Страница 1 из 8
***
Амаль Эль-Мохтар канадская писательница ливанского происхождения. Ее произведения малой формы неоднократно становились номинантами и лауреатами литературных премий в области фантастики. Ее творчество отличает психологизм, эмоциональность и множество культурных отсылок.
Рассказ «Правда о совах» − лауреат премии «Локус» 2015 г.
Рассказ «Мадлен» − номинант премии «Небьюла» 2015 г. и «Локуса» 2016 г.
На обложке использовано фото Брэда Уилсона.
Переводчик Anahitta при поддержке группы «Литературный перевод».
Правда о совах
Тессе Ким
Глаза у сов под цвет неба, в котором они охотятся. Янтарноглазые совы охотятся на рассвете или закате, золотоглазые − днем, а черноглазые – ночью.
Никто не знает, почему так.
У Анисы глаза черные, и раньше она их ненавидела. Когда-то ей хотелось глаза отцовского цвета – прекрасные зелено-голубые, так поражающие на смуглом лице. А теперь ей нравится, что цвет ее глаз и волос пугает людей.
Казалось, даже учителям неловко – они не пытаются ее опекать, как других учеников. Перед тем, как следом за экскурсоводом перевести группу от одной совы к другой, на Анису бросают неуверенные взгляды. Она отворачивается и идет в другую сторону.
– Анни-са! Анни, сюда!
Стиснув зубы, она поворачивается. Миссис Робертс ободряюще улыбается. Ее бледное напудренное лицо, зачесанные наверх золотистые волосы и ярко-красные губы напоминают Анисе бисквит королевы Виктории.
– Меня зовут АНИ-са. – Она чувствует, как сила вырывается из груди, перетекает в предплечья и кисти. Она быстро скрещивает руки, сжимает кулаки, и ногти впиваются в ладони. Сила постепенно убывает, но Аниса все еще ощущает, как та вырывается из глаз, словно пчелиный рой. Миссис Робертс смотрит в замешательстве. Глаза у нее нежной фарфоровой голубизны.
Другая учительница, мисс Гревар, наклоняется и что-то бормочет миссис Робертс на ухо. Та приходит в еще большее замешательство, но опять неуверенно улыбается и, кивнув, отворачивается к группе. Аниса закрывает глаза, делает глубокий вдох и, досчитав до десяти, идет дальше.
Совы – хищники. Есть совы, которые разорвут вас, если дать им хоть малейшую возможность.
Шотландский центр сов – популярное место школьных экскурсий: недалеко от Глазго, познавательно, можно сделать множество фотографий для родителей, да и кому в наши дни не нравятся совы? Аниса не раз ловит себя на том, что пялится на сумки и рубашки с совиными принтами, серьги и ременные пряжки в форме сов, мягкие игрушки и проволочные фигурки ярких приятных расцветок. Все это кажется ей таким необыкновенным.
Она вспоминает, как впервые увидела сову. Анисе было семь, она жила в Райаке с отцом, дедушкой и бабушкой. В то утро она закатила истерику, потому что ее заставили покормить кур. Аниса их ненавидела – они воняли и клевались, когда она приходила собрать яйца, а петух был задиристым и с острыми шпорами. «Ненавижу кур! – закричала она. – Почему бы просто не отправить всех в суп?»
Ей дали еще больше поручений, и она с раздражением их выполнила, но топала ногами, хлопала дверцами шкафа и время от времени возмущалась, что это все нечестно.
– Квохчешь над снесенным яйцом? – пытаясь рассмешить, бывало, шутил отец, но сердил еще больше, поскольку ей очень хотелось рассмеяться, но не хотелось, чтобы он решил, будто она уже не злится.
К обеду она успокоилась, а к ужину вообще обо всем забыла. Когда она помогала бабушке мыть посуду, во дворе раздался крик. Бабушка бросилась из дома, Аниса, с руками в мыльной пене, – за ней.
На апельсиновом дереве сидела сова – огромная, как баран, Аниса никогда не видела таких больших птиц. В когтях сова держала петуха с окровавленными перьями. Аниса пялилась на нее, а та нагнула голову и вырвала из горла петуха большой кусок мяса.
Когда Аниса об этом думает, ее мучит вина. А этот случай всплывает из памяти каждый раз, если руки, как тогда, мокрые и мыльные, а кончики пальцев сморщены от влаги. Она вспоминает, как бабушка, перекрестившись, стала молиться − о защиты от зла, от смерти в семье, от беды. Аниса вспоминает страх, с которым смотрела на петуха с окровавленными рыжими и зелеными перьями, с безвольно висящей головой на сломанной шее.
Но она не может вспомнить, хоть и часто пытается, тогда ли в первый раз почувствовала в груди жуткое электрическое покалывание силы, хлынувшей затем в ладони.
Есть совы, что плывут по небу, как большие корабли. Есть совы, что порхают с ветки на ветку, словно зяблики. Есть совы, что смотрят с презрением, и совы, что раскачиваются, сидя у вас на руке, будто тростник на ветру.
Аниса не боится сов. Они кажутся ей довольно интересными, когда над ними не воркуют и не вышивают их на подушках. После прогулки по заповеднику она думает, что тогда, в детстве, скорее всего видела филина.
Она бродит от клетки к клетке, от загородки к загородке, рассматривая сов, которые не имеют ничего общего с симпатичными узорами на подолах юбок и платьев: сов без лицевого диска, сов с выпученными глазами и пушистыми головами, сов размером с ее ладонь.
У некоторых сов помимо названия вида подписаны клички: Хоскин, Бру, Сараби. Аниса задерживается у клетки с совой-сипухой и хмурится, читая кличку. Блодьюведд?
Сова смотрит на нее, а Аниса бормочет под нос:
– Блен-да-мед.
– Точнее БЛО-да-вет, – раздается позади дружелюбный голос.
Аниса оборачивается к дрессировщице совиного шоу, темнокожей женщине по имени Иззи. Ее волосы убраны под яркий шарф, на руках перчатки, она заходит в вольер, держа корзинку с кормом.
– На валлийском это означает «лицо как цветок».
Аниса краснеет и опять переводит взгляд на сову. Она еще никогда не видела сипуху так близко и не считает, что та похожа на цветок. В то же время совиное лицо в форме сердца кажется чуждым, жутким и прекрасным, подобно луне на закате солнца, и должно быть какое-то особое слово для цвета крыльев, отливающего перламутром, но не жемчужного.
– Это мальчик или девочка? – спрашивает Аниса.
– Знаешь сказку о Блодавет? – улыбается Иззи. – Эта прекрасная женщина была сделана из цветов и могла превращаться в сову.
– Чушь какая-то, – хмурится Аниса.
– Это из книги сказок «Мабиногион», там полно чуши, – хихикает Иззи. – Если честно, я тоже не думаю, что Блодавет на нее похожа. Эта сова – одна из самых наших проблемных птиц. Но она из Уэльса, поэтому ей дали валлийское имя.
Аниса заглядывает Блодавет в глаза. Они чернее, чем у нее.
– Она мне нравится, – заявляет она.
Стая сов называется парламент.
Совы не к добру.
В то лето, когда сова убила петуха, их страну бомбил Израиль. В мыслях Анисы то лето всегда связано с совой, а не с войной – войну она не помнит. Сражений она не видела. Но помнит звук, который скорее ощутила, чем услышала, – бухнуло так, что земля содрогнулась и от удара загудели кости. Потом бухнуло еще раз и запахло карбидом, а отец подхватил ее на руки и понес в убежище.
Она помнит холод; потом – гнев и плач; едва слышные разговоры, доносившиеся до ее кровати, – голос матери, из-за плохого интернета механический и приглушенный. Она говорила из Лондона сквозь рыдания на смеси английского и арабского, путаясь в акцентах. Голос отца, всегда спокойный и размеренный, в который прорывалось напряжение, как в тот раз, когда кузен тыкал проводом в лапку дохлой лягушки, и та дергалась.
Она помнит, как спрашивала у бабушки, не из-за совы ли на них напал Израиль. Бабушка рассмеялась так, что Анису охватило ощущение пустоты и потери.