Страшные рассказы – 2

Театр-кино

Да, так он и назывался – "Театр-кино", – с одной стороны, вроде бы просто и незатейливо, а с другой, крайне претенциозно. Он и видом своим вызывал неоднозначные эмоции: стиль – хай-тек, высота – три этажа, также три входа и стилизованная под недалёкое будущее (не дальше, чем на век или два) роспись.

Билли и Фрэнки стояли в очереди, чтобы, предъявив купленные заранее, за две недели до показа билеты – купленные в день открытия кинотеатра и задорого (для них-то!), – пройти на свои законные места и собственными глазами увидеть "Информатора".

После того как они вытерпели на улице сначала ожидание, затем толчею, когда входили внутрь, и, в конце концов, временную, несильную дезориентацию в чреве новенького (новейшего!) театра кино, два друга-подростка, повторно продемонстрировав завизированное право на чудо контролёру у входа, скользнули и освещаемый белыми и красными лампами полумрак и сели на места 14 и 15 в 6-м ряду, овеваемые, впечатляемые и сопровождаемые необычным смешением цветом, этим самым бело-красным освещением.

Итак, они здесь, и они собираются смотреть "Информатора". Знакомые ребята прожужжали им все уши про последний ужастик Уилла Мэйдена, поклонника и последователя, как несложно догадаться, великого классика Крэйвена Уэса, создателя незабвенного и бессмертного, словно его главный герой, "Кошмара на улице Вязов". В список любимых "творцов ужаса" У. Мэйдена входили и другие великие гении, ретро-провидцы. "Рецензии" ребят – и девчат, – их впечатления о новинке в области кино разнились настолько, что оставался единственный выход узнать истинные суть и содержание долгожданного фильм от почитаемого автора.

Прежде "Информатор" демонстрировался в закрытом кинотеатре "Алмаз", куда имели доступ лишь самые богатые и блатные персоны либо офигительные счастливчики. Ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим Фрэнки и Билли не относились; впрочем, не принадлежало к "золотой молодёжи" и большинство их знакомых и друзей, что неудивительно, если вспомнить, где означенная молодёжь обитала. Зато слухи, все знают, "распространяются быстрее, чем вонь от дохлой свиньи" (одна среди излюбленных цитата Фрэнки), а значит, там-то, там-то и там-то кто-нибудь сколько-нибудь был в курсе или примерно представлял себе либо пользуясь только чужим мнением, что же это за магия, что за вожделенный туманный секрет и, конечно, очередной бесспорный хит – "Информатор". Городок Уайлд-сити был очень маленьким по площади и, разумеется, следовательно по населению – значит, любая новинка, к тому же от столь уважаемого, даже легендарного режиссёра (автора сценария, продюсера и иногда – актёра и ведущего), автоматически становилась мифом ещё до выхода на экраны.

Когда свет совсем потух и экран засветился, и на нём отобразились первые кадры фильма, Билли показалось, будто что-то здесь не так. Через некое время он понял что: перед демонстрацией картины не пустили рекламу, вообще. Это выглядело странным, и больше – загадочным, озадачивающим, удивляющим, хотя мальчика уже полностью поглотило разворачивавшееся на почти невидимом белом прямоугольнике действо. Фрэнки, менее наблюдательный, чем его друг ("брат"), отправился в страну грёз минутой или около того ранее.

"Информатор" пролетел на одном дыхании. Интрига, тайна, убийства, кровь, ужасы – всё тут смешалось и находилось в нужных мере и пропорциях, но порой и сверх оных, к вящему счастью, уж наверняка, всех присутствующих в "Театре-кино" зрителей. Довольно запутанный сюжет, а не оторваться; фирменный стиль Мэйдена; лёгкие и запоминающиеся отсылки к Крэвейну, "Кошмару" и Фрэдди; игра актёров и спецэффекты; мрак и ужас; и вдобавок – короткое появление на экране самого режиссёра в роли неудачника, которого убивают спустя каких-нибудь четыре-пять секунд (ну, не больше шести).

Открытием же – подумалось Фрэнки, любившему рассуждать журнальными терминами, – стал сыгравший в фильме заглавную роль, ранее неизвестный и ему, например, совершенно незнакомый актёр. То ли молодчик, то ли хорошо выглядевший предок по имени Трик Иллер. Фрэнки хотел было спросить на этот счёт у Билли (слышал ты о таком – нет?), но друг-брат отмахнулся, поскольку – резонно! – очутился, а равно и сидящая рядом сотня человек, загипнотизированным искусством.

Уже на выходе, отойдя частично от глубокого впечатления, частично от потрясения вперемешку с элементами шока, Билли сам дёрнул за рукав Фрэнки и сказал тому о вещи, представившейся ему, Билли, "немного странноватой".

– Ты заметил, что фильм называется "Комментатор"?

– Да нет, "Информатор"!

– "Комментатор", говорю тебе.

– У тебя глюки.

– Это ты глюк, понял?

– От глюка слышу!

– Отвали!..

И они устроили обычную дружескую бучу.

Повозившись – стоя и чуть-чуть, упав, на земле, – ребята поднялись, отряхнулись и как ни в чём не бывало обсудили увиденное, вкратце, потому что обоих ждали домой с вечернего сеанса родители, а кино мало того что 18 +, ещё и началось аж в 22:00. Ребята дошли по перекрёстка, разделявшего их дома, и разошлись в разные – геометрически абсолютно противоположные – стороны: Фрэнки налево, Билли направо.

Билли вернулся домой; Фрэнки – нет, однако узнал об этом его друг лишь завтра.

Вот как это произошло.

Едва прозвенел будильник, Билли, по своему обыкновению, вскочил с кровати и бросился на кухню; надо было позавтракать и умыться (рюкзак собран с прошлого дня, перед походом в "Театр-кино"), прежде чем идти в школу. Двухэтажное здание – ниже кинотеатра, представьте себе, и это в маленьком городишке! – старое, обшарпанное, "украшенное" различными словами определённой тематики и такими же "картинами", не то чтобы возвышалось, а, скорее, прижималось к земле на расстоянии трёх остановок от дома Билли. Дом Фрэнки, внешне – идентичное десятиэтажке его друга строение, отделяло от общеобразовательной альмы матер четыре остановки.

Радостный, подгоняемый, кроме того, вчерашними прятными впечатлениями от просмотра "живой классики", Билли вбежал в класс – и замер. Помещение хранило гробовое молчание, ученики – от первого отличника до последнего хулигана – смотрели мрачно и тихо, напряжение и страх застыли на лице учительницы мисс Флоу (её школьники прозвали Флоей за вовсе уж деревенские наряды и манеры). Происходи подобное в кино, Билли испытал бы приятный мандраж наряду с эстетическим удовольствием; в позе и выражениях лиц и глаз собравшихся, между тем, не читалось ничего ни красивого, ни захватывающего. Только печаль и плохо скрываемый испуг.

– Фрэнки умер, – коротко сказала вдруг мисс Флоя.

– Как? – Билли опешил. – Как это произошло?!

– Его нашли в постели… уже мёртвым… – Учительница по английскому говорила сбивчиво, неуверенно. – Его… кто-то его… кто-то разрезал Фрэнки пополам.

Билли замер и вытаращился, не в силах произнести ни слова.

В дальнейшем, порасспросив там, подглядев здесь и применив логику и образное мышление, он восстановил картину с точностью, как он полагал, процентов до 90, может, до 91-92.

Фрэнки находился дома в своей комнате после ужина, который он погрел и съел сразу, как только вернулся из кино. Родители спали; никто, кроме собственно Фрэнки, не проникал в его комнату и не покидал её. Тем не менее, мать обнаружила утром любимого и единственного сына, точнее, то, во что он превратился, уже мёртвым; и неудивительно – худое подростковое тельце друга Билли кто-то словно бы разрезал надвое чем-то наподобие бензопилы. Только вот бензопилы в квартире семья Стоунов не держала – ни её, ни чего-либо столь же острого и смертоносного. Кто-то попал в комнату Фрэнки иначе, например, через окно? Не исключено, хотя тщательные полицейские обыск и экспертиза однозначно отвергали такой вариант развития событий. Сам себя Фрэнки ни за что бы не сумел расчленить напополам, тем более – вертикально, от макушки до паха!