Страница 2 из 18
– Бред, – выносит вердикт Кэт.
– Ну вообще-то… – он хихикает. – Разве ты знаешь кого-то, кому не снятся странные сны?
– Да, никто не просыпается и не говорит: «Ох, мне снилась такая банальщина…» – Кэт смеется. Спасибо Ричу за то, что он ее развеселил. Она откидывается на простыни.
– Давай вставать.
Обычно они пробуждаются постепенно. Кэт использует беруши, чтобы не слышать, как Рич время от времени храпит, а он просыпается под приглушенную болтовню радио, толкает ее в бок, и они еще какое-то время дремлют, прежде чем встать и пойти на работу. Но не сегодня. Самолет вылетает через три часа, а им еще добираться до Манчестерского аэропорта из Минвуда, а это больше пятидесяти миль. Они надевают на себя одежду, приготовленную с вечера, Рич залпом выпивает чашку кофе, а Кэт – чай, а потом Кэт кладет еду для кошки.
– Пока что ни намека на восход, – говорит Кэт, пока они волокут чемоданы по лестнице перед входной дверью. На календаре середина декабря, через несколько дней будет самая длинная ночь в году. Ричи запихивает чемоданы в багажник, а Кэт забирается на пассажирское сиденье. На лобовом стекле морозные узоры. Рич счищает лед рукой в перчатке, пока жена ждет его внутри, выдыхая облачка белого пара.
– Готово, – сообщает он, садясь в машину, заводит мотор, поворачивается к жене и широко улыбается. – Поехали!
Кэт помахала на прощание их веранде из красного кирпича, пока Рич маневрировал по выбоинам, которые стали еще глубже после череды холодных зим, и выезжал на Гроув-лейн. Они не проехали и полмили мимо местных магазинчиков на Отли-роуд, как вдруг Рич резко тормозит. Хорошо, что сзади нет других авто. Он разворачивается к ней лицом.
– Ты покормила Бесси?
– Да, и оставила ключи твоей сестре. А теперь поехали, а то опоздаем.
На кольцевой дороге, где обычно машины движутся плотным потоком, странным образом тихо, пока они едут мимо складов и цепочки гостиниц прочь из города. И вот они уже мчатся вдоль Пеннинских гор. Такое впечатление, что трасса М-62 никогда не спит. Сейчас и шести утра нет, а грузовики уже с грохотом проносятся по крайней полосе, из-под их колес летит снежная крупа, оставшаяся с ночи. Их хетчбэк кажется маленьким и хрупким. Кэт ощущает, как ветер бьет по крылу автомобиля. Она протирает запотевшее окно, чтобы выглянуть наружу, и видит коттедж на отдаленном склоне, кажущийся бледным пятном на фоне темного вереска. Интересно, кто там живет, рядом с торфяником, не одиноко ли им без соседей? Она пытается представить собственную жизнь вдали от города, их маленького домика, магазинов и парка, вдали от всех. Наверное, это хорошо в плане творчества – ей станет так скучно, что придется себя хоть чем-то занимать, – но она будет жаждать компании и скучать по друзьям.
Кэт протягивает руку к Ричу с благодарностью за его присутствие, гладит его по загривку, там, где волосы мягкие, как пух, и уже начинают седеть. Рич ненавидит свою шею, считает ее слишком толстой, и из-за этого он выглядит тупым, как бы Кэт ни старалась убедить его, что это мужественно.
– Она едва ли не больше, чем моя голова, – заявляет муж.
Рич словно бы читает мысли Кэт, смотрит на нее и улыбается. Кэт нежно улыбается в ответ, а потом опускает зеркало на солнцезащитном козырьке, чтобы посмотреть, как она выглядит.
Наконец-то волосы стали нормальными. Сначала они росли совсем другими: такого же мышиного цвета, но более волнистыми и густыми. Маленькое утешение за все, что Кэт пришлось пережить. Но теперь они стали такими, как и всегда: тонкими и непослушными. Ей приходится коротко стричься «каскадом» – никакую другую прическу волосы не признают. Тем не менее Кэт довольна. Она снова похожа на саму себя. Однако кожа все еще остается пепельно-серой, а глаза отчасти утратили блеск. Она кажется старше. Выглядит измученной.
Она надеется, что поездка пойдет им на пользу. После цунами эмоций, накрывшего их в последние два года, оба заслужили этот отдых.
Кэт думает о горах, которые вот-вот увидит, об ослепительно-белом снеге под ослепительно-голубым небом. Внушительные пики, солнце, кристально чистый воздух…
Ее тут же охватывает восторг. Скоро Рождество, потом Новый год, и она сможет помахать ручкой этим отвратительным двенадцати месяцам навсегда.
– Мы едем в отпуск! – восклицает она и хлопает в ладони.
Лу борется с желанием разбудить Софию. Сейчас пять утра, и это несправедливо.
Хорошо говорить, что мне нужно успокоиться, думает она. Если бы переключиться было так легко.
Она перекатывается на спину, приспускает пижамные брюки и проверяет живот. Ей кажется или живот стал мягче? Хотя, может, она просто намяла его постоянными ощупываниями.
Накануне вечером они рыскали по Интернету в поисках возможных диагнозов. София настаивала на менее драматических вариантах (включая банальное раздражение и запор), но Лу все еще была убеждена, что это кое-что похуже. Они даже размышляли, не позвонить ли им на горячую линию медицинской помощи, но решили, что уже слишком поздно, да и состояние не критическое.
– Давай уже ляжем в постель, – велела София. – Утром позвоним доктору и запишем тебя на прием в самое ближайшее время.
Итак, Лу лежит на одном из двух диванов, как настояла мать. Сейчас Ирэн превратила их дом в мини-отель, и им выделили гостевую комнату, хотя мать не принимала постояльцев на рождественские каникулы и за стеной находился куда больший по размеру номер на двоих с одной кроватью.
– Твоя мама – привет из пятидесятых, – простонала София. – Даже в Испании большинство матерей не такие строгие. Она что, думает, что это помешает нам заняться сексом?
– Ей не придется признавать, что мы этим занимались, – ответила Лу.
Над склонностью Ирэн отрицать очевидное можно было бы посмеяться, но в результате многие аспекты жизни Лу мучительным образом не находили признания.
Лу продолжает изучать свое тело. Она понимает, что это уже навязчивое состояние, но смутно надеется, что страх приглушится. По крайней мере, в темноте и тишине можно сосредоточиться. Она снова нащупывает обеими руками уплотнение. Опухоль кажется ей огромной. Как она не замечала ее до сегодняшнего дня? Лу нажимает на опухоль, и из-за этого хочется в туалет.
София шевелится и переворачивается на другой бок. Лу задерживает дыхание, она не отказалась бы услышать, как София бормочет сквозь сон слова утешения, успокаивает ее, но та не просыпается.
Лу продолжает свою миссию. Пальцы движутся медленно, зловеще, словно тарантул. Если бы опухоль была посередине, то Лу согласилась бы, что это просто ее особенность. Но ее более всего беспокоит чуждая асимметрия. Лу пытается справиться со страхом. Она не может – и не будет! – думать о совсем плохом.
Лу пытается думать как консультант-психолог, представить, что сказала бы себе, если бы она сама была клиентом. Она умеет давать советы, а вот воспринимать их не очень-то получается. Наверное, стоит составить список симптомов перед походом к врачу.
1. Я бегаю в туалет очень часто, куда чаще, чем София.
2. Месячные стали болезненнее, чем были.
Лу сделала поправку на особенность своего мочевого пузыря. Она выбирает места на последнем ряду в кинотеатре и всегда ищет возможность сходить в туалет во время долгой поездки, когда приспичит, причем так было всю сознательную жизнь. Но вряд ли у нее недержание, да и менструации не настолько уж болезненные. У многих женщин бывает куда хуже.
В остальном она в отличной физической форме. Она может с легкостью сделать сто приседаний, с мускулатурой все отлично. Она мало пьет, питается почти идеально. Что же тогда это, ради всего святого? Если бы у нее была какая-то серьезная проблема, разве не должно болеть?
Не помогает. Вопросов становится только больше, отчего мысли начинают бешено кружиться в голове. И как бы она ни раскручивала их, ответ все время один, словно шарик на рулетке постоянно выпадает на то же число раз за разом.