Лев на площади

Илья Эренбург

Лев на площади

Комедия в пяти действиях

Джемс Лоу — американец, сорока лет.

Валуа — мэр города.

Его жена.

Его дочь Марго — восемнадцати лет.

Дело — фабрикант.

Его жена.

Ришар — председатель Торговой палаты.

Его жена.

Пике — редактор газеты.

Его жена.

Маркиз де Шампиньи.

Почетный консул Чили.

Рене Вивьен — писатель.

Гастон — секретарь мэра.

Член муниципального совета.

Желино — репортер.

Секретарь редакции.

Мими — машинистка.

Хозяйка кафе.

Франсуа — официант.

Бубуль — девица легкого поведения.

Коридорный гостиницы.

Уличный певец.

Жаке — певица-любительница.

Продавец и продавщица газет.

Посетители кафе.

Рабочий, старый рабочий, юноша.

Женщина, девушка, старик.

Члены муниципального совета, рабочие, горожане.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Маленький провинциальный городок на юге Франции. Кафе «О лион». Мраморные столики, красные бархатные диваны вдоль стен, соломенные стулья. Стойка из цинка. За кассой дремлет толстая хозяйка. Официант Франсуа, старый скептик, вытирает тряпкой пустые столы, сдвигает стулья. Четверо завсегдатаев, отцы города. Их столик покрыт зеленым суконным ковриком — они играют в карты. Здесь мэр — г. Валуа, краснолицый и тучный, с окурком погасшей сигареты на нижней губе; председатель Торговой палаты г. Ришар, жуир с повадками иезуита; владелец ликерного завода г. Дело, болезненный, желчный; редактор газеты г. Пике, подвижной и пестро одетый.

Дело (бросает карты). Ну, и везет человеку!

Мэр. В первый раз слышу, что мне везет. Мари говорит: «Тебе везет, как индюку на рождество». Не верите? Пожалуйста, я могу доказать. Помните, когда сгорел магазин «Дам дю миди»? В двадцать седьмом. Я застраховал на сорок тысяч. Оказалось, товара погибло на сорок тысяч, и ко всему Мари заболела нервным расстройством. Потом я застраховал магазин на четыреста тысяч, я буквально разорился от взносов, и за двадцать лет ни одного пожара! Это вы называете «везет»? Когда я купил новый «ситроен», сразу началась война, и машину реквизировали. Стоило мне написать в газете, что мы победим, как пришли немцы. Три года они меня изводили этой статьей. В сорок третьем мне пришлось признать, что победили немцы. Я ничего не мог сделать — у Мари начались нервные припадки. Стоило мне это сказать, как немцы ушли и меня начали мучать коммунисты: почему я сказал, что победят боши, хотя все знают, как я страдал от немцев. Я вам говорю, что мне везет, как индюку на рождество. Стоило мне стать социалистом, как на выборах победили коммунисты. Теперь, когда наконец-то меня выбрали мэром, в городе началось чорт знает что — ни хлеба, ни угля, коммунисты готовят забастовку и всё валят на мэра. Картошки нет — виноват мэр, у русских какое-то «вето» — виноват мэр, дождь — тоже мэр виноват. Вот вам и «везет». Меня зовут Ив, но это случайно, я не Ив, я многострадальный Иов. (Сдает карты.)

Редактор. После того, что мы пережила при оккупации, ничего не страшно. Я вспоминаю, как в этом кафе я увидел фон Шаубергера. Я встал и громко сказал: «Никогда не буду сидеть в одном кафе с палачом». В ту ночь я ждал визита гестапо, и я написал самую страстную статью для подпольной газеты. Это было героическое время.

Ришар. Я при немцах не ходил в кафе. У нас была даже инструкция нелегальной организации — мы не имели права ходить в кафе. И поскольку у меня собирались, чтобы слушать лондонские радиопередачи, я был засекречен.

Дело. Теперь пишут, что рабочие саботировали. А про нас, промышленников, молчат. Сколько раз я не сдавал немцам во-время заказы!.. Господа коммунисты хотят переделать историю, отнять у нас лавры.

Мэр. Не только лавры — место, дом, даже жен.

Редактор (игриво). Я не знал, что эти негодяи покушаются на госпожу Валуа.

Мэр. Ах, вы шалун! Два короля. (Сдает.)

Входит посетитель, пьет рюмку у стойки.

Посетитель (хозяйке). Как поживаете, госпожа Лево?

Хозяйка (просыпаясь). Отвратительно. Я больше не могу спать, я все время думаю об атомной бомбе. А коммунисты! Они все хотят, чтобы я умерла с горя. И ко всему дождь. В такую погоду люди сидят дома, а я теряю и деньги и здоровье. Хорошо, пусть страдают русские или американцы, они это заслужили. Но, скажите, при чем тут я?

Ришар. Две дамы.

Редактор. Эге, это не случайно! Госпожа Ришар вряд ли обрадуется.

Ришар. С больной головы на здоровую. Вы, кажется, подарили Бубуль шелковую блузочку?

Редактор. А вы нашли, что эта блузочка ей очень к лицу, не правда ли? У меня, как у редактора, самая свежая информация. Не смущайтесь: я одобряю ваш выбор. Бубуль — очаровательная девушка.

Ришар. У меня с ней случайное знакомство.

Редактор. Случайное, но далеко не поверхностное. Каждый вторник. Я ведь не ошибаюсь?

Ришар. По четвергам. Не правда ли?

Мэр. Не спорьте, друзья, все там будем.

Редактор. Кстати, господин мэр там тоже бывает — по пятницам.

Мэр. Как мэр я должен бывать повсюду и потом, как старый социалист, я ищу общения с народом.

Дело. Не понимаю, как вы можете в таки, страшное время заниматься мальчишескими проказами?

Мэр. Знаете, дорогой друг, когда я впервые прочитал про атомную бомбу, мне захотелось сразу перецеловать всех девушек мира. Вы хотите сказать, что мы на краю катастрофы? Да. Именно поэтому я частенько спрашиваю себя: может быть, плюнуть на все муниципальные дела и отправиться к Бубуль? Неужели у вас не бывает таких поползновений?

Дело. Доктор мне запретил все отклонения от режима. Я не могу даже выпить стакан вина. Доктор говорит: «Спокойствие и еще раз спокойствие». А как я могу быть спокойным, когда судьба моей фирмы поставлена на карту? Да, ликеры «Дело и сын» славились на всю Францию, сто одиннадцать лет имя Дело поддерживало реноме французской культуры, и вот я должен присутствовать на своих собственных похоронах.

Ришар. У вас какие-нибудь новые осложнения?

Дело. У меня каждый день новые осложнения. Я не могу получать апельсиновые корки из Испании. Почему? Да потому что господам коммунистам не нравится генерал Франко. Что же, я должен приготовлять кюрасо из русских еловых шишек? Меня не интересует их политика. Я спрашиваю, кто хозяин на моем заводе: господа коммунисты или я? Их нужно обуздать, а ваши министры с ними разговаривают.

Мэр. Я могу понять рабочих — когда у человека нет денег на картошку…

Дело. Господин Валуа, нельзя служить и богу и дьяволу. Ваши социалисты ведут двойную игру. Это швейцары — они готовы распахнуть дверь перед каждым. А нам швейцары не нужны, нам нужен вышибала.

Мэр. Зачем горячиться? Я сказал, что могу понять рабочих. Понять — это не значит принять. Вы говорите — или генерал или коммунисты. А где же тогда социалисты? Где у вас место для меня? Вы обязательно хотите, чтобы маятник раскачивался во всю прыть. Тик! Так! А я говорю: тише, тише, тик-так, где-то между «тик» и «так». Вот вам «третья сила». Может быть, мне, как старому социалисту, удастся удержать ваших рабочих от забастовки, но попробуйте покажите им вашего генерала — сейчас же начнется резня. Дорогой друг, народ это — как моя Мари: нервы, всегда нервы. С народом нужно уметь разговаривать. Погодите годик-другой — дойдет очередь и до генерала.