула и исчезла за ненадобностью, этим я привлеку только излишнее внимание - леди никогда не спешат, как любила повторять моя матушка.

Я уже спускалась по лестнице, когда дворецкий распахнул парадные двери и в дом вошли лорд и леди Апревилль - мои родители. Они представляли собой странную пару: мать - невысокая полная женщина, с внешностью типичной англичанки, и отец - очень высокий, худой, костлявый, сутулый француз, эмигрировавший в Англию незадолго до начала революции. Как почтительная дочь, я замерла у подножия лестницы и спокойно дожидалась, пока мой родитель отдаст приказания слугам своим резким отрывистым голосом с легким французским акцентом. Я не двинулась с места, ожидая, когда он обратит на меня внимание и отпустит. Покидать комнату, в которой находился отец, без его разрешения мне было запрещено, впрочем, как и садится. Иногда я стояла по нескольку часов в его кабинете только потому, что он забывал про меня. Арман Антуан де Белле маркиз Апревилль не признавал прямых телесных наказаний, но вполне мог посадить меня в неотапливаемую комнату на хлеб и воду за непослушание, до чего я предпочитала не доводить. Свой урок я усвоила давно...

Наконец, отец обратил на меня внимание и кивком головы подозвал. Я молча подошла и сделала глубокий реверанс, приветствуя родителей. Отец окинул меня странным взглядом, а потом сказал:

- Ты можешь отправляться на свой ленч, Ариан. После него зайдешь ко мне в кабинет. Я лично проверю все то, что ты усвоила за прошедший год.

- Да, отец, - я снова сделала реверанс.

Он спокойно кивнул и легко, несмотря на свои годы начал подниматься по лестнице, оставив меня наедине с матерью, на которую он не считал нужным тратить свое внимание и время. Маркиза Апревилль происходила из небогатого дворянского рода и была выбрана моим родителем в жены благодаря плодовитости ее семейства и возможности приобрести жену в короткие сроки - попросту говоря купить. Наверное, мои родственники, с материнской линии ожидали, что, породнившись с богатым, как Крез, моим отцом они получат какие-то выгоды... Что ж им пришлось жестоко разочароваться, ибо маркиз Апревилль не только отказался поддерживать их материально, но и фактически не признавал их. Так что моя мать была вынуждена высылать им незначительные суммы из содержания, положенного ей отцом. Эта женщина, которую я называла матерью, на деле не вызывала у меня каких-либо чувств, кроме затаенного раздражения, своими редкими попытками читать мне нравоучения, на что в моих глазах она не имела права. Похоже, она это чувствовала, что вызывало у нее лишь приступы странной озлобленности. Кроме того, я слишком походила на своего отца, на котором она, увы, не могла выместить свои обиды... оставалась только я, но к этому постепенно тоже привыкаешь. Я привыкла.

Мать смерила меня взглядом и, поджав губы, бросила:

- С днем рождения, Ариан. Ты можешь идти на ленч, сегодня, я не присоединюсь к тебе, - она повернулась к экономке, все еще почтительно стоящей неподалеку: - Марта, принеси мне порошки от мигрени, у меня жутко разболелась голова, пока мы ехали. Эта невыносимая тряска.

Мать картинно приложила руку ко лбу. Я не стала наблюдать за продолжением спектакля, который видела уже не раз и отправилась на ленч, на который безнадежно опоздала, что наверняка заметил мой отец... Прощай, выходной.

Где-то через полтора часа я стояла у отца в кабинете, а он изучал тетради с отчетами моих учителей, которые они заполняли сразу по окончанию уроков.