Страница 19 из 19
Большая часть пятисотстраничного труда «Святой против Льва» посвящена детству, взрослению, семье, среде, духовным поискам героев. Это своего рода подводка, объяснение, почему они в итоге оказались «против». Друг напротив друга в общественном представлении. И, выбрав одного, человек отрицал другого. Что, в общем-то, по сути, добивается любое религиозное учение: невозможно верить в Иисуса и Будду, Магомеда и Кришну одновременно… Так же и с Кронштадтским и Толстым. Недаром оба вольно или невольно породили то, что православная церковь назвала сектами: первый – иоаннитов (признана сектой в 1909 году), второй – толстовцев («особая секта» с 1897 года).
Отношение Церкви к Толстому общеизвестно, но и деятельность Иоанна Кронштадтского поначалу вызвала у тогдашнего обер-прокурора Святейшего синода Победоносцева тревогу, граничащую с жаждой расправы.
Прочитав в одном из номеров «Нового времени» «Благодарственное заявление» отцу Иоанну и описание чудесных исцелений по его молитвам, Победоносцев первым делом пишет директору своей канцелярии.
Победоносцев – Ненарокомову:
Посмотрите, что напечатано в «Новом Времени» сегодня наряду с объявлениями о театрах и пр.
Думаю, тут не без греха священник. Что за человек и в чьем ведомстве?..
Подробностей расследования этого дела Святейшим синодом автору книги найти не удалось, но по косвенным свидетельствам от сурового наказания необычный священник находился в одном шаге. Вполне мог быть заточен, например, в Суздальский монастырь, как еретик. Но Победоносцев, видимо, решил, что ему выгоднее иметь в лице отца Иоанна этакого народного батюшку, к которому идут страждущие и получают облегчение и исцеление… А ко всему необычному Победоносцев относился более чем настороженно. Его отношение к Толстому тому ярчайшее подтверждение.
В книге немало страниц уделено этой фигуре, державшей в ежовых рукавицах не только Церковь, но и духовную жизнь России на протяжении четверти века. К сожалению, автор не показал, как эти рукавицы подвигали Россию к катастрофе гражданской войны.
В итоге Победоносцев проиграл – его хоть и с почетом, но отправили в отставку (или, точнее, вынудили отправиться) после Октябрьского манифеста 1905 года. Известно, что обер-прокурор был возмущен этим манифестом, не мог понять, что это такое – «свобода совести, свобода собраний, свобода слова». Все его жизненные принципы рухнули в одно мгновение.
Впрочем, и на обычных людей, да и на государственных мужей этот манифест Николая II упал, как камень на голову. Даже министр внутренних дел узнал его содержание в одно время с обывателями. Начались волнения, Первая русская революция получила новый заряд; Победоносцев от этого заболел и вскоре скончался, оставив без присмотра Россию с отцом Иоанном и писателем Толстым…
Противостояние Иоанна Кронштадтского и Толстого, – со стороны первого яростное и громогласное, со стороны второго – почти молчаливое в отношении самого священника, но не менее яростное в отношении того института, который отец Иоанн защищал, – продолжалось почти тридцать лет. Отец Иоанн отстаивал незыблемость догматов, таинств, традиций (впрочем, нередко становясь новатором, реформатором), а Толстой выступал не только против обрядовости, но и не признавал божественной природы Христа.
Не стану цитировать ни того ни другого, тем более что не только цитаты, но и статьи обоих героев обильно представлены в книге Павла Басинского. Задамся лучше вопросом: а во что и как верили православные христиане в России вплоть до 20-х годов XIX столетия, да и в большинстве своем верят и сейчас?
У Павла Басинского проблема «русского религиозного просвещения» отмечена. Он напоминает, что «первое издание четырех Евангелий параллельно на русском и церковнославянском языках» было напечатано Российским Библейским обществом только в 1818 году. «К 1826 году, когда по указу Николая I деятельность Библейского общества была приостановлена, вышло около миллиона экземпляров книг Священного Писания на двадцати шести языках народов России». А «полная русская Библия, текст которой с этих пор называют синодальным», вышла из печати лишь в 1876 году!
Но история перевода и издания Библии на русский язык заслуживает отдельной книги с такими изломами сюжета, которые невозможно выдумать нарочно. Например, в 1826 году перевод первых книг Ветхого Завета был не только подвергнут критике, но и сожжен весь тираж… Или такой излом: переводу и изданию Библии на русском языке противодействовало в первую очередь само духовенство. Митрополит Серафим, к примеру, назначенный в 1824 году председателем Библейского общества, тут же представил доклад Александру I, в котором откровенно говорил, что общество необходимо закрыть. Этот император доклад проигнорировал, но его преемник тут же приостановил деятельность общества «впредь до Высочайшего соизволения». Соизволения этого не последовало, и тогда распространением Нового Завета занялись российские протестанты. Святейший синод переводил и издавал Библию, но крошечными тиражами…
Цифры «около миллиона экземпляров книг Священного Писания», изданных до 1826 года, которую называет автор «Святой против Льва», я не нашел в других источниках. Зато встретил в них другую цифру – свыше полумиллиона на сорока одном языке, в «том числе свыше 40 тыс. экз. Нового Завета на русском языке». А что такое 40 тысяч экземпляров? Капля в море православных. Представить себе Новый Завет в избе грамотного крестьянина середины XIX века невозможно.
Сторонники Победоносцева и сегодня одной из главных его заслуг называют реформу церковно-приходского образования, в результате которой за двадцать лет число церковно-приходских школ увеличилось с 273 до 43 696, в которых училось почти два миллиона детей. Но с тем, что Святейший синод ограждал простых людей от Библии, они – сторонники – не очень-то и спорят.
А как иначе, как не ограждать? Я уверен, что любой, прочитавший хоть несколько страниц Нового Завета, не может не стать еретиком и сектантом. Пусть даже тайно, в душе.
Лев Толстой, с точки зрения официальной Церкви, стал явным еретиком, даже хуже, – человеком, не признающим (точнее, многократно заявлявшим, что не «понимает») Троицу, божественную природу Иисуса Христа. И «Определение Святейшего синода», констатирующее отпадение Толстого от «Церкви Христовой», по мнению Павла Басинского, написанное мягко и «умно» (Церковь «скорбела об отпадении от нее ее члена», утверждала, что молится, «да подаст ему Господь покаяние и разум истины», а не предавала анафеме), с одной стороны, уместно и справедливо, но, с другой, общество восприняло это «Определение…» именно как отлучение. И разлом русского общества усилился, непримиримость двух лагерей обострилась (переход отдельных людей из лагеря в лагерь только подливал масла в огонь полыхавшего уже пожара).
Через четыре года случилось Кровавое воскресенье, затем появился Октябрьский манифест… Церковь в совершенно новых условиях продолжала оставаться прежней. И после Октября 1917-го именно она стала главной целью русского бунта. Ведь не китайцы, евреи и латышские стрелки, которых сегодня делают основной силой красного террора, в те дни убивали священников, громили и оскверняли церкви, а вчерашние православные… В итоге большевикам с левыми эсерами пришлось брать под защиту церкви и духовенство – бунт нужно было держать в рамках… С институтом же Церкви большевики решили разобраться постепенно. И не случись нападение Гитлера, то, скорее всего, православие в нашей стране было бы полностью уничтожено к 1950-м годам. Да и сегодня еще нельзя говорить о возрождении в России православной культуры.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.