Рожденный атомом! (ЛП)

Генри Каттнер. Рожденный атомом!

Глава 1. Глаз

ТРЕВОГА СРАБОТАЛА сразу после полудня. Красный сигнал, показывающий чрезвычайную ситуацию. Но чрезвычайная ситуация была всегда. Мы все знали это. С тех пор, как мутировала в Чикагском Кольце стая пауков, мы понимали, что рисковать не стоит. В тот раз человеческая раса чуть не погибла. Немногие знали, как близко мы были к исчезновению. Но я-то знал.

В Центре Биологического Контроля все это знали. Для того, кто жил до Трехчасовой Войны, такое звучало бы невероятно. Даже нам было трудно поверить в это. Но мы-то знали.

По всему миру разбросано четыреста три Кольца, и каждое способно привести к гибели все Человечество.

Наша лаборатория располагалась к северу о того, что было Йонкерсом, и теперь является сплошными руинами. Атомный взрыв шестилетней давности, разумеется, не задел сам Йонкерс. Но разрушил Нью-Йорк. Радиация опустошила Йонкерс и города за ним, а вглубь страны дошла до Белых Равнин, — но все, кто жил до Трехчасовой Войны, знают, что сотворила бомба с территорией вокруг Нью-Йорка.

Война закончилась невероятно быстро. Но настоящую угрозу создало то, что было потом — бомба замедленного действия, которая может с легкостью стереть с лица Земли всю цивилизацию. Мы пока не знаем, что с этим делать. Все, что нам остается, — это продолжать исследования и вести наблюдения с самолетов.

И эта угроза — мутации.

Для меня это было не впервой. Я передал отчет по телетайпу, нажал пару кнопок и развернулся, чтобы взглянуть на стажера Боба Дэвидсона. Он пробыл тут две недели, в основном изучая, что к чему.

Мой помощник Уильямс был в отпуске, и я уже почти решился взять молодого Дэвидсона в качестве его замены.

— Хочешь полетать и посмотреть, что случилось, Дэйв? — спросил я.

— Конечно. Это же красный уровень тревоги, да? Чрезвычайная ситуация?

Я пододвинул микрофон.

— Вышлите аварийную команду, — приказал я, — и свяжитесь с Уильямсом, чтобы он принял командование. Подготовьте разведывательный вертолет. Красный маршрут. — Потом я повернулся к Дэвидсону. — Стандартная процедура, — сказал я ему, — если не произойдет ничего неожиданного. Данных пока мало. Зонды заметили провал и какую-то активность вокруг него. Возможно, это ерунда, но мы не можем рисковать. Это Кольцо семьдесят-двенадцать.

— Это же там, где на прошлой неделе разбился воздушный лайнер, да? — снова загоревшись интересом, спросил Дэйв. — Что-нибудь уже известно о том, что стало с пассажирами?

— Ничего. Если они еще живы, с ними расправится радиация. Теперь это закрытая зона, вот бедолаги. Но мы еще сможем найти самолет. — Я встал. — Возможно, это все погоня за собственной тенью, но, когда речь идет о Кольцах, мы не можем довериться случаю.

— О, это должно быть интересно, — заметил Дэйв и вышел за мной.

Мы поняли это еще давно. Во всем мире насчитывается четыреста три таких зоны, но до Войны никто не мог представить что-то, похожее на Кольцо, и было трудно вообразить его, опираясь лишь на скудное описание. Нужно самому почувствовать это одиночество, пролетая над центром Кольца с голыми, разбросанными камнями, на которых ничто не сможет расти, пока сама планета не превратится в пыль, и увидеть, как вокруг этого мертвого ядра кипит жизнь Кольца.

Зона жизни, соседствующая с могуществом смерти. Звездные силы, выпущенные на свободу взрывами бомб, давали жизнь новым, странным, мутирующим формам жизни, которые постоянно изменяются и будут изменяться, пока в мире, который в течение трех часов подвергался ударам почти космической мощи, опять не восстановится равновесие. Мы все еще страдали от последствий этих ударов. Баланс еще не был достигнут.

Когда час равновесия наступит, человечество, возможно, перестанет быть доминирующей расой. Вот почему мы так внимательно наблюдаем за всеми Кольцами. Время от времени мы обрабатываем их огнеметами. Но, разумеется, только атомная энергия сможет навеки утихомирить кипящую там жизнь, — что, конечно, не является решением проблемы. У нас достаточно Колец и без использования еще большего количества атомных бомб.

Это словно рубить головы гидре, не зная, как ее убить по-другому. Все, что мы можем делать, — смотреть, ждать и готовиться...

МИР БЫЛ еще темный. Но само Кольцо озаряло странное бледное свечение, которое могло означать что угодно. Раньше такого не было. Вот и все, что мы пока что знали об этом.

— Давай глянем, что на сканере, — сказал я Дэвидсону.

Он передал мне маску, я защелкнул зажимы за ушами и надвинул монокуляр на глаза, ожидая увидеть, как в приборе ночного видения рассеивается темнота.

Так и случилось, — здесь все было предсказуемо. Я увидел негативные изображения деревьев и разрушенных домов, пугающе бледные на темном фоне. Но внутри Кольца — ничего.

Это было нехорошим знаком. А, скорее, даже откровенно плохим. Не сказав ни слова, я снял маску, передал ее Дэвидсону и увидел, что он глядит вниз. Когда он повернулся, я заметил его хмурый взгляд через монокуляр еще до того, как он опустил сканер. В свете индикаторов пульта управления он выглядел слегка бледным.

— Ну? — спросил он.

— Кажется, в этот раз они натолкнулись на что-то серьезное.

— Они?

— А кто еще? Может быть все, что угодно. Ты же знаешь, что жизненные формы мутируют резко, без всякого предупреждения. Нечто внизу сделало это снова. Может быть, что-то тихо жило себе под землей, просто дожидаясь нужного момента. Что бы это ни было, теперь оно создает помехи для сканеров, а это не так-то просто сделать.

— Вначале парни доложили о провале, — тщетно глядя вниз, сказал Дэвидсон. — Ты что-нибудь видишь?

— Только светящийся туман. Больше ничего. Совершенно непроницаемый. Ну, может быть, дневной свет покажет нам что-нибудь. Я надеюсь на это.

Не показал. Неглубокое море желто-серой дымки, медленно клубящейся гигантским кругом над всем Кольцом, насколько хватало глаз. Мертвая центральная часть и внешняя зона неестественной жизни исчезла в этой дымке, сквозь которую не мог пробиться ни один инструмент, — а мы разработали множество вещей, способных видеть через туман и темноту. Дымка была очень густой. У нас никак не получалось приоткрыть эту вуаль.

— Садимся, — наконец, сказал я Дэвидсону. — За этим щитом что-то происходит, кто-то не хочет, чтобы за ним наблюдали. И кому-то придется сходить и проверить это — причем, как можно быстрее! Вероятно, даже нам.

Мы надели свинцовые костюмы последней модели, гибкие и удобные. Опустили забрала, как только увидели землю, а маленькие счетчики Гейгера, которые были у каждого из нас, принялись беспорядочно тикать, будто сам воздух там, куда мы опускались, передавал слово «смерть» при помощи азбуки Морзе.

Я искал место, куда бы сесть, когда Дэвидсон внезапно схватил меня за плечо, указывая вниз.

— Смотри!

Его голос прошуршал в наушниках моего шлема. Я посмотрел. И вот с этого места рассказывать становится весьма трудно.

Я-то знаю, что увидел. Это было ясно с начала до конца. А увидел я глаз, смотрящий на нас через бледную дымку. Но являлся ли он огромным глазом, находящимся далеко внизу, или глазом обычного размера, расположенным вблизи, я тогда не смог понять. У меня отказало чувство расстояния.

Я глядел прямо в Глаз...

Следующее, что я помню, — как я сижу в знакомой лаборатории за столом напротив Уильямса и слышу свой голос:

— .. .никаких признаков активности рядом с Кольцом. Абсолютно нормальные...

— Разумеется, есть еще озеро, — добросовестно прервал меня Дэвидсон.

Я посмотрел на него. Он, сидя у стены, непрерывно крутил в руках шапочку. Его розовощекое лицо было осунувшимся, а во взгляде, который встретился с моим, виднелось напряжение и ошеломление. И я понял, что выгляжу примерно так же.