Страница 2 из 37
- Пожалуйста, Василий Иванович, объясните, - согласился Рынин и закурил. Его тонкие брови чуть сдвинулись; серые, внимательные глаза прищурились.
Первый помощник капитана, Борщенко, несмотря на приглашение Шерстнева, в разговоре участия не принимал. Он осторожно уселся в заскрипевшее под его тяжестью кресло и, подперев широкой ладонью гладко выбритый подбородок, улыбнулся. Шерстнев недовольно покосился на него и снова обратил все внимание на Рынина.
- Так вот, Борис Андреевич, - начал он свои объяснения.- Шторм слишком разбросал наш караван. Экскортные корабли заняты сейчас розысками судов, чтобы снова собрать их в одну колонну. На это уйдет не менее суток, потому что радиотелефонная связь между судами и экскортными кораблями потеряна.
- Понятно, - спокойно сказал Рынин. - Ультракороткие волны ограничивают действия радиотелефонов на расстоянии.
Шерстнев сердито пошевелил седыми усами.
- Может быть, Борис Андреевич, вам не надо объяснять, почему суда и экскортные корабли сейчас не могут держать между собой нормальную связь через свои радиостанции?.. Что мы сейчас можем только принимать радиопередачи?.. Что нам самим передавать ничего нельзя? Может быть, вам не надо объяснять, почему мы установили у себя это радиомолчание?
- Безусловно, и это мне ясно, Василий Иванович, - также спокойно подтвердил Рынин. - Враг может обнаружить наше местонахождение…
- Тогда мне объяснять вам нечего, Борис Андреевич! Вы сами должны все понимать!..
- И все-таки я не понимаю, Василий Иванович,- почему вы настаиваете, чтобы я перешел от вас на эсминец?
- Неужели непонятно? - удивился Шерстнев и с явным призывом о поддержке глянул на Борщенко. - Эсминец, который подойдет к нам, сразу же пойдет дальше, на поиски судов. А мы, пока караван вновь соберется вместе, может быть, целые сутки будем идти по заданному курсу в одиночестве… без охраны…
- Ну и что же?
- Вам было бы на эсминце безопасней.
- А почему мне надо быть в большей безопасности, чем вам, например?
Шерстнев задумчиво почесал подбородок.
- Вы, Борис Андреевич, крупный ученый и строитель… Направлены вы в такие далекие места по особому решению, со специальным заданием. Вам обязательно надо достичь места назначения. Вы там нужны…
- Не продолжайте, Василий Иванович! - прервал Рынин. - Мне все ясно. Никуда я от вас не уйду. Мне у вас нравится. Я к вам привык. А с Андрей Васильевичем мы, можно сказать, на дружеской ноге… Ежедневно практикуемся с. ним в разговорах по-немецки и по-английски. А это тоже полезно для дела…
Борщенко зашевелился, кресло под ним затрещало…
- Слушай, Андрей! - недовольно повернулся к нему Шерстнев.- Сколько раз я предупреждал тебя не садиться в это кресло! При твоей комплекции это когда-нибудь приведет к неприятности, - в первую очередь для тебя; о кресле я не говорю…
Борщенко тихо засмеялся и осторожно встал, оглядываясь, куда бы пересесть.
- Неприятности, Василий Иванович, в первую очередь будут для вашего кресла, - сказал он неторопливо.- Мне ничего не сделается:
- Так-то оно так, - согласился Шерстнев. - Тебя и бревном не пробьешь, а креслу будет верная погибель.
Шерстнев прошел к злополучному креслу, озабоченно попробовал его прочность и коротко, снизу вверх, глянул на высоченную фигуру спокойного Борщенко.
Богатырского роста, косая сажень в плечах, с густой черной шевелюрой, смуглый, как цыган, Борщенко рядом с низеньким седеньким Шерстневым казался великаном.
Сын друга молодости Шерстнева, в гражданскую войну сложившего голову в степных просторах Украины, - Андрей Борщенко еще подростком вступил на отцовскую стезю моряка. Годы плаваний под строгой рукой Шерстнева и одновременная многолетняя учеба сделали из него закаленного в бурях, образованного морехода. Но и теперь, когда ему уже стукнуло тридцать и сам он имел двоих детей, - сыновняя почтительность к своему строгому воспитателю и командиру, Василию Ивановичу, никогда не покидала его.
Шерстнев еще раз потрогал скрипучее кресло и вернулся за стол. Борщенко улыбнулся.
- А ты не смейся, буйвол!.. Мне и простого кресла жаль, - это ведь тоже человеческий труд.
- Не огорчайтесь, Василий Иванович… Сегодня же пришлю к вам боцмана, - пусть позаботится о починке. Я к этому месту у вас привык…
Зазвонил телефон. Шерстнев снял трубку.
- Да… Так… Сейчас приду… - Он повернулся к Рынину. - Извините, Борис Андреевич, вынужден прервать… Я сейчас вернусь…
УДАР ИЗ-ЗА УГЛА
Борщенко и Рынин остались одни.
Помолчали. Под ногами все сильнее ощущалась ритмичная дрожь. Судно, как живое существо, напрягало силы, повышало скорость. Меньше чувствовалась качка…
- Надоели вам наши качели? - спросил Борщенко.- Хотите скорее ступить на земную твердь?..
- Конечно, желательно. Но до конца пути еще далеко, и этот ледовитый дьявол вполне успеет поживиться нами…
Борщенко добродушно засмеялся.
- Действительно, это не Маркизова Лужа, а самый свирепый океан. Но он-то нам и не страшен, Борис Андреевич. Опасны другие демоны.
- Вы имеете в виду фашистские подводные лодки?
- Да. Хотя теперь я уже сомневаюсь в их появлении здесь. Рискованные участки мы миновали, а в такие широты вряд ли они полезут.
- А вот Василий Иванович все время пугает меня этими лодками.
- Василий Иванович беспокоится о вас, Борис Андреевич. И он понимает, чего добивается. Он всякое видал!.. Старый большевик!..
- Это я знаю, Андрей Васильевич.
Раздался осторожный стук в дверь.
- Войдите! - крикнул Борщенко.
На пороге появился Пархомов. Он с любопытством посмотрел на Рынина и, повернувшись к Борщенко, спросил:
- Разрешите обратиться, товарищ Борщенко?
- Пожалуйста.
- Получен прогноз погоды.
- Где он?
- Вот! - Пархомов подал листок с принятым по радио текстом.
- Хорошо. Я передам Василию Ивановичу. Можете идти.
Пархомов не уходил.
- Что еще? - спросил Борщенко, чувствуя, что доложено не все.
Пархомов замялся, покосился на Рынина, махнул рукой и, не отвечая, вышел.
- Что-то было у него вам сообщить, но, видно, я помешал, - сказал Рынин. - А почему, Андрей Васильевич, у вас с ним такой официальный тон? Ведь я уже заметил, что вы друзья.
- Да, мы земляки. Но сейчас и я и он при исполнении служебных обязанностей. Дисциплина…
- Понимаю. Он парень своеобразный, как и рулевой, и старшина, и штурман… Видите,- я уже успел присмотреться к ним и к вашей работе с ними в кружке по языку. А лично у вас знание немецкого отличное!..
- Секрет этого прост, Борис Андреевич. В детстве я жил в одной деревне с немцами, в Поволжье.
- Да, немецким вы владеете превосходно!..
Борщенко довольно заулыбался. Похвала Рынина была приятна.
Для своих сорока пяти лет Рынин много путешествовал. Подолгу бывал за границей и свободно владел несколькими европейскими языками. Был он сдержан, но за время пребывания на «Неве», в этом трудном рейсе, сблизился с Борщенко и часто рассказывал ему о случаях из «другого мира». И всякий раз Борщенко не упускал возможности попрактиковаться с ним в разговорах на немецком и английском языках.
- Очень жаль, что у нас в школах недооценивается изучение иностранных языков с раннего детства, - добавил Рынин. - Это очень развивает мышление.
Новый стук в дверь прервал тихую беседу.
В каюту вошел Коля Петров.
- Вы меня вызывали, Андрей Васильевич?
- Да, Коля, вы мне нужны. Что случилось со стенгазетой? Почему она не вышла сегодня в свой срок?
Коля смущенно помолчал.
- Шторм, что ли, напугал молодежную редколлегию? - иронически продолжал Борщенко.
- Что вы, Андрей Васильевич! - всполошился Петров. - Шторм тут ни при чем.
- Кто же при чем?
Коля замялся.
- Мне сказали, что ваш приятель Женя Муратов вас подвел. Правда это?
Коля виновато посмотрел на Борщенко.