Страница 25 из 25
Отсюда объясняется совокупность отношений между этими обоими элементами в процессе рождения нового мировоззрения, которое, являясь единством диалектического метода и материалистической теории, «уничтожает» предшествующую философию как в смысле использования ее как наследства, так и в смысле отбрасывания ее, наносит смертельную рану идеалистической философии и развивает дальше материализм в качественно новую фазу. Ибо только диалектический материализм является философией, которая может быть с научной точностью применена в общественной жизни человека.
«Тезисы о Фейербахе», «этот гениальный зародыш нового мировоззрения», являются выражением нерушимого единства диалектического метода и материалистической теории, так же как и нерушимого единства диалектического материализма с историческим материализмом, являющегося распространением диалектического материализма на жизнь человеческого общества и выражением единства теории и практики.
Основополагающее теоретико-познавательное значение тезисов состоит в дальнейшем развитии, усовершенствовании и обогащении материалистической теории общественной практикой как критерием истины.
С этим связано обоснование диалектической логики в «Тезисах о Фейербахе», как такого учения, которое, как указывает Ленин, говорит «…не о внешних формах мышления, а о законах развития… всего конкретного содержания мира и познания его…»[114] и которое, следовательно, образует единство с теорией познания.
Правда, фейербаховский материализм отвечал правильно на основной вопрос философии, а именно на вопрос об отношении мышления к бытию. Мышление для него является отражением существующей независимо от человеческого сознания действительности. Но так как он рассматривал процесс освоения действительности в материалистической теории и с помощью материалистической теории как законченный, практика общественной жизни оставалась для него книгой за семью печатями. Материализм Фейербаха носил спокойный, созерцательный характер. Фейербах не понимал, что достигнутый уровень философского развития властно требовал соединения материалистической теории и диалектического метода. Материалистическая теория Фейербаха не могла установить связь между теорией и практикой. В этом отношении Фейербах ничем не отличался от всего предшествующего материализма: «Главный недостаток всего предшествующего материализма – включая и фейербаховский, – подчеркивает Маркс в первом тезисе о Фейербахе, – заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берётся только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая, чувственная деятельность, практика…»[115] А во втором тезисе о Фейербахе говорится, что человек должен доказать истинность своего мышления в практике. Развивая положения, выдвинутые им в работе «К критике гегелевской философии права. Введение», Маркс делает следующий упрек Фейербаху в шестом тезисе: «Но сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»[116]. Тем самым был проложен путь к распространению диалектического материализма на жизнь человеческого общества в форме исторического материализма. Впервые было создано такое философское учение, которое сделало возможным точное научное познание общественных законов и, более того, явилось научным руководством для того класса, который олицетворял будущее общество, именно для пролетариата, класса, который должен вывести человеческое общество из его предыстории в его подлинно человеческую историю, историю, где не будет классовой борьбы, войн и эксплуатации.
Таким образом, Маркс создал материализм диалектический, а диалектику применил материалистически, и это было не простым соединением идеалистической диалектики Гегеля и созерцательного материализма Фейербаха, а действительно революционным переворотом в философии, в результате которого философия приобрела новые знания и принципы, переворотом, который оказал определенное влияние не только на философию, но и на общее развитие общественной жизни человечества.
Развитие Маркса шло от младогегельянства к диалектическому материализму и к распространению последнего на жизнь человеческого общества – историческому материализму, который здесь остался нерассмотренным. Впервые в истории философии философское учение не было ограничено рамками философской школы, а завоевало массы. Впервые в истории философии появилась теория, которая могла дать для всех областей науки и жизни точные, научные основные принципы. Впервые в истории философии философское учение разрешило проблему, как может стать действенным теоретическое освоение действительности в практике общественной жизни, учение, в котором полностью осуществляется единство теории и практики. Впервые в истории философии философия стала общим методом всех наук, наук о природе и обществе, развилась и одновременно превратилась в инструмент изменения мира.
Эта великая революция в философии была совершена Марксом в содружестве с Энгельсом в период с 1839 по 1846 годы, когда он полный неустанных стремлений к изучению и к политической борьбе, фактически разрешил с помощью пережившего время метода проблему, которую он поставил приблизительно в 1839 – 1841 годах, а именно – освободить философию от ее теоретической ограниченности, чтобы сделать ее практической. Философия не должна остановиться на воплощении действительности в понятиях. Она должна найти свое воплощение в науках, искусствах, в политике, короче говоря, во всех областях общественной жизни. Она должна стать материальной силой, которая овладевает всеми людьми.
«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»[117] – говорится в одиннадцатом тезисе о Фейербахе.
Впервые в истории философии, более того, впервые в истории человеческого общества философия стала орудием изменения мира. Мир изменился при помощи учения марксизма-ленинизма и деятельности его великих представителей. Новое обоснование философии Карлом Марксом глубоко проникло во всю общественную жизнь людей.
Сноски
114
В.И. Ленин, Философские тетради, стр. 66.
115
К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 3, стр. 1.
116
К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 3, стр. 3.
117
К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 3, стр. 4.