Снежный мост (ЛП)

Вокруг него топтались козы. Кроме них, некому было рассматривать его рисунки.

Но снега их увидели: выпал первый зимний снег. Он накрыл своей белой ладонью изрисованный камень. Он ворвался в хижину пастуха. Он крутился у двери, будто из любопытства желая узнать, не скрывались ли внутри другие картины.

По коже пастуха пробежали мурашки. Возможно, ему следовало остаться дома.

Но он не остался. Он отправился пасти коз. Он рисовал. И снега пришли за ним.

В те дни боги и богини жили среди людей. Пастух сразу узнал ее. А разве мог не узнать? У нее были серебряные волосы. Ясные, как лед, глаза. Бледные голубые губы. Казалось, будто воздух вокруг нее звенит. Это была богиня снегов.

Арин сказал:

– Ты кое-что забыла.

Но она не забыла. Чуть помедлив, она произнесла:

– Богиня улыбнулась и показала заостренные алмазные зубы.

– Я не боюсь, – сказал Арин.

Но как рассказать сыну остальное? О том, как богиня молча следовала за пастухом, так близко, что на его плечах образовывался иней? Он рисовал для богини снегов, и при виде его картин из ее глаз сыпались замерзшие алмазные слезы и стучали по камням. Пастух с нетерпением ждал ее каждое утро. Ему начало нравиться, когда стучали зубы. Когда она появлялась, воздух становился прозрачнее и холоднее. Дышать было тяжелее. И все равно пастух жаждал этой болезненной чистоты.

Когда ее не было рядом, он вспоминал о козах. Наверное, он пах, как они. Был теплым и глупым, как они.

Однажды богиня прикоснулась к нему. Ее прикосновение было настолько холодным, что обжигало. Его челюсти сжались.

Богиня отстранилась, а затем приблизилась еще раз. Теперь это было мягкий шепот, с которым снега обволакивают мир, изменяя его. Мягкий снег перьями падал на землю. Богиня спустилась к пастуху.

Снова пришел жгучий мороз. Пастух умолял богиню, чтобы она ужалила его.

Она ушла. У нее не было другого выхода: либо покинуть его, либо убить. И пастух снова остался наедине со своими козами и потемневшими палочками, которыми он изрисовывал стены своего горного жилища.

– Они стали друзьями, – сказала, наконец, мать.

– Не друзьями, – укоризненно поправил ее Арин.

Мальчик читает книги не по возрасту, это было ясно. Мать нахмурилась, но сказала только:

– Больше он не видел богиню. Лишь то, что видели остальные смертные: снежинки, безупречные белые кружева. Он наблюдал за снегом днями, он наблюдал за ним ночами... когда мог. Лунный серп становился все тоньше. А затем пришла ночь, когда луна и вовсе исчезла. Эта ночь была столь же черной, насколько снег был белым. Пастух ничего не видел. Я хотела бы сказать тебе, Арин, что он произнес свои молитвы как обычно, вспомнив каждого бога, но в эту ночь он пропустил бога луны.

Он проснулся от того, что возле его хижины под чьими-то шагами скрипел снег. Он знал, что это не его богиня – она перемещалась со свистом или беззвучно, – но в горах путники встречались редко, поэтому пастух вышел из хижины, чтобы встретить гостя.

Это был мужчина – или казался мужчиной. Пастух не верил своим глазам или же ночной гость был видением. Его очи были черными – нет, серебристыми, нет желтыми, или это оранжевое пламя? Он был скорчившимся или огромным? Или даже это был не он, а она?

Пастух моргнул и, хотя еще не узнал гостя, понял, кто мог ответить на его зов.

"Ты хочешь быть с моей сестрой", – сказало божество.

Щеки юноши вспыхнули.

"Нет, не смущайся, – сказало божество. – Она хочет того же. И я могу сделать так, чтобы это свершилось".

Боги не лгут. Но пастух покачал головой: "Это невозможно".

"Смертный, да что тебе известно? Ты слишком далек от царства богов. Тебе нужен мост, чтобы подняться на небеса. Там другой воздух. Ты тоже там станешь другим. Почти таким, как мы. Я могу построить для тебя этот мост. Тебе нужно только согласиться".

Пастух с опаской спросил: "Этот мост убьет меня? Или я останусь жив?"

Божество улыбнулось: "Ты будешь жить вечно".

Юноша сказал "да". Он бы согласился в любом случае, он бы выбрал смерть и снега, но его учили, что с богами не заключают сделки, не задав правильных вопросов.

Ему следовало отнестись к этому серьезнее.

"Вечером мы встретимся снова, – сказало божество, – и вместе построим мост".

"Вечером?"

Это казалось ужасно нескоро.

"Ночью я сильнее".

Ты должен понимать, что юноша вовсе не был глупцом. Он обладал острым умом, чувствительным к деталям, и, если бы разговор был не о его утраченной богине, а о чем-то другом, он бы обязательно что-нибудь заподозрил. Но, когда мы слишком чего-то хотим, мы не можем ясно мыслить. Он забыл об упущении в своих молитвах прошлой ночью. Он не ожидал, что это упущение могло превратиться в пропасть, достаточно широкую, чтобы поглотить его.

Как и было обещано, вечером странное божество появилось снова. Хоть на небе по-прежнему не было луны, пастух видел без труда: божество сияло. – В некоторых версиях сказки божество приказывало юноше раздеться на замерзшей горе догола и застенчиво требовало поцелуя, но получало отказ. – Божество прикоснулось ко лбу юноши, и тот в последний момент осознал, что заключил сделку с луной. Он понял, что сам нашел свою погибель. Но теперь он уже ничего не мог поделать.

Юноша начал расти. Его кости трещали. Его суставы выворачивались. Мышцы растягивались и рвались. Он изогнулся во тьму. Горы внизу были совсем маленькими. Он оставил свою плоть позади. Все было так, как обещал бог луны: он вознесся в царство богов... но сам стал мостом, перекинувшимся через ночное небо.

Так же, как и смертные, боги не могут любить мост. Появилась богиня снегов, прошла по мосту и расплакалась. Ее слезы падали и замерзали. Яркими жгучими искорками они рассыпались по небу. Они образовывали узоры, картины, которые рисовал для богини пастух. Поэтому мы видим созвездия. Звезды рассказывают о его воспоминаниях, которые теперь принадлежат и ей тоже. Мы все еще видим их, когда смотрим ночью вверх, на черный мост, покрытый снегом.

Арин молчал. Выражение его лица прочесть было невозможно. Мать гадала, почему он попросил ее рассказать именно эту сказку. Его глаза казались старше, чем он был на самом деле, но его рука, которой он прикоснулся к ее сатиновому рукаву, – совсем маленькой. Арин играл с материей, наблюдая, как она колыхалась и блестела. Мать осознала, что все-таки забыла о бале и ожидающей карете.

Пришло время уходить. Она поцеловала сына.

– Анирэ выйдет замуж за принца? – спросил Арин.

Она подумала, что теперь поняла, почему его интересовала эта сказка.

– Не знаю.

– Она уедет и будет жить с ним.

– Да. Арин, братья и сестры, даже боги, могут быть жестоки друг к другу. Поэтому ты попросил меня рассказать сказку о богине снегов и ее брате-сестре луне? Анирэ дразнит тебя. Она может вести себя бездумно. Но она любит тебя. Когда ты был ребенком, она так нежно держала тебя на руках. Иногда отказывалась отдать тебя мне.

Его обеспокоенный взгляд опустился, и он тихо сказал:

– Я не хочу, чтобы она уезжала.

Она отвела с его лица волосы и стала говорить ему ласковые и нужные слова и готова была отправиться на королевский бал с легким сердцем, но Арин мягко взял ее за запястье.

– Амма... пастух ведь не был плохим, правда?

– Правда.

– Но он был наказан.

Она сказала беспечным голосом:

– Все мальчики должны помнить свои молитвы, верно?

– А если я буду помнить, но как-то еще прогневаю богов?

– Дети не могут прогневать богов.

Широко раскрыв глаза, так что ей была четко видна их серебристая радужка, он спросил:

– Я родился в год смерти, но не был отдан ей. Она не прогневалась?

Внезапно она в полной мере осознала, чем на самом деле привлекла его сказка о богах.

– Нет, Арин. Правила ясны. Я имела право дать тебе имя тогда, когда пожелала бы.