Страница 25 из 26
«А ведь и вправду, сэр Майкл, сколько людей на вас завязано? Просто на одно ваше существование и на реализацию ваших планов! Случись что, и как им дальше жить? Это ж не ТАМ – накрылась фирма, другую работу нашли. ЗДЕСЬ работа с жизнью гораздо жестче связана – зачастую работа или служба и есть жизнь! Сколько же нервных клеток Сучок и его артельщики сожгли, пока вас из похода за болото дожидались? Да и не только артельщики… вместе с „курсантами“ почти две сотни народу в крепости обретаются, и все, так или иначе, от вас, сэр, зависят. Вот тебе и феодал-эксплуататор… в их понимании, чуть ли не отец родной. Да… дела».
– Ну, перестань, старшина… – Мишка совершенно неожиданно почувствовал, что и ему стало трудно говорить. – Кондратий Епифаныч, пойми правильно… я же еще учусь, да и присматривают за мной, не дадут просто так сгинуть… слыхал же, как меня Немой защитил…
Сучок ничего не ответил, только, все так же отвернувшись, повел плечами, а Мишкина растерянность (даже в какой-то мере растроганность), в полном соответствии с лисовиновским характером, быстро перешла сначала в раздражение, а потом в злость.
– Хватит, Кондратий! Попереживали и будет, давай-ка дальше о деле… Подклет, сени, терем, а жить-то где?
– Гм, жить… ишь, скорый какой! Хоромы в один сруб не ставятся! – Сучок, по-прежнему не глядя на Мишку, словно устыдясь проявленной слабости, снова принялся чертить. – Ставим рядом еще один сруб: подклет, клеть с горницами. Там и жить будешь: спать, трапезничать с семьей, добро хранить…
– Какое добро? – перебил Мишка. – Подклет же есть…
– А казну? А меха дорогие да паволоки?[11] Сам не заметишь, как рухлядью обрастешь… еще и тесно станет! Вот тут-то и третий сруб пригодится!
– Третий? Да куда ж еще третий-то? – в очередной раз удивился Мишка.
– А туда, что у княгини-то свои сени есть! – наставительно поведал Сучок. – Поменее княжьих, само собой, но тоже немаленькие. Там она и гостей привечает, и посетителей выслушивает, и с сенными боярынями… – Сучок, видимо сам для себя неожиданно, затруднился с разъяснениями, – …ну, чего-то ж они там делают, с сенными-то боярынями, не просто же так они… Вот, значит… а матушке твоей надо же где-то с девками рукоделием заниматься! Ну, и прочее всякое такое.
– Понятно, – Мишка обреченно вздохнул. – Не выйдет, значит, скромно.
– Даже и не надейся, боярич! Место власти скромным не бывает! – Сучок вдруг оживился и снова принялся черкать по земле. – Все это надо еще соединить лестницами да переходами и украсить наличниками, резными «полотенцами», причелинами, столбиками всякими, откосами… красиво будет, не то что твоя казярма!
«Так вот почему ты не возмутился, что народ от основной стройки отвлечь придется! Красоту тебе создать хочется… тоже творческая личность…»
Квалификация артели Сучка была высокой – боярские хоромы были «сданы в эксплуатацию» во второй половине августа, и получилось действительно красиво! Конечно же, не обошлось без споров на грани скандала со старшиной плотников. Если к требованию наладить отопление «по белому» Сучок уже как-то притерпелся, хотя и считал это чем-то вроде «архитектурного излишества», влекущего за собой напрасное разбазаривание дефицитных кирпичей и серьезное усложнение конструкции здания, то, например, сооружение прихожей, при наличии сеней, он воспринял просто как дурную блажь боярича.
Традиционный аргумент Сучка «так не строят» столкнулся с почти иррациональным неприятием Мишкой входа прямо с улицы. Все-таки парадные сени, хоть и не княжеского масштаба, сочетали в себе функции кабинета, гостиной и совещательной комнаты, вход в которую должен был, в Мишкином понимании, обязательно предваряться каким-то проходным помещением. Сломать сопротивление Сучка удалось, лишь обратившись к вопросу безопасности – придворные-то на гульбище не толпились, заходи, кто хочешь, и «нестандартную» горницу, где, по идее, было место секретарю или адъютанту, удалось «продать» старшине плотницкой артели, как помещение охраны. Под этот «проект» прошли и скамьи для ожидающих приема посетителей (как бы для размещения охранников), поскольку по нормам XII века посетителям, в соответствии с их статусом, надлежало ждать вызова либо на дворе возле крыльца, либо на гульбище.
В этих-то хоромах Мишка и поселился с матерью и сестрами (что, естественным образом, породило к жизни женскую половину дома), сюда же вселили брата Сеньку, после того, как «детский десяток» перебрался в крепость, сюда же почти ежедневно наведывался Алексей (бывало, и с ночевкой, но этого как бы никто не замечал).
Здесь же организовывались «семейные» ужины для отличившихся отроков, а под гульбищем, на некоем подобии деревянного тротуара, стояли скамьи для вечерних посиделок с песнями. Однажды отроки и девицы спрятались под гульбищем от дождика, а потом все так и осталось, сделавшись привычным.
Очень быстро Мишка убедился, что название «покои» тоже имеет совершенно конкретный практический смысл – обрести покой можно было только во внутренних помещениях. Хоромы действительно были центром общественной жизни, сопровождавшейся соответствующей суетой. Суету эту Мишка сам для себя разделил на несколько частей.
Первая – официальная. Стоя на крыльце, Мишка принимал утренний развод и вечернюю поверку, а также смену дежурных десятков. Принимал доклады, оглашал приказы и распоряжения, подводил недельные итоги соревнования между десятками и осуществлял прочие формальные публичные акты руководства Академией, а «на сенях» проводил заседания Совета Академии и «педсоветы» с наставниками.
Вторую составляющую суеты Мишка про себя поименовал «деловой». В терем постоянно перли посетители с делами самой разной степени важности. То являлась «шеф-повар» Плава и обрушивала на Мишку ворох кухонных проблем, то являлся с очередным скандалом Сучок (ну просто не мог он изложить даже простейший вопрос в иной, нежели склочно-пожарной тональности). То прибегал с подбитым глазом дежурный десятник и сообщал, что подрались силяжские с шеломаньскими (понимай: шестой десяток с девятым), наставники с дежурным десятком их угомонили, даже опричников звать не пришлось, но в темницу два десятка разом не запихнуть, да там и без того пятеро обретаются. То Роська «радовал» тем, что завтра ожидается аж семеро именин, но про одного святого из этой семерки он ничего отрокам рассказать не может, и надо срочно скакать в Ратное к отцу Михаилу. То черти приносили «кинолога» Прошку, длинно и занудно живописующего прямо-таки непреодолимые трудности с выбором имени для недавно родившегося теленка… и прочие дела, делишки, делища!
Для третьей составляющей суеты Мишка названия так и не придумал – просто суета от постоянно мелькающих лиц, обрывков разговоров и вообще непонятно чего. На протяжении дня обязательно находились поводы и причины заглянуть в хоромы у двоюродных братьев и крестников; на гульбище после обеда каждый день собирались и о чем-то толковали между собой наставники (другого места им не нашлось!); по подклету все время зачем-то лазали плотники Сучка и строители Нинеи (слава богу, наверх не лезли); какие-то бабы и девки (и откуда их столько?) постоянно таскались на женскую половину дома; по горницам, наподобие привидения, шастала Красава в компании Саввы… Порой так и подмывало схватить какой-нибудь предмет поувесистей и вышибить всю эту публику на крепостной двор, сопроводив сие управленческое воздействие соответствующими высказываниями из арсенала ненормативной лексики. А потом поставить на входе караул и ввести пропускную систему.
Четвертая составляющая суеты была, и вообще, атас – женская! В самых неожиданных местах терема все время попадались девки с тряпками и вениками; какие-то другие девки носились туда-сюда с горшками, ведрами, кувшинами коробами и еще бог знает с чем; третьи девки (а может и те же самые?) таскались с подушками, сенниками, одеялами и еще каким-то тряпьем. Все это выбивалось, вытряхивалось, сушилось и проветривалось на солнце, время от времени всю эту колготню, словно ледокол, прорезал громко сопящий Простыня с каким-нибудь неподъемным сундуком в руках, а руководила всем этим непостижимым в своей скрытой логике процессом горластая баба, которую в глаза величали Лизаветой, а за глаза Керастью.[12]
11
Паволоки – дорогие ткани, как правило, импортные.
12
Керасть (старославянск.) – змея; ехидна.