Шекспир и компьютер

- Включается и выключается текстовой процессор следующим образом, - торговый агент нажал на кнопку с красным перечёркнутым кружком. - Операционная система загружается с максимальной скоростью за 12 секунд. Такая скорость достигается за счёт предельно жёсткой оптимизации алгоритма стартующих при загрузке служб и сервисов. По завершении загрузки мы попадаем в главное окно интерфейса текстового процессора, или рабочую область экрана. Она ограничена физическими размерами дисплея, однако, при желании, может быть легко раздвинута и за его пределы. Таких рабочих областей, иначе называемых рабочими столами, четыре, но их число, в случае возникшей необходимости, можно увеличить до шестнадцати. Больше, как показывает практика, обычному пользователю не требуется. На каждом рабочем столе присутствуют следующие обязательные графические элементы: значки запуска приложений, панель задач с кнопкой меню "Start" и функциональными иконками значимых сервисов и служб. Значки запуска приложений, панель задач присутствует на всех существующих и вновь открытых рабочих столах по умолчанию.

- Красиво, - сказал Шекспир, - однако я не вполне понимаю… Я не уверен…

- Подождите! - торопливо воскликнул агент, - Не спешите отказываться, господин Шекспир!

- Я не отказываюсь, - мягко сказал Шекспир, стараясь не смотреть прямо в глаза торговому агенту, - я лишь высказываю некоторые сомнения, возникшие у меня во время вашего увлекательного рассказа. В высшей степени увлекательного. - Правда, - незаметно для агента Шекспир скрестил за спиной пальцы и отступил от стола.

- Каюсь, господин Шекспир, - сказал явно повеселевший торговый агент, - иногда я становлюсь чрезвычайным педантом. Занудливым до безобразия. Издержки бывшей профессии.

- И кем вы, если не секрет?

- Да какой уж тут секрет, господин Шекспир. В прошлой жизни я был магистром политических наук, экстраординарным профессором, любимцем королевы. Преподавал политологию в Кембриджском университете, числился при дворе, обучал королевских отпрысков науке царствовать. Пока нашему доброму королю, дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни, не пришло желание в очередной раз жениться. Мне государев каприз обошелся тюрьмой и опалой. Королеве он стоил головы.

- Сочувствую, - сказал Шекспир.

- Что вы, господин Шекспир, - бывший профессор грустно улыбнулся, - я ни на что не жалуюсь. Напротив, я должен быть несказанно благодарен судьбе, ведь она была ко мне милостива и благосклонна. Тюремщики меня не обижали, соседи по камере относились ко мне без присущей этим жалким париям жестокости, королевский прокурор сохранил мою никчемную жизнь, а его королевское величество одарило меня несказанной милостью, освободив от бессрочной ссылки в каторжные работы на заморских территориях.

- А как отнеслись к вашему аресту коллеги по университету?

- Коллеги, - брезгливо скривился торговый агент. - Коллеги, господин Шекспир, от меня публично отреклись, лишили звания профессора и изгнали с кафедры. Милые, добропорядочные люди, не желающие никому зла.

- Человек слаб, - сказал Шекспир.

- Ах, оставьте, - сказал бывший профессор, - разве предательство коренится в человеческой слабости? История являет нам примеры, когда слабый, не дрогнув, всходил на костер, и сильный, сдавшись, валялся в ногах палачей, вымаливая пощаду. Проблема не в слабости духа, господин Шекспир, а в наличии твёрдого нравственного начала в душе человеческой. Я часто задумываюсь над тем, как бы я поступил в аналогичной ситуации? Когда необходимо сделать принципиально важный и трудный выбор? Вроде бы, никто тебя ни к чему ни принуждает, ничем тебе не угрожает, и ничего от тебя не требует. Ты волен поступать сообразно твоему воспитанию. Сердце советует тебе поступать по совести, разум диктует обратное - советует принять сторону большинства. Быть с большинством - рационально, подчиниться велению сердца - стать добровольным изгоем. Мучительная дилемма.

- Каково же решение, - спросил Шекспир, - в вашем случае, профессор?

- Оно меня абсолютно не радует, - ответил бывший профессор. - Случись мне делать выбор между совестью и разумом, между правотой одиночки и ложью подавляющего большинства, я бы, не колеблясь, выбрал большинство. При этом я искренне презираю моих бывших коллег. Они поступили отвратительно. Предательство, знаете ли, больно ранит и всегда оскорбляет.

- Тем не менее, вы их оправдываете, - сказал Шекспир.

- Я их понимаю, - ответил торговый агент. - Неплохая работа, приличная зарплата, определённое положение в обществе. Не каждому хочется всё это потерять. Тем более, что почти у каждого из них есть жёны, дети и дочери на выданье. Им надо содержать семью, оплачивать дом. В наше тяжёлое время непросто удержаться на престижном, хорошо оплачиваемом месте. Устроиться, кстати, тоже.

- Вы же устроились, - сказал Шекспир.

- Мне фантастически повезло, - сказал торговый агент, - я случайно встретился на улице с бывшим учеником. Я, господин Шекспир, после освобождения зарабатывал тем, что побирался. Просил милостыню, собирал бутылки на помойках. Пробавлялся мелким воровством, таскал ящики в рыбной лавке, мыл полы в портовых кабаках. Завшивел, опустился, научился пить всякую дрянь, ходил в вонючих обносках, рылся в отбросах вместе с бродячими псами, спал под мостом на обоссанной дерюге.

- Глядя на вас, - сказал Шекспир, - никогда бы не подумал, что вы настолько опустились.

- Конечно же нет, - рассмеялся бывший профессор, - я несколько сгустил краски. Я пал недостаточно низко, чтобы жрать отбросы и спать под мостами, но всё остальное - милостыня, бутылки, ящики, полы и воровство - не отрицаю, было. Ночевал я в приюте для бедных, и питался в бесплатной столовой на Ричмонд-стрит, открытой Фондом христианских благотворителей. Там, кстати, меня и обнаружил мой бывший лучший ученик. Великолепная научная карьера, господин Шекспир. Головокружительная! Ведущий специалист в прикладной социологии, международный эксперт по проблеме трудового и гендерного неравенства, руководитель Британского национального Социологического центра, член-корреспондент Британской Королевской Академии Наук и одновременно непревзойдённый учёный-практик, непререкаемый авторитет в избранной области научного знания. И всего этого он добился в 34 года! Ему я обязан своим спасением.

- Достойный пример бескорыстия, - сказал Шекспир.

- Вы правы, сэр, - бывший профессор интеллигентно высморкался в носовой платок. - Извините, слегка простудился. Лето в этом году какое-то невнятное. То невыносимая жара, то холодно и дожди.

- Говорят, наступает очередное изменение климата.

- Мало ли кто чего утверждает, господин Шекспир! Метеорология ничем не отличается от гадания на картах - и там, и там едино - дилетантизм и шарлатанство, замаскированное под серьёзную отрасль науки. Хотя, я отклонился от предмета разговора. С вашего позволения, сэр, я хотел бы продолжить наглядную демонстрацию возможностей и преимуществ предлагаемого вам технического устройства.

- Валяйте! - милостиво разрешил Шекспир.