Страница 2 из 3
В документальном фильме "Тайны Юлиана Семёнова" Андрей Кончаловский вспоминает: "Я помню, как возле гостиниц" "Москва", около метро, шёл снег, и какое-то "чмо" там сделало какие-то замечания Юлику. Я не заметил, что случилось. Но я увидел подошвы делающего замечание на уровне своего лица. Он был боксёром. Беспредельщик!.. В принципе он тогда ничего не боялся...".
В том же фильме "крутизну" Семёнова подтверждает и Валентин Гафт: "Когда мы снимались в Сухуми, и какие-то люди стали отпускать какие-то шуточки по поводу одной из девушек, снимавшейся в эпизоде. И кто-то уже стал чуть ли не приближаться к ней. Юлик достал револьвер... И сказал:" Если сейчас кто-нибудь сделает шаг - я стрельну. Никто шага не сделал. Он как бабахнул пару раз, и все разбежались. Но если бы видели его лицо!..".
Кстати о лице Семёнова. В СМИ и Интернете можно встретить утверждение, что Юлиан Семёнов, зная схожесть своего лица с лицом Хэмингуэя, якобы специально отрастил бороду, с целью ещё большего увеличения этой схожести. Однако такое утверждение ошибочно. Из воспоминаний Василия Ливанова можно узнать, что "хэмингуэевскую" бороду писатель отпустил после одного казуса, произошедшего с ним в магазине.
"Я знаю происхождение Юлькиной бороды - поведал Василий Ливанов в одном из документальных фильмов. - Юлька привёз из Узбекистана ярко-рыжую дублёнку. Тогда дублёнок вообще не носили. Такую, с поясом, дублёнку. Ещё у неё был шалевый воротник. А у Юльки были такие щёки, что их можно было увидеть с затылка. В этой дублёнке, без шапки, стоял он в магазине в очереди за чем-то, и какой-то парень хлопнул его по спине и сказал: "Тётка, ты последняя стоишь?..". Потрясённый такой реакцией, он отрастил бороду...".
У Хэмингуэя и Семёнова было много иного общего. Оба были не только писателями, но и журналистами, побывавшими по многих "горячих точках" планеты, а также любителями приключений и непредсказуемыми авантюристами ( в хорошем понимании этого слова). Оба получили широкую известность не только благодаря своим литературным и публицистическим произведениям, но и своей жизни, полной приключений и неожиданностей. И Хэмингуэй, и Семёнов всю свою жизнь старались быть лидерами, как в творчестве, так и в семейной и личной жизни. Оба любили оружие, увлекались охотой и рыбалкой, "дружили" со спиртным и табачными изделиями. Писатели прожили почти одинаковую по продолжительности жизнь в 62 года, конец которой у обоих тоже оказался трагическим. Не всё так просто оказалось и в жизни их родных - как родителей, так и детей.
Ольга Семёнова в одной из своих книг вспоминает о том, что её отец знал наизусть и цитировал ей целые страницы из произведений Хэмингуэя, смакуя каждую фразу, похохатывая басом и повторяя: "Гениально!". Дочь утверждает, что отцу нравилась и свобода, с которой писал Хэмингуэй и ощущение радости, пронизывающее все, даже самые грустные его вещи:
""Счастье за поворотом!" - было девизом отца, поэтому так и дорога ему сразу стала светлая проза Хемингуэя. Считается, что оптимизмом грешат лишь люди плохо осведомленные, папа же, обладая поистине энциклопедическими знаниями, был неисправимым оптимистом. "Трагедия, - говорил он, - рождена для ее преодоления. Если человек привык к трагедии, начал считать ее некой постоянно существующей константой, он неверно понимает самую сущность трагического. Трагедия - это нарушение точек равновесия, неустойчивость, которая всегда временна. Всякое развитие предполагает надежность точек опоры, которые станут ориентирами движения: от трагедийного кризиса к оптимальному решению в схватке добра и зла".
К сожалению, в жизни обоих писателей было немало случаев, когда за очередным жизненным поворотом подстерегало их не только счастье, но и беда, горе и даже трагедия. Причём, такие повороты были как объективными - не зависящими от них самих, так и субъективными - вольно или невольно выбранными или сделанными самими писателями.
Для Юлиана Семёнова самым первый "объективный" поворот к трагедии чуть не произошёл 8 октября 1931 года, - в День его рождения, когда врачи-акушеры уже утратили надежду на то, что ребёнок родится живым. Возникла трагическая ситуация, когда День рождения мог стать и днём его смерти. Однако произошло чудо: безжизненное тельце новорождённого вдруг подало слабый голос после шлепка по мягкому месту. Медики вначале крайне изумились, а потом очень обрадовались такому счастливому событию.
Один из подобных "объективных" поворотов к несчастью был и у 19-летнего Хемингуэя. И тоже 8-го числа, но только июля 1918 года. Когда он, спасая раненого итальянского снайпера, попал под огонь австрийских пулемётов и миномётов и получил более 200 ран. Вскоре его перевезли в Милан, где простреленную коленную чашечку врачи заменили алюминиевым протезом. Почти целый год Хемингуэй провёл в кругу семьи, залечивая полученные раны. Позже сам Хэмингуэй такой поворот оценил как субъективный: " Я был большим дураком, когда отправился на ту войну. Я думал, что мы спортивная команда, а австрийцы - другая команда, участвующая в состязании".
Но и в последующие годы в жизни Хэмингуэя не обошлось без поворотов к несчастью. Осенью 1930 года Эрнест попал в серьёзную автокатастрофу, результатом которой стали переломы, травма головы и почти полугодичный период восстановления от травм. Писатель на время отказался от карандашей, которыми обычно работал, и начал печатать на машинке. В январе 1934 года Эрнест, вернувшись из очередного сафари, заболел амёбной дизентерией. С каждым днём состояние писателя ухудшалось, он бредил, а организм был сильно обезвожен. Из Дар-эс-Салама за писателем был прислан специальный самолёт, который отвёз его в столицу территории. Здесь, в английском госпитале, он провёл неделю, пройдя курс активной терапии, после чего пошёл на поправку. В 1953 году, путешествуя по Африке, Хэмингуэй попал в серьёзную авиакатастрофу...
В книге "Красная земля Испания" Юлиан Семёнов пишет следующее о своём кумире:
"...Хемингуэя люди всей планеты читают как своего писателя, потому что он ворочает не махинами национальных характеров - он пишет мужчину и женщину. Каждый его роман вроде бы можно пересказать в нескольких фразах: "Прощай, оружие!" - мужчина любит женщину, но она погибает; "В снегах Килиманджаро" мужчина не любит женщину и умирает; "Иметь и не иметь" - мужчина любит женщину, занимается контрабандой и погибает; "Фиеста" - мужчина любит женщину, но из-за ран, полученных на фронте, не может быть с ней рядом, возле, так, чтобы "большая птица, вылетев через закрытое окошко гондолы, пропала вдали, скрылась совсем"; "По ком звонит колокол" - американец любит испанку и погибает в борьбе с фашистами... Хемингуэй блистательно решает извечную проблему взаимосвязи "что" и "как". "Что" у него просто, как звучание. "Как" - в этом весь Хемингуэй, в этом все решение его работы. Сюда, в это магическое "как", входят и манера его письма, и строение диалогов, и места, в которых он разыгрывает действие своих драм, и формулы мыслей его героев".
Пожалуй, Юлиан Семёнов, всё-таки, вольно или невольно, но идеализирует своего кумира. Особенно в понимании его взаимоотношений мужчины и женщины. Как можно утверждать, что "Хемингуэй блистательно решает извечную проблему взаимосвязи "что" и "как", если во многих произведениях писателя любящие погибают или умирают?.. Поэтому, не удивительно, что утверждение Хэмингуэ: "Если двое любят друг друга, это не может кончиться счастливо" материализуется на страницах его многих книг.