Снохождение

— Мне тоже больно, Фрея. Я хотела сгореть в своей игнимаре, Фрея, но жива. Я пила сому, которая должна была меня убить, Фрея, но жива. Может, мне попробовать мечи охранников, Фрея, что ждут за дверью?

Послышался громкий стук в дверь:

— Безупречная, — глухой, грубый голос, — всё в порядке?

— Не прерывай беседу Вестающей! — заорала Фрея, затем быстро зашептала, сглотнув: — Они сейчас зайдут, и ты умрёшь.

— Как и ты, Фрея.

— Послушай, послушай. За что ты меня хочешь убить?

— А за что ты и твоя каста спрятала знание в своём чулане? Раньше я думала, что проклято само «Снохождение». Теперь понимаю, что прокляты те, кто его прячет.

— Миланэ, мы ни в чём не виноваты. Ни я, ни ты. Мы родились среди всего этого, мы поневоле стали теми, кем являемся, и мы поступаем так, как поступают все. Я не выбирала, стать ли мне Ашаи, я не выбирала, стать ли мне Вестающей. Чего ты от меня хочешь? Миланэ, да невозможно спрятать знание в чулане, в ящике, в библиотеке. Оно само просочится и найдёт тех, кому надлежит. На то и расчёт, глупая ты голова. Такова жизнь, Миланэ, Ваал мой. Мы все плывём в одной лодке.

— Не будь ваших игр, Амон бы не погиб. Он никогда бы не попал в неволю. Никогда, никогда, никогда! Слышишь?

— Такова судьба… — сглотнула Фрея.

— Судьба — это ты. Ты — это судьба. У судьбы твоё лицо. И вот сейчас она трясётся, обливается слезами, потому что Миланэ больше нечего терять.

Миланэ тряханула её, как куклу; Фрея сглотнула.

— Я убью тебя, и сама погибну. Это будет справедливо, Фрея. Вы все, все хотели, чтобы я оказалась повинна. Я же говорю — повинны вы все. Ты олицетворяешь всех, Фрея, ты ответишь за всех, понимаешь?

— Как я могу отвечать за всех, Миланэ? — испугалась, но в то же время возмутилась Фрея.

Казалось, в глазах дочери Андарии вспыхнуло сомнение.

— Ты даже не хотела со мной побеседовать в снохождении, Фрея, хотя я звала тебя. Ты ведь знаешь, что я звала тебя. Сейчас позвала — ты пришла. Почему тогда не хотела говорить?

— Всё не так просто.

— Всё очень просто, Фрея.

— Всё не так просто, глупая! — вдруг очень зло, уверенно, со знанием дела молвила Фрея. — У каждой Вестающей есть второе имя, что есть тайной. Друг друга мы зовём в сновидении только по сему имени, чтобы такие как ты, не мешали нам! Поняла или нет? Там у нас нет номенов, потому что нет никакого Ваала, поняла или нет? Моё имя там — Самальсирра, поняла? Теперь всё знаешь, всем довольна?

Фрея почувствовала, что острое уже так впилось в шею, что мешало дышать.

— Чтобы всех вас, да с вашими тайнами…

— Аааам… Послушай, послушай моё слово. Последнее. Ты ведь из андарианок, верно? Так вот, я знаю, что у вас есть поверье, да и не только у вас, а ещё в Хольце, ещё много где… в общем, что хочу сказать… Когда львица носит под сердцем львят, то ей нельзя намеренно убивать — это очень дурной знак. Не дают ни охотиться, ни кур резать. А тем более других львиц. Правда ведь?

— Правда. Ну и что?

— Миланэ, не убивай. Традиция, поверье… Ты беременна.

— Лжёшь, — испуганно, но доверчиво молвила Миланэ.

— Нет-нет, — часто замотала головой Фрея, ощутив ослабление хватки клинка. — Я ещё была сталлой, а уже видела беременных; в Айнансгарде считали, что я стану мастерицей жизни, такой у меня был дар, но всё сложилось иначе. Как видишь. Двойня у тебя. В этом не врут. Во всём врут, в этом — нет.

Вдруг хватка ослабла, зачем вовсе пропала; зазвенела сирна, упав на пол. Миланэ бессильно уселась на полу, опершись на одну руку, отвадив лапы в сторону, распустив хвост. Фрея робко поднялась, но ничего не происходило. Она осанилась, расправила пласис, поправила пояс и потёрла шею, где клинок оставил глубокие борозды и следы крови.

Вышла и очень тихо закрыла за собою дверь. Её охранники пытливо глядели на хозяйку, пытаясь предугадать, что и как будет дальше; кроме того, они давно не видели её с таким отсутствующим, отрешённым, словно у судьбы, ликом.

— Что прикажет хозяйка? — негромко сказал старший средь них.

— Нельзя угрожать Вестающей, — ответила она и дотронулась к горлу. — Тихо, быстро, без шума, без крови. Завернёте в ткань и вынесете на руках.

— Да, госпожа.

— Осторожно — у неё в руке кинжал, — тихо проявила заботу Фрея.

Но это не впечатлило львов, что уже открывали дверь; и если бы Фрея в это мгновение обернулась, то могла бы увидеть Миланэ, распластавшуюся на полу. Но она не оборачивалась. Вестающая прошла по чистому коридору, стены которого были исписаны энграммами на выздоровление и доброе здоровье, мимо большой чаши Ваала, возле которой глупонаивный руководитель сего заведения попросил её возжечь пламя («Ради доброго здоровья больных, сиятельная», — подобострастно вымолвил он), на что получил ответ, что Вестающие должны хранить силы для ночного вестания и могут зажечь игнимару лишь по огромным праздникам, сошла по ступеням вниз и встретилась с тем самым доктором благородной крови.

— Вы сумели побеседовать. Как она? Что сказала?

— Лучше б мы не беседовали, — очень честно ответила Фрея.

— Ей стало хуже?

— О, да! Нет. Даже не знаю… В общем, так Мы её забираем в Марну, ибо здесь ей не дадут должного ухода.

— Спасибо, великосиятельная. Видящая Ваала почтила своим присутствием наш приют.

— Знающая Ваала. Знающая. Вестающим говорят «знающая», — вдруг озлилась Ваалу-Фрея.

Вышла на ясное солнышко. Пели птички. Захотелось зевнуть — так хорошо.

«Нельзя, милая, непосвящённой знать тайн Вестающих — и выжить. Нельзя, милая, ненадлежной знать сновидное имя Вестающей — и выжить».

Она и зевнула, обнажив клыки.

«Не вижу знамений, ибо сама вершу их», — усмехнулась Фрея, увидев суетливую фигурку Синги в окружении двух стражей, что толклась невдалеке. — «С ним мы вполне поладим. Он добрый Сунг».

========== Эпилог ==========

Эпилог

Быть сновидицей — узнавать миры. Быть правдовидицей — узнавать души.

Я не знаю, каков первый из этих даров. Но второй — ужасен. Некогда я полагала, будучи молодой, что нет выше блага, чем истина, нет ничего ценнее правды, потому и положила жизнь в услужение этому дару. Но за столько лет я поняла, что нужно не только уметь видеть, но и уметь не видеть. Сколько лет я излагала правду, тем самым отдавая службу ещё большей лжи. Иногда нет ничего более чудовищного, чем голая правда.

Случай с этой Миланэ-Белсаррой полностью вскрыл это жестокое противоречие.

Я надеюсь, что добрая судьба будет благосклонна к ней и её возлюбленному. Пусть они сбегут туда, где они хотят сбежать. Ложь Сунгов не должна свергнуть их в пропасть. И для этого я намерена сознательно солгать, но после этого мне нельзя оставаться в живых.

Потому что так требует Кодекс и аамсуна.

Последняя запись в дневнике

правдовидицы Ваалу-Ахиры,

сожжённом игнимарой ею самолично

в день её смерти

2012–2015 гг.

mso