Страница 3 из 62
Узнали вскоре духи лесные, что остепенился Разбойник соседский, и успокоились малость. Тогда и решился Кот историю свою до конца рассказать. Только строго-настрого наказал Бабе Яге ничего не говорить и у дуба ввечеру тайно собираться.
Разлегся Кот на веточке нижней и сказ о Змее Горыныче повел.[7]
За лесами дальними, дремучими, горы высокие лежат. Вершинами снежными в небеса самые упираются. И облюбовал их с незапамятных времен Змей летучий. Пещеру средь хребтов горных присмотрел и поселился в ней одиноко.
Был он самым младшим среди братьев своих и всего три головы имел. Шестиглавый Змей горы двигал да землю тряс, девятиглавый — деревья с корнем вырывал да завалы лесные устраивал, а двенадцатиглавый — старший самый, ветрами буйными повелевал.[8]
Пробовали братья Горыныча к делу тоже пристроить — пожары на земле раздувать. Только ленив тот больно оказался, и часто огонь без присмотра леса да деревни больше надобности всякой пожирал. Боги этим, ох как, недовольны были.
От гнева небесного подальше, поставили трехглавого радугой заведовать. И дело не хитрое, и на виду завсегда. Как солнышко после дождичка сквозь тучи пробиваться начнет, напьется Змей из рек и озер воды немерено и на небе дорогой разноцветной разляжется.[9] А как выльется всё из него, опять в пещеру летит.
Хоть и не благородных кровей Горыныч был, но ежели шкуру сбросит, молодцем статным оборачивается. И повадился он в виде таком в города к девам смертным шастать.
Раз вспомнил — давно на окраину княжества русского не летал. В глухомани той, по слухам, девы дюже красивые водились. Но далече земли пограничные оказалися. Пока Змей крыльями воздух месил, аж взмок весь.
Подлетел к городу, шкуру в лесу спрятал и пошел красавиц местных высматривать. Но потом от него за версту несло. Девы, как дух его крепкий учуют, носы позажимают и сбежать норовят.
Только вдовица одна посчитала, что и такой молодец ей сгодится. В дом к себе привела и баню сразу затопить велела. И так Змея вениками отхлестала да пемзой отскребла, что пот из него весь выгнала.
Банник сразу в молодце духа летучего признал.[10]
— Ты бы лучше от бабы этой ноги уносил, — Горынычу советует. — Муж её от жизни семейной на войну сбежал и голову свою в битве сложил.
— Передюжим, — Змей ему отвечает. — И не таких на веку долгом видывали.
Но шкуру к Баннику перенес всё-таки. Чтоб в случае чего под рукой завсегда была.
А вдовица тем временем водой холодной молодца окатила, квасом хлебным напоила и в дом повела. Наелся Горыныч яств сытных до отвала, медовухи напился да с устатку за столом и уснул.
Делать нечего, пристроила вдовица его на лавке, а сама спать в горницу отправилась. Наутро разбудила ласково, водицы умыться подала и опять потчевать принялась.
Понравилась Горынычу жизнь новая. Хоть и не красавица суженая его была, но телесами пышная. Как обнимешь, есть за что рукам подержаться. Думает, поживу немного, а потом еще кого-нибудь себе присмотрю.
Как после дождичка в третий раз радуга на небесах не показалася, бросились Змеи брата младшего искать. Ищут, ищут, нигде найти не могут. Пришлось старшему ветрами быстрыми оборачиваться и во все стороны земли русской лететь.
Увидел Горыныча на подворье вдовьем и вихрями вкруг него закружил. Назад вернуться требует. Смертные, мол, радугу столько времени на небе не видели. Каков урожай будет, предсказать не могут.
А Горыныч отнекивается. Подумаешь, говорит, землепашцам да пасечникам гадать не на чем. Потерпят малость, прилечу скоро.
Так и вернулся брат его ни с чем.
Надоело вдовице вскорости молодца своего кормить да ублажать, и погнала она работать его.
Змей поартачился, конечно. Только нравиться ему стала и баба эта, и жизнь сытная. Так что пришлось в поле идти — землю пахать.
Вот под солнцем палящим плетется за быком сонным, плуг ровно держать старается. В один конец поля прошел, назад возвернулся и чувствует, надоело ему занятие это. Слепней жалящих свистнул и велел им быка взад-вперед гонять, а сам под куст ракитовый спать завалился.
В полдень вдова обед ему принесла. Видит, бык сам по себе ходит, а молодец её в тенечке храпит. Разозлилась страшно и с кулаками на Змея набросилась. Только от слова ласкового и успокоилась, да и то не сразу.
Ночью, как заснули все, порешил Горыныч с полем ненавистным разделаться. У Банника шкуру забрал, Змеем летучим обернулся да когтями все его и перепахал. Наутро повел суженую работу сделанную показать. А та опять недовольна чем-то. Мол, куски земли одни вывороченные лежат, и вновь переделывать все заставила.
Плюнул Змей в сердцах. Пусть сама, говорит, ежели хочет, перепахивает.
Весь день вдова на него злая ходила. А вечером репы постной только дала и к себе не подпустила.
Понял Горыныч, что сбегать пора, и в баню отправился. А Банник ему и говорит:
— Братец твой недавно прилетал и шкуру с собой забрал.
Так и пришлось Змею горемычному и поле пахать, и стог метать, и колодец заросший чистить. За день так умается, что как только голову на подушку кладет, засыпает сразу. Так что, как брат двенадцатиглавый в следующий раз появился, с радостью в шкуру змеиную влез и назад к пещере своей полетел.
Пошла у Горыныча жизнь своим чередом. То на небе лежит, то по девкам смертным шастает. О вдовице пышнотелой уж и позабыл давно, да только судьба его о ней не забыла. После землепашества почитай три года минуло, и появился у пещеры горной Банник с мальчиком на руках.
Как родила вдовица по весне, сразу он в младенце природу духовскую узрел. Оберегал малыша как мог. Думал, может, обойдется еще все. Но к году третьему стали в мальце способности папкины просыпаться. Вот и решил тогда дух домашний, от греха подальше, к отцу его отнести. А то смертные и уморить малыша за такое могут.
Братья, прослышав о том, Горыныча оженить срочно порешили, пока он породу змеиную окончательно перепортить не успел. И змеиху дородную в жены ему подыскали. Та, правда, летать совсем не умела, но дело это наживное было. Коль лет десяток звона колокольного не слышать, крылья, глядишь, и сами отрастут.[11]
Первенец Горыныча быстро в пещере папкиной освоился и жену его за мамку родную признал. Вырос из него мужичок кривоногенький. И хоть не умел он летать, зато свистом своим на всю округу прославился. Птицы, заслышав его, замертво падали, а звери бежать врассыпную бросались. И прозвал отец его за это Соловушкой.
А вскоре у него братики с сестричками появилися. Были они, как папка, Змеями летучими, но верховенство брата старшего сразу приняли.
Переглянулись духи лесные после слов услышанных. Ясно им стало, кто это в лесу дремучем под боком у них поселился.
А Баюн дальше сказ свой повел.
Наскучила вскоре Горынычу жизнь семейная. И стал он потихоньку от жены к смертным летать. Дошли до него как-то слухи, что краше дочери княжеской на всей земле русской девы нет. Надумал Змей во что бы то ни стало соблазнить её. Дождался, пока та в сад княжеский одна погулять выйдет, из-за дерева молодцем появился и заговорить хотел. А дева, как незнакомца увидела, сразу в крик бросилась. Стражники тут же понабежали, секирами острыми размахивают.
Пришлось Горынычу Змеем оборачиваться и ноги побыстрей уносить. Благо, шкура недалече, за яблоней лежала. Но решил он зачем-то дочь княжескую с собой прихватить.[12] Летит и думает, куда же ему с девой этой деваться-то? Домой отнести — жена скандалить начнет, и пред детьми неудобно. А в лесу спрятать, так братья все равно найдут. И так, говорят, род змеиный опозорил.
7
…и сказ о Змее Горыныче повел. Как появился на свет Змеи — смотри комментарий 2 к предыдущей главе. Младший — трехглавый уродился самым непутевым, доставляющим массу хлопот и Бабе Яге, и своим братьям. Способность оборачиваться человеком сблизила Горыныча со смертными, что не лучшим образом отразилось на его характере.
8
Шестиглавый Змей горы двигал да землю тряс, девятиглавый — деревья с корнем вырывал да завалы лесные устраивал, а двенадцатиглавый — старший самый, ветрами буйными повелевал. Братья Змея Горыныча мало соприкасались с людьми напрямую. Они заведовали разрушительными крайностями стихий — землетрясениями, смерчами, наводнениями. И даже не подчинялись богу земной природы — Велесу.
9
…напьется Змей из рек и озер воды немерено и на небе дорогой разноцветной разляжется. Радугу наши предки представляли в виде змея, который высасывает воду из рек, озер, колодцев и перекачивает ее на небо. Иногда, правда, с водой прихватывались рыбы и лягушки, выпадавшие на землю вместе с дождем.
Славяне верили, что на концах радуги были подвешены котелки с древними золотыми монетами, а беременная женщина, пройдя под ней, могла сменить пол ребенка.
Радуга всегда считалась символом плодородия и изобилия. Её ласково называли «богатка» и по ширине полос гадали об урожае.
10
Банник сразу в молодце духа летучего признал. В жизни славян баня всегда занимала очень важное место. В ней не только мылись и парились, но и лечили людей от болезней, принимали роды, оставляли умирающего.
Непререкаемым хозяином бани считался Банник. Этот дух мог оборачиваться человеком, кошкой, собакой, веником и строго следил за соблюдением правил и обрядов. Нельзя, к примеру, топить баню и ходить в нее на праздники, на Святки и особенно в полночь. Мыться в «третий пар» (третью смену), а во «второй пар» мыться одному.
Перед уходом из бани Баннику обязательно оставляли подарок.
11
Коль лет десяток звона колокольного не слышать, крылья, глядишь, и сами отрастут. По поверьям славян, летающий змей может происходить и от обычной змеи. Для этого та должна жить в местах, где не слышно ни человеческого голоса, ни церковного звона. И по прошествии сорока (по некоторым версиям — ста) лет, у нее сами собой вырастут крылья.
12
Но решил он зачем-то дочь княжескую с собой прихватить. Мысли Змея Горыныча не отличались особой оригинальностью. Еще в былине «Добрыня и Змей» зафиксировано похищение им Забавы — племянницы князя Владимира. Правда, тогда он все-таки донес деву до своей пещеры, создав тем самым множество неудобств её освободителям.
Редко, но случалось, когда похищенные царевны влюблялись в своего похитителя (см. например, сказку «Иван — купеческий сын»).