Страница 1 из 27
========== Свежая кровь ==========
В пансионате «Святой Терезы» для девочек учились круглые сироты, попадая туда, едва им исполнялось семь лет. Они изучали многие науки, в числе которых были даже астрономия и философия, хотя все понимали, что бедным безродным детям вряд ли удастся блеснуть умом, и большее, что их ждёт, так это должность прислуги в одном из богатых домов. Однако, учителя прилежно исполняли свои обязанности, а девочки послушно им внимали, впрочем, большее внимание уделяя урокам домоводства, понимая, что именно это действительно могло пригодиться им в жизни.
Пансионат находился на севере страны, на границе с мрачным непроходимым лесом. Здесь редко светило солнце, часто дули промозглые ветра, а стоило чуть свернуть с дороги, как упрёшься в непроходимые болота. Само здание состояло из трёх корпусов, соединённых между собой переходами — учебного и двух жилых: один для учителей, другой для девочек. Двухэтажное, сделанное из красного кирпича и увитое плющом, с решётками на окнах, оно было заметно, едва стоило повернуть с основного тракта на тупиковый проезд, что вёл к лесу. Территория была огорожена высоким забором, а железные ворота на ночь закрывались на огромный проржавевший замок.
Впервые переступая порог здания, можно было ощутить всю роскошь его убранства. Но это только на первый взгляд, потому что стоило присмотреться, как вся напыщенность и дороговизна терялись в трещинах штукатурки на высоких потолках. Выцветший от многочисленных стирок тяжёлый материал штор на окнах, потёртости на дорогой мебели, выгоревшие обои на стенах и скрипящие от каждого шага половицы, тихонько шептали о том, что былая роскошь давно увяла. Она оставила после себя лишь лёгкий налёт былого величия, скрывая едва заметную паутинку трещинок на лакированных поверхностях столов в читальном зале. Красота тоже имеет срок годности, и в этом месте она давно уже постарела.
Лето здесь было коротким — не успевали девочки под руководством учителей засадить грядки овощами да ягодами, как ударяли морозы, и они поспешно собирали недозревшие плоды, увязая по уши в грязи. Зимой малышне было разрешено лепить в саду снеговиков и снежные крепости. Те девочки, что постарше, коротали время в библиотеке, читая романы о прекрасных принцах. Но все одинаково ждали Рождества и Нового года. Потому что это украшенная ёлка, запах хвои и подарки, которые каждая находила у своей кровати на утро. Всегда разные и по-особенному прекрасные. Никто не знал, кто их дарил — учителя лишь отмалчивались, и пока те, что помельче, радовались новым куклам и сладостям, старшие высматривали подарки подружек, иногда меняясь, но чаще строя догадки о том, кто же этот загадочный волшебник.
За здоровьем девочек также тщательно следили. Первого числа каждого месяца они приходили в медицинский кабинет и сдавали кровь, а также проходили другие необходимые процедуры. Благодаря этому удавалось вовремя выявлять страшные заболевания и заблаговременно отвозить в городские больницы девушек, которые оттуда, к сожалению, ни разу не возвращались.
А вместе с весной приходила неминуемая горечь расставания — старший класс выпускался. Девочки плакали, обнимали учительниц, прощались с пансионатом, ставшим родным домом, и разбредались, кто куда. Зато осенью приходили новые сиротки и всё начиналось заново. И так каждый год.
Агнет повезло меньше других — она попала в пансионат не вместе с остальными, в начале сентября, а холодным ноябрьским утром. И было ей не семь лет, а все шестнадцать. Когда она переступила порог класса в компании суровой директрисы, все девочки удивлённо уставились на неё и зашептались.
— Познакомьтесь, это Агнет. С сегодняшнего дня она будет учиться с вами, — холодно произнесла миссис Раут и откланялась.
Агнет проводила взглядом пожилую сухопарую женщину, единственную знакомую в этом новом для неё месте, и взглянула на своих одноклассниц.
— Приятно познакомиться, — выдохнула девочка, сжимаясь под недовольными взглядами.
Её сразу приняли в штыки. Пока она, прижимая к груди холщовый мешок со скудными пожитками, пробиралась к выделенному ей месту в углу класса, девочки продолжали шептаться и кидать настороженные взгляды на незнакомку. Она была высокой и худой. Даже сквозь толстую ткань форменного коричневого платья, пахнущего нафталином, были видны торчащие рёбра и лопатки. Светло-русые волосы до плеч были собраны в тонкую косичку и перевязаны когда-то красной, выгоревшей лентой. Серо-зелёные глаза были опущены в пол, а розовые губы взволнованно поджаты. Разглядев в ней соперницу, девочки не спешили налаживать знакомство, а за глаза называли не иначе, как «Чужачка». Непонятно, откуда бралось извечное женское соперничество, ведь в стенах пансионата не находилось ни одного мужчины, но юных особ это мало волновало и они продолжали сторониться новенькую.
Вскоре до их ушей дошёл слух, кто такая эта Агнет и что забыла в их пансионате. Как оказалось, Чужачка не была сиротой. Её родители были весьма богаты, но когда малышке исполнилось десять, разорились. Мать неожиданно заболела лихорадкой и сгорела меньше, чем за месяц. Отец запил, не появлялся в избушке, которую они теперь считали своим домом. А потом его убили в пьяной драке, и Агнет осталась совершенно одна на всём белом свете.
Долгое время она жила в одиночестве, затем за ней пришли стражники и отвели в приют, отдавали даже на попечительство какой-то семьи, но те издевались над девочкой, избивали, и она сбежала. Так и бегала до тех пор, пока не попала в пансионат «Святой Терезы».
Агнет выделили полуизломанную кровать в самой холодной из комнат по причине того, что других свободных мест просто не было. Зима неминуемо приближалась, и окно, рядом с которым она лежала, каждое утро покрывалось всё более толстой коркой инея. Но девочка не отчаивалась, лишь крепче куталась в тонкое одеяло и старалась не слишком сильно шевелиться, чтобы не разбудить ненароком громкими скрипами своих соседок.
Отчаянно ища общения, Агнет всё чаще натыкалась на холодные взгляды, поэтому и подходить близко ни к кому не решалась. Держалась ото всех в сторонке, а в столовую, после пары случаев, когда девочки демонстративно вставали из-за стола, стоило сесть рядом с ними, заходила лишь, когда там было пусто.
Но самой большой мечтой Агнет был хор. Она так и представляла себя стоящей в ореоле яркого света, поющей песню во славу Бога и мира. Даже мечтая об этом, она чувствовала распускающиеся за спиной крылья, но вся проблема в том, что Агнет в группу не брали, опять же аргументируя это тем, что в ней нет свободных мест.
Так прошло две недели. Проснувшись однажды утром, Агнет увидела, что в пансионате развернулась настоящая массовая уборка. Все носились с вениками и швабрами, протирали пыль, мыли полы, начищали до блеска перила. Не понимая, что здесь происходит и почему все так счастливы, девушка добрела до холла учебного корпуса и растерянно осмотрелась. Учащиеся всех возрастов, словно пчёлки, яростно отмывали каждый сантиметр стен и мраморного пола, но самое большое скопление ругающихся девчонок было замечено у огромного камина, который за всё время пребывания Агнет в пансионате ни разу не горел.
— Даже не надейся, я первая сюда пришла!
— Мари, но ты меня толкнула, поэтому я отстала!
— А я первой узнала, что господин Бён навестит нас!
— Тихо, девочки! — выплывшая словно из ниоткуда миссис Раут, смерила гневным взглядом разошедшихся пансионерок и поджала тонкие губы. — Чтобы никому не было обидно, это сделает…
Директриса скользнула быстрым взглядом по одновременно притихшим девчонкам, и задержала его на вздрогнувшей Агнет.
— Иди сюда, — она поманила её пальцем и нетерпеливо притопнула ногой.
Агнет ничего не оставалось, как приблизиться и робко опустить взгляд.
— Поскольку ты новенькая, то должна проявить уважение к нашему благодетелю господину Бёну! — с этими словами миссис Раут указала на большой холст, завёрнутый в ткань и прислонённый к стене. — Картина как раз возвращена с реставрации. Так что тебе нужно лишь начистить до блеска раму и повесить портрет над камином.