Урфин

Роман «Урфин».

Книга первая «Захват».

Пролог

Холодный ветер колючими льдинками царапал лицо.

Коренастый, похожий на бульдога, майор широко шагал. Плохо, очень плохо начинался 1950 год.

Совсем недавно ему жали руку, сыпались поздравления и вот ЧП, нет, хуже – катастрофа!

«Если не справлюсь мне конец! В лучшем случае, десять лет за подрывную деятельность, а если справлюсь?.. Действовать быстро!..» - начальник особого лагеря «Горный», на ходу, соображал.

Рядом, пригнувшись, будто голодный шакал, семенил худенький лейтенант. В шапке-ушанке, шинели и валенках, забегал вперёд, майор, не глядя, проходил мимо, летёха вновь обгонял начальника, под ногами хрустел снег, изо рта густо валил пар.

- Я не виноват, мне как сообщили, тут же к вам. Дед виноват, он мне сразу не понравился. Но я и подумать не мог!.. Это ж надо придумать!.. Отказаться от работы!! – тараторил лейтенант.

- Сколько простой? – хмурясь, спросил майор.

- Уже час, второй пойдёт, - торопливо ответил подчинённый.

Губы майора сжались, ноздри раздулись, глаза щурились от летящих снежинок, встречный ветер мешал идти.

Впереди вспыхнуло пятно прожектора, в серой мгле угадывалась колючая проволока, из бешено крутящейся снежной пыли, медленно выплывали ворота.

Лейтенант, косолапо переваливаясь, побежал к свету, майор зло глядел вслед.

«Может подсидеть вздумал?..».

- Что стали?! Начальник идёт, открыть, живо! - зазвенел властный голос лейтенанта.

Два вохровца поспешно закинули автоматы на плечи, скрипя железными створками, лагерная пасть распахнулась.

Лаготделение «на ушах», кто не ушёл на общие работы в курсе – пятый барак не вышел на работу. Как начальство выкрутится? Не всё коту масленица, вохровцы смотрели злорадно.

«Быстрее! Быстрее! Каждая минута задержки грозит суровой карой. Может бегом? Нет, пусть лейтенант бегает», - майор продолжал шагать.

У барака пять человек: двое вскинули автоматы, дула нацелились на вход, трое удерживали собак. Крупные овчарки рвались, от лая закладывало уши, с клыков брызгала слюна. При появлении начальника, оцепление расступилось.

- Я распорядился окружить барак, - торопливо оправдывался лейтенант, - чтобы зараза не разошлась. Ведь немыслимо, подрыв советской власти, просто какой-то… мятеж!!

Майор, прозванный «Ухватом», потому что Ухватов Сергей Кириллович и потому что скор на расправу, задержался у входа.

Негнущиеся ноющие от холода пальцы расстёгивали шинель, металлические пуговицы не слушались.

Края шинели разошлись, грудь высоко поднялась, морозный воздух до краёв наполнил лёгкие, майор решительно дёрнул барачную дверь и вошёл.

Испуганный уличным ветром, спёртый воздух колыхнулся, запах немытых тел ударил в нос, стараясь среди барачного мрака разглядеть узников, начальник прищурился.

Зэки заняли дальний конец длинного, как туннель, барака, тёмные тела, будто перезревшие сливы, рассыпались в тупике. Люди занимали нары, сидели на полу, подпирали стены.

Перед слушателями, переступая с ноги на ногу и поминутно вскидывая руки, выплясывал старик.

- …Братия, - завывал дед, - близко время нашего освобождения! Господь! Господь говорит мне, что умрёт вампир, и расточатся врата, падут решётки! Новый царь взойдёт на престол Российский, дарует свободу узникам, накажет мучителей!..

Счастьем блестели глаза, удивлённо приоткрылись рты, руки до белых костяшек стиснули шапки, заключённые замерли. Нет дела, что в барак, закружив рой снежинок, ворвался ледяной ветер. Забыт мрачный Ухват с автоматчиками, кажется, только протяни руку и возьми, вот она – свобода!..

Майор сделал несколько шагов, рука легла на кобуру, мятежнику в спину упёрся мрачный взгляд.

- Не дайте же братия замучить вас непосильной работой! Близок день нашего освобождения, близко торжество справедливости! Я вижу…

- Брешешь, ничего ты не видишь, - осадил майор.

Направленный к небу, указательный палец старика застыл.

Испуганные взоры слушателей метнулись на майора, глаза заключённых, теряя счастливый блеск, потемнели, автоматчики напряглись, Ухват глядел смело.

Суровый свист январского ветра, злобный лай псов, смертоносные автоматные дула… зэки возвращались к реальности.

Смутьян повернулся лицом. Глубоко пожилой человек, ширококостный, но высохший, старик смотрел дерзко. В фигуре, движениях, взгляде, нечто библейское, и совсем нет страха.

- Вижу! – взвизгнул оратор. - Вижу так же ясно, как твою дочь Любашу, что плачет дома, ибо отец обещал с ней провести воскресенье, но ушёл. Плачет и не простит! Расправы над беззащитными не простит!

Лицо майора вспыхнуло.

«Откуда… кто посмел?! Найду, удавлю…. Пусть, даже если кто-то проболтался, но про обещание никто не знал?!..» - брови сдвинулись, кулаки сжались.

- Он, правда, что-то видит, - зашептал лейтенант. – На днях у Мирошкина коза потерялась, так он, - лейтенант покосился на старика, - сказал, где искать, и нашли! Чуть не околела, хорошо успели.

- Вяткин животом мучился, - прогремел один из автоматчиков, - думал желудок, чем только не лечился, а этот… лишь увидел, сказал камень в печени, и, правда, уже вырезали.

Барак наполнился одобрительным гулом.

На скулах майора заиграли желваки, из-под нахмуренных бровей зло сверкнули глаза.

- Значит, видишь? – грозно спросил начальник лагеря.

- Вижу!

- Даже будущее? – интонация начальника окрасилась лукавством.

- Даже!

- И в этом будущем заключённых выпустят, а нас судить?! В этом зришь ты справедливость? – на лице майора увереннее взыграло лукавое торжество.

Морщинистые губы поджались, старик потупил взор.

Улица шумела, тоскливо подвывал ветер, бешено заходились лаем псы, ругались мёрзнущие вохровцы, но барак словно окунули в чёрную тишину, зэки притихли.

- Хорошо! - воскликнул майор. - Я готов поверить! Ты видишь! Я даже готов пойти навстречу… - заключённые удивлённо переглянулись. – Если… - начальник хитро прищурился - … докажешь прямо сейчас, что знаешь будущее. Тебе ведь не сложно?! Ответь перед этими… людьми, на вопрос: «Что тебя ждёт завтра?».

Ясновидец дерзко глянул в откормленное лицо майора, решимостью блеснули глаза.

- Что же ты?.. Поведай нам, докажи!.. – подстрекал начальник лагеря.

- И докажу!! – окреп голос старика. – Да, завтра я буду здесь, буду работать, но…

Барак переполнился разрывающим уши хлопком выстрела, старческий череп взорвался, тысячи кровяных капель брызнули в стороны, будто подкошенный, провидец рухнул.

- Нет, ты ошибаешься, - торжествующе, над трупом, произнёс Ухват, рука сжимающая наган опустилась, грудь выпятилась, гордо поднялась голова. - Смотрите! Он даже своего будущего не знал! Зачем его слушать??? – грозно закричал майор. - Мир высшей справедливости наступил! Каждый получил по заслугам. Ваше место здесь, потому что вы фашисты и враги советской власти. Работайте! Благодарите, что вас не поставили к стенке, не пустили в расход. Советский народ даёт вам шанс перековаться, ударным трудом, перед ним и родиной, искупить вину. А кто не желает, для тех, у нас есть это… - Ухват потряс наганом.

Начальник лагеря повернулся к лейтенанту, но слова, по-прежнему, громовыми раскатами неслись по бараку.

- Запомните Реутов, нет ни бога, ни пророков его, нет демонов с колдунами, есть лишь диктатура пролетариата и народная власть! А вы – орудие этой власти, надежда и опора. Любой, пророк посягает на власть советов. Любой искатель справедливости – провокатор и клеветник. Лжецы оговаривают советский строй, справедливее и гуманнее которого быть не может! Для борьбы с этой нечестью родина доверила вам оружие. Так-то вот.

Изможденные зэки сникли.

«В этом весь Ухват – хватай да терзай…».

Майор вышел из барака, мороз щипал лицо, мелкий снег колол шею.

«Кажется, справился!».

Следом подошёл лейтенант.