Стать героем

Выбравшись из ванной, где он минуты две, прямо во время мытья, хлебал холодную воду прямо из крана, он побрел на кухню, в надежде найти там хоть что-то съедобное и, возможно, остатки алкоголя.

Впрочем, это предприятие успеха не имело, на кухне не было ничего съестного, только разбитый стакан на полу, грязная тарелка на столе, с уже пожелтевшими остатками майонеза, и кусок плесневелого хлеба. Холодильник был почему-то выключен из сети, под ним образовалась лужа талой воды, которая впрочем, уже высохла, оставив после себя грязные разводы. Открыв холодильник и заглянув туда, Павел тут же отпрянул оттуда, морща нос:

– Фу, чем там воняет, пусто же!

Резко захлопнув дверь холодильника, он сел на табурет, стоявший рядом со столом, выудил из пепельницы самый «большой» окурок и попытался его раскурить. Дрожащие пальцы долго не хотели повиноваться хозяину, и правильно прокрутить колесо зажигалки. Почти отчаявшись, Паша все-таки смог зажечь огонь, и, подставив его к окурку, сильно затянулся. Неаккуратно поднесенный огонь слегка опалил ему волосы в носу, а сильная затяжка крепкого окурка вызвала приступ сильного кашля. Откашлявшись, Паша согнулся пополам, обхватив себя руками на уровне живота, на глазах скапливались слезы, вызванные дымом, кашлем, и, видимо, снова настигшим хозяина отчаянием.

Просидев так с минуту, он медленно распрямился, еще раз затянулся тлеющим окурком, дым которого снова пополз в глаза. Морщась, Паша затушил окурок. Стараясь не трясти дико трещащей головой, он поднялся и поплелся обратно в спальню.

Выглядел он довольно плохо, несмотря на то, что природа наградила его достаточно приятной внешностью: темные волосы и карие, широкие глаза, небольшой прямой нос. Чуть выдающиеся вперед губы и округлый подбородок. Широкие плечи, хоть и не были тренированы, но под одеждой их можно было спутать с теми, что могли бы принадлежать спортсмену. Довольно тонкие руки и ноги, которые, впрочем, не были столь уж слабы, как могло бы показаться. Стрижку Павел носил свободную, но короткую, пряча неостриженные над ушами волосы назад, за уши. Чуть намечающийся пивной живот портил картину, но идеальных людей не существует вообще, а Павел к этому званию не стремился вовсе.

Недавно он отпраздновал свои двадцать четыре года от момента рождения. Несмотря на свою молодость, он уже мог считать себя алкоголиком и неудачником. По крайней мере, так ему казалось.

Остаток времени до вечера, а проснулся он в два часа дня, Паша провел валяясь в кровати. Безуспешно пытался уснуть, что бы избежать головной боли, но та не отступала, как и неземная жажда, которую он все пытался утолить водой, набранной в ванной.

Ближе к вечеру ему удалось заснуть, проспав два часа он снова проснулся, ощущая себя собраннее, он уже не так пыхтел, поднимаясь с кровати. Голова уже не болела, просто немного кружилась, а в животе дико урчало.

– Надо бы поесть, хоть что-то, – проговорил он, набирая на еще не проданном телефоне номер, – Алло… Вадик, здарова, ну ты как, добрался?.. Хах, ну, а я тут вообще страдаю, слушай, есть у тебя в долг, а то вообще что-то я… Ну, я верну, я к маме съезжу и верну… Ага, ок, я буду у тебя через часик… Ну, давай, пока.

Быстро собравшись, он, постанывая, двинулся к выходу. Ключи были в двери, попытавшись их повернуть, он понял, что дверь была не заперта. Махнув рукой, он вынул их из замочной скважины и вышел из квартиры. Заперев дверь, он глянул на лестницу. Проклиная этот пятиэтажный дом, в котором нет лифта, а жить его угораздило именно на пятом, он двинулся тяжело ступая по ступеням вниз.

Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул свежий воздух полной грудью. Слегка кашлянув выдыхая, он двинулся вперед. Деревья уже начинали покрываться листьями, была середина апреля.

Пение птиц и яркое солнце на безоблачном небе, как и радостные крики играющих во дворе детей, могли бы порадовать Пашу, но не сейчас. Сейчас дети казались бездушными созданиями, что своими воплями старались истерзать всю душу нашему страдальцу, туда же были приписаны и птицы. Солнце, нещадно пекшее прямо макушку Павлу, было подобно глазу дьявола, будто стремившемуся расплавить и без того больную часть тела.

Денег на общественный транспорт у Паши не было, поэтому получасовая прогулка была неизбежна. С каждым шагом походка становилась увереннее, тело приходило в себя, хоть неприятное чувство в животе и горле никуда отступать не собиралось, а жара казалась чрезмерной, ведь он второпях оделся не по погоде.

Дойдя до подъезда, в котором находилась квартира вечного собутыльника, а по совместительству бывшего одноклассника Павла, путешественник набрал давно заученные цифры на домофоне, и стал ждать ответа.

– Да, кто там? – послышался женский голос из динамика.

– Здрасте, теть Света, а Вадика можно?

– Можно, можно… – недовольно прокряхтел женский голос, и, удаляясь, прозвучал снова, – иди, там тебя, пьяница малолетний!

Через несколько секунд домофон снова загудел:

– Паша, это ты?

– Да, открывай ворота.

Писк. Дернув за ручку, Павел открыл дверь, и вошел в прохладный подъезд. Поднявшись пешком на второй этаж, он поприветствовал рукопожатием человека в шортах и майке, ноги которого украшали сланцы. Это и был Вадик, высокий, тощий, с длинными волосами он никак не походил на статус ребенка из богатой семьи. Впрочем, не настолько богатой, чтобы кататься на «бэнтли» и раскидывать в стороны охапки денег, однако денежные расходы Вадика в сравнении с расходами Паши были похожи на реку и ручеек. Собственно, не зря последние пьянки и проходили за счет Вадима.

– Ну как ты? – первым делом поинтересовался Вадим.

–Да так, голова болит, руки трясутся, как обычно, – рассмеявшись, ответил Павел, – Нормально в общем, а ты что?

– То же самое, сколько тебе, я ж не банк, мамка что-то бушует, говорит ни копейки больше не получу, – усмехнулся Вадик, – я же вчера как домой пришел, упал в пороге, зацепился за что-то, зеркало побил, потом в зале еще и стол стеклянный побил. Ой, мамка бегала, прыгала, я чуть убежал от нее, сегодня пилит весь день…

Дело в том, что Вадим хоть и был сыном не бедной семьи, но жил по-прежнему с мамой и папой, который сейчас был в отъезде по работе. Впрочем, это было нормально, учитывая, что он обучался на последнем курсе университета. Как говорил ему отец, по получении диплома ему предстоит уйти на все четыре стороны из родительского дома. Мама же была из разряда вечно сюсюкающих, и всячески сына перед отцом выгораживала, обещала давать ему денег, и найти квартиру. Такая мама, должно быть, могла бы найти Вадику не только квартиру, но и жену, работу и наверно, все, что составит его жизнь.

Вадим не выказывал несогласия такому положению вещей, и вообще был человеком мягким, и податливым, что было следствием вечной опеки матери.

– Да ладно, мамка тебе голову поморочит, и снова полные карманы напихает, – с улыбкой проговорил Паша, – давай сколько есть, я все верну.

– Ну, держи, – отсчитав несколько купюр, Вадик протянул их просящему, – вернешь потом, а сейчас пойду я, потом созвонимся, там мама кушать приготовила, нужно идти.

– Ну, давай, – протягивая руку, кивнул Паша.

Выйдя из подъезда, Паша выдвинулся прямиком к расположенному рядом ларьку со стоящими рядом зонтами и столиками.

Купив на одолженные деньги литровую пива и беляши с пирожками, которые по замыслу должны были содержать мясо, рис и капусту, он уселся за свободный столик и принялся «поправлять здоровье».

Покончив с импровизированным то ли обедом, то ли ужином, он достал из купленной в том же ларьке пачки сигарету и закурил. Насладившись ею, он встал, и побрел в сторону вокзала, с намерением сесть в электричку, идущую мимо той самой деревни, где он вырос, где сейчас жила его семья. От станции до деревни было около километра пути через лес.

Пиво, выпитое за обедом, взбодрило алкогольные чувства Павла, и, не удержавшись, он забрел в магазин, рядом с вокзалом, купил бутылку водки, несколько сосисок и литровую бутылку крепкого пива.