Страница 2 из 40
Ольга бросила его две недели назад, и, хотя стоила она ему немало, он никак не мог скрыть своего раздражения.
— Скажете, когда хватит, сэр, — сказал официант, взяв со стола его бокал.
— Достаточно, благодарю. Если б мне удалось сейчас пожить за городом и пописать, весной можно было бы устроить еще одну выставку.
Этуотер, не отрывая глаз от газеты, протянул ему свой портсигар. В перевернувшемся «бентли» была жена баронета, авария произошла на Брайтонском шоссе.
— Что ты на это скажешь?
— Я бы так и поступил, — раздумчиво ответил Этуотер, пригубив коньяк.
— Ты что-нибудь слышал про Андершафта? — спросил, решив поменять тему, Прингл. К тому, что он уже сообщил о своих планах в очередной раз изменить жизнь, добавить ему было решительно нечего, да и Этуотер, обсуждавший с ним эти планы только что, за ужином, продолжать разговор был явно не готов.
— Он в Нью-Йорке.
— Играет на пианино?
— Играет на пианино.
Этуотер отложил газету и огляделся. Харриет Твайнинг сидела за стойкой бара рядом с мужчиной с толстым загривком. Пиджак и строгая юбка ей очень шли. Блондинка со смуглой кожей, Харриет ужасно нравилась мужчинам; многие сходили по ней с ума и в первый же вечер предлагали ей руку и сердце. Она, однако, всегда в последний момент давала задний ход: либо ее избранник успевал ей надоесть, либо сам говорил, что не в силах «за ней угнаться», либо у него попросту кончались деньги. Она помахала Этуотеру, с которым была знакома, и направилась к их столику.
— Вы сегодня будете на вечеринке? — спросила она Этуотера, даже не взглянув на Прингла.
— Не могу. Еле жив. На какой вечеринке?
— Обязательно приходите.
— Меня не звали.
— Пойдете с нами. Мы возьмем вас с собой.
— Кто это «мы»?
— Я и мой толстяк.
— Кто это, Харриет?
— Его зовут Шейган.
— Вот как?
— Он американский издатель.
— А что он здесь делает?
— Будет издавать мою книгу. Когда я ее допишу.
— Его-то вы с собой на вечеринку берете?
— Да, он обожает ходить в гости. Говорит, что все ирландцы такие. Страсть как любят развлечения.
Она повернулась и направилась обратно к стойке бара. Идет, чуть сутулясь и немного — совсем немного — покачиваясь. Мужчина с толстым загривком сидел за стойкой, подавшись вперед; казалось, в следующую секунду он взберется на табурет и через нее полезет. Он курил сигару.
— Ты что, с ней незнаком? — спросил Этуотер.
— Они для меня все на одно лицо, — буркнул Прингл. — Андершафт тебе пишет?
— Он живет с цветной.
— В Нью-Йорке?
— Говорит, она недурна собой.
— Не могу сказать, чтобы мне очень уж нравился твой клуб, — сказал Прингл. — Душно здесь.
— Да, жарко.
— Да и люди какие-то…
— Люди как люди. Оттого, что клуб открылся недавно, люди другими не станут.
— Мне это место не нравится.
— Не нравится это — пойдем в другое.
— Нет, — сказал Прингл, — сначала выпьем еще по одной.
— Пойдем куда-нибудь еще.
— Нет. А вот и Гектор.
— Я требую, чтобы ты повел меня в другой клуб, — сказал Этуотер.
Но тут Гектор Барлоу — он был с каким-то неизвестным мужчиной — увидел их и через всю комнату направился к их столику.
— Как живете? — спросил он, попыхивая трубкой. Гектор Барлоу, коренастый, светлоглазый человек с низкой челкой коротко остриженных черных волос и в толстом, светлом, цвета мешковины пиджаке, тоже был художником. Этуотер познакомился с ним, как и с Принглом, в Париже; в свое время Прингл и Барлоу вместе учились в Слейде[2].
— Садись с нами, — сказал Этуотер.
— Вы не против, если я подсяду к вам вместе с братом? — спросил Барлоу. — Он у меня моряк. Сегодня у него последний день отпуска. Завтра возвращается обратно, на корабль.
— Так точно, завтра, — подтвердил брат. Он был очень похож на Барлоу, только почище, помиловиднее, к тому же волосы у него были не черные, а светлые и зачесаны назад. Барлоу младший был в синем костюме военного образца.
— Что будете пить? — спросил Этуотер. — Официант, принесите членский бланк. Мистер Прингл хочет вступить в клуб.
— Нет-нет! — воскликнул Прингл. — И не подумаю.
— Ты должен вступить. Не могу же я платить за тебя весь вечер.
— Конечно, вступай, Реймонд, — поддержал Этуотера Барлоу.
В вопросах интеллектуальных Прингл, делая над собой неимоверное усилие, прислушивался к мнению Барлоу, хотя не уставал повторять, что считает его художником «разбрасывающимся». Свою зависимость от друга Прингл компенсировал тем, что постоянно ссужал Барлоу деньгами, причем возвращения долга требовал всякий раз именно тогда, когда Барлоу оказывался в стесненных обстоятельствах. Когда же Барлоу процветал, он всегда во всеуслышание возражал Принглу и заставлял его делать вещи, которые тому не нравились. Уговорив Прингла купить дорогой лимузин, он счел это своей величайшей победой, однако, стоило ему уехать на Рождество в Париж, как Прингл тут же лимузин продал и вновь пересел на свою любимую «колымагу»; возвращение же Барлоу из Парижа без гроша за душой и вовсе подорвало его влияние. Прингл поддержал друга и на этот раз, однако Барлоу никак не мог примириться с тем, что Прингл ни разу не купил ни одной его картины — и это был главный козырь в колоде Прингла.
— Как живешь? — спросил Этуотер, когда Барлоу сел рядом.
— В трудах, — ответил Барлоу. — Сегодня вот встал ни свет ни заря.
— Писать портрет жены посла?
— Именно.
— Зачем мне вступать в клуб? — недоумевал Прингл.
— Тебе это, в конечном счете, обойдется дешевле, — объяснил Этуотер. — Джин на флоте недорог, верно? — спросил он у Барлоу младшего.
— Я сегодня вечером возьму брата с собой на вечеринку, — сказал Барлоу. — А ты пойдешь? Сегодня ведь у него последняя ночь на берегу, сами понимаете.
— Нет, — ответил Этуотер. — Я — не пойду.
— Зачем мне быть членом клуба? — конючил Прингл.
— Вступай, чего там, — сказал Барлоу. — Мы ведь все тебя просим.
— Боюсь, придется. Уильям получил письмо от Андершафта. Он в Нью-Йорке, живет с цветной и играет на пианино.
— Зарабатывает?
— Пишет, что дела идут неплохо. Я правильно понял?
К их столику подошла Харриет Твайнинг.
— Приходится время от времени отдыхать от моего дружка, — пожаловалась она.
— Приводите его к нам, — сказал Этуотер.
— Кто этот красавчик? — спросила Харриет достаточно громко, чтобы все слышали.
— Брат Гектора. Служит на флоте.
— Моряк?
— Вроде того.
— Возьмите его с собой на вечеринку.
— Я на вечеринку не иду, — сказал Этуотер. — Домой пойду — еле жив.
— Дайте мне шиллинг, — сказала Харриет.
— У меня нет шиллинга.
— Поищите хорошенько.
Шиллинг нашелся. Харриет вставила его в стоявший у стойки бара игровой автомат, резко потянула на себя ручку и ударила кулаком по стеклу. Автомат вздрогнул, забился в конвульсиях, и из отверстия со звоном высыпалась горсть монет. Харриет собрала монеты и положила их себе в сумочку.
— Отдайте шиллинг, — напомнил ей Этуотер.
Харриет протянула ему монету.
— Это франк.
— О черт! — воскликнула она. — Тут, должно быть, одни франки.
Она порылась в сумочке, отыскала шиллинг и вернулась к стойке. Мужчина с толстым загривком взял ее за локоть и притянул к себе.
— Крошка что надо, — промычал Барлоу младший.
— Я вас с ней познакомлю, — сказал Этуотер.
— Да ну? Вот спасибо, дружище.
— Только не одалживайте ей денег.
— Не развращайте мне моего брата, — сказал Барлоу. — Ему завтра в море. У него отпуск кончается.
— И как же ее зовут? — поинтересовался Барлоу младший.
— Харриет Твайнинг.
— Это опасная женщина, — сказал Барлоу. — Держись от нее подальше.
Барлоу младший натужно засмеялся, и на его шее у него выступил пот. Народу в баре прибавилось, и стало совсем душно. Люди входили, смотрели, есть ли свободные столики, и снова выходили. Некоторые из тех, кто не сумел сесть, разговаривали стоя или разглядывали друг друга. Запах аммиака постепенно растворялся в сигаретном дыму. Вошел Уолтер Брискет. Чем-то он был явно недоволен. На его маленьком личике застыло вопросительное выражение. Он подошел и, подбоченившись, сказал: