Лекарство от скуки

Игра шла с переменным успехом. Первые два раза мы выиграли, и у моего локтя появилась скромная кучка монет. Потом проигрались почти подчистую, вызвав едва сдерживаемые смешки. Я снова заказал выпивку для всех. Сидевший напротив Уизли был жутко недоволен, и я решил внимательнее к нему присмотреться. Все же его воспитание не подразумевало умения виртуозно владеть лицом. Но спустя несколько провальных партий, нам внезапно стало везти.

Наблюдать за тем, как разглаживалось лицо Уизли, было познавательно. Видимо, ему настолько требовались деньги, что проигрыш приравнивался к потере волшебной палочки, а от выигрыша словно зависела жизнь.

— Я пас! — Сидящий по правую руку от меня маг поднял вверх ладони. — А то совсем без штанов останусь. Некоторым очень уж везет.

— Госпожа фортуна — дама капризная, но сегодня я на нее не в обиде, — согласился я и отложил карты.

— Если бы не знал, что сжульничать почти невозможно, непременно бы решил, что дело нечисто, — пробурчал кто-то из покинувших игру.

Я улыбнулся и еще раз заказал выпивку. Подсластим господам проигрыш.

Золотые и серебряные монеты тускло мерцали на поверхности видавшего вида стола. Выигрыш не принадлежал мне целиком: его предстояло поделить с напарником. Уизли стоял напротив и тоже разглядывал монеты. Его губы кривились в какой-то странной усмешке, иногда шевелились, но он молчал.

Хлопнула входная дверь, мы остались одни. Не считая Питера, но его можно было не брать в расчет. Он никогда не лез в дела клиентов или успешно притворялся, что не лезет. В глубине души я был уверен — у него в надежном месте припрятаны доказательства грешков каждого, кто хоть раз имел неосторожность переступить порог заведения. Но это были лишь догадки — бармену в таком месте следовало держать туз в рукаве. Проверять, разумеется, я бы не стал.

— И где же это мистер Малфой научился так беззастенчиво жульничать? — негромко и с заметной издевкой спросил Уизли.

— Полагаю, там же, где и вы, — парировал я.

Питер гремел стаканами за стойкой и даже не смотрел в нашу сторону, словно до происходящего в зале ему и дела нет.

Лицо Уизли скривилось: то ли усмешка, то ли отвращение. Я беззастенчиво разглядывал его, отмечая ранние морщины в уголках глаз, скорбные складки возле рта, неухоженные тусклые волосы и пятна веснушек на носу, больше похожие на отметины от проклятий.

— Чего пялишься, Малфой? Не нравлюсь?

— Скверно выглядишь, Уизли. Сходи в Мунго, проверься. Денег должно хватить.

— А не пошел бы ты, — без огонька, больше по привычке, огрызнулся тот.

Я пожал плечами: лезть к нему себе дороже. Поделим выигрыш и разойдемся в разные стороны.

— Из-за тебя… Из-за таких, как ты, погиб Фред, — монотонно продолжил он. — А ты живешь… И тебе не понять, каково это — быть живым только наполовину. Он мне снится, каждую ночь снится. Приходит, тормошит, пытается что-то сказать. Я как будто схожу с ума… Хочу ритуал провести, чтобы успокоился и больше не донимал. А-а! — Уизли махнул рукой. — Тебе не понять!

Я перестал считать монеты. Что-то в словах этого олуха настораживало.

— Ритуал? Питер! — рявкнул я. — Тащи сюда нормальную выпивку!

Я грубо усадил Уизли на стул.

— А сейчас ты мне все расскажешь…

Перед нами возникли два стакана с огневиски. Уизли поднял на меня несчастные глаза — было видно, что в нем борются два противоположных желания: послать меня ко всем мантикорам или рассказать. Наверняка родня не горела желанием выслушивать его излияния.

— С какой стати я должен?.. — начал было он. — Ай, да ладно! Хуже уже не будет! — И, проглотив залпом крепчайший виски как простую воду, начал рассказывать.

С его слов выходило, что брат начал являться далеко не сразу — прошло не меньше месяца. Понятное дело, что между магами-близнецами, существует сильнейшая связь. Часто если один из близнецов умирал, то второй недолго задерживался на этом свете. Поначалу у Уизли дело к тому и шло. Курица-мамаша вместо того, чтобы трясти сынка, занимать его делами и оставлять как можно меньше свободного времени, кудахтала над ним, ограждая от любого волнения. Магазином стал заниматься младший брат — как же, Джорджу будет тяжело находиться там, где все напоминает о Фреде. Помогать по дому? Нет-нет, мама сама справится, отдыхай, сыночек! Предоставленный самому себе, Уизли закономерно чах и хирел от тоски, а окружающие только ходили вокруг на цыпочках. Не идиоты ли?

— Я лежал на кровати и думал: ну когда ж сдохну-то, — продолжал он рассказ. — Пил, конечно, сильно. Это помогало не думать о Фреде. А потом он вдруг мне приснился. Я обрадовался: думал, за мной пришел…

Я подлил ему еще виски. История интриговала, хотелось найти разгадку.

— …Фред разошелся. Побил посуду, раскидал вещи. Мать орала — думала, что это я. Ничего слушать не хотела. Они все решили, что я сошел с ума. Представляешь, я — и сошел с ума! Хотя не знаю… — Уизли тоскливо посмотрел на дно пустого стакана. — Может, и сошел. Я хотел поговорить с братом, но он молчал. Корчил рожи и молчал. Руками размахивал и молчал. Однажды на зеркале что-то принялся выводить. Цифры вроде какие-то. Стучал пальцем по лбу и на меня показывал, мол, дурак ты, Джордж… Я и правда дурак. Надо ритуал провести.

— Что за цифры?

— Дату смерти, наверное. Похоже было: два и пять, а дальше не понял. Разбудило что-то.

— Хм… Зачем брату в твоем сне показывать то, что всем известно? Странно.

— Для него это важно, — запротестовал Уизли. — Мы же на могильной плите дату не выбили. Хотели на памятник деньжат набрать, да и власти обещали подсобить, но не вышло. Я сам потом нацарапал. Все решили, что я совсем умом двинулся…

Мне не давали покоя эти цифры. Они могли быть игрой подсознания или предупреждением потусторонних сил, а могли обозначать что-то совсем иное. Сомнениями я поделился с Уизли. Возможно, зря, но тот азарт, который охватил все мое существо, невозможно было удержать в узде. Хотелось начать действовать незамедлительно. Вот что делают с человеком безделье и скука!

— Что-то я уже ничего не соображаю. — Уизли с усилием потер лицо, пытаясь привести себя в порядок.

Я, наоборот, чувствовал себя отвратительно бодрым и готовым к свершениям. Пришлось умерить порывы и предложить встретиться завтра, чтобы продолжить обсуждение. Мы рассовали деньги по карманам и расстались довольные друг другом. И только дома, прихватив из библиотеки парочку фолиантов, чтобы пролистать перед сном, я обнаружил, что совершенно забыл про кольцо.

Утром случился скандал. Я имел неосторожность спуститься к завтраку и, конечно, Нарцисса обратила внимание на мои руки.

— Ну и где твое обручальное кольцо?

Я посмотрел на безымянный палец, на едва заметный след, который за двадцать с лишним лет оставил тонкий ободок.

— Отдал ювелиру укрепить камень и почистить. Вечером заберу.

— Не лги мне!

— А мне кажется, он пропил кольцо, — процедил Драко. Жалость, смешанную с изрядной долей брезгливости, — как же, отец-то конченый пьянчужка — он даже не пытался скрыть.

— Ты переходишь всякие границы, сын. — Я скомкал льняную салфетку и бросил на стол.

— Люциус!

— Не собираюсь продолжать разговор в таком тоне. — Я встал. — Сказал же: вечером…

— Мама, я буду сегодня вечером в Лондоне и сам заберу. Хоть и сомневаюсь, что кольцо у ювелира. Пусть отец сидит дома, хватит ему потакать!

— Какая забота! — Мне едва удалось совладать с гневом, а то разнес бы столовую спонтанным выбросом, как неумелый подросток.

— Люциус, ты куда? — Нарцисса явно волновалась и не отводила встревоженных глаз.

— Прогуляюсь, — отрезал я и вышел. Нужно было спешить, потому что ждать до вечера смерти подобно — не обнаружив кольца, Драко поднимет скандал. Мало он мне нотаций прочитал!

За спиной повисло молчание. Ненадолго, надо думать.

Я вышел в парк. Можно было пройти по ухоженной центральной аллее к воротам, но она слишком хорошо просматривалась из окон. Пришлось пробираться между цветущими кустами азалий по мокрой от росы траве к полуразрушенной пожирателями беседке. Снести ее рука не поднималась, слишком нравилась мне она — увитая плющом, заросшая травой.